– Да.
– Он любил армию. Semper fi – всегда верен. Он считал, что это то, для чего дается жизнь: быть верным. Задался целью всегда жить по справедливости, независимо…
Фонг посмотрела на полки с кассетами.
– Знаешь, почему он любил старые фильмы?
– Нет.
– Отец полагал, что, впитав массовую культуру, лучше поймет Америку. Папа всегда гордился тем, что он американец, но в последнее время иногда говорил, что теряет это ощущение. К тому же в фильмах существуют ясные линии и ясные сражения. Понятия, на которых он вырос, не такие, как в этом гнусном мире.
Фонг посмотрела на занавески, закрывающие стеклянные двери.
– Наш мир такой, какой он есть, – сказал Джон.
– Да, – согласилась она. – Ты сказал, что управление не лгало мне. Значит, они считают, что мой отец не был убит.
– Да, это так.
– Значит, ты работаешь не на них и они ничего не знают про все это. Тогда кто ты такой?
– Если я скажу тебе больше…
– Если ты не сделаешь этого, то, стало быть, ты собираешься меня убить.
Вопрос в лоб. Не увильнешь.
Не обманывай. Не скрывай.
Потому что она разгадает обман. Выйдет из себя.
Потому что она заслуживает… Потому что.
Пуля. Реакция агентства. Клиф Джонсон, убитый в Париже. Мнимый запрос Фрэнка и поддельное письмо сенатора, которое он пустил по инстанциям. Неизвестный груз, отправленный в Кувейт, и Мартин Синклер. Люди в синем седане. Детектив Гринэ. Накладывающаяся на все это жестокая логика кризиса.
Все летит в тартарары.
Кроме Эммы.
Эмма тут ни при чем. В самом деле.
– Убивший моего отца должен умереть.
– Ты ведь не убийца, так же, как и я.
– Я могу сделать то, что должна сделать.
– И потом жить с этим?
– Ты о моей душе? Я не верующая. Не верю ни в монашество, ни в Будду, ни в карму, ни в Христа, ни в какого другого пользующегося шумным успехом Бога.
Посмотри на нее:
– Это неправда.
Ее губы задрожали:
– Может быть, но это моя неправда.
– Существует понятие справедливости, которое важнее смерти.
– Я сделаю все, что смогу. И если ты не поможешь мне выяснить, что случилось с моим отцом…
– Выяснить? Всего лишь выяснить?
– …тогда черт с тобой. Я росла и воспитывалась, имея перед глазами пример моего отца, – сказала она. – И наверно, чему-то у него научилась. Так что не хнычь об опасности. Кроме того, черт тебя дери, я ведь уже ввязалась в это? Не надо возражать мне, что я не обучена. Я знаю про существование групп, способных работать на ощупь и подчиняющихся лишь своим внутренним законам, неизвестным окружающим.
– Не могу представить, чем бы ты могла заняться, – пытался возражать Джон.
– Я могу быть свидетелем. Уверена, что мой отец одобрил бы мои действия.
Заставь ее отказаться от своего решения. Удержи ее.
– Почему ты не поехала в Балтимор?
Она схватила свою сумку с пола и, вытащив из нее листок бумаги, бросила на стол перед ним.
– Это имя старой леди и номер ее телефона. Позвони ей. Она звонила мне, сказала, что простыла, извинилась и просила приехать в другой раз.
Листок лежал перед ним.
– Я верю тебе, – сказал он.
Она взяла листок, согнула пополам и сунула в карман его рубашки. Ее пальцы скользнули по его груди.
– Тебе не следует этого делать. И кстати, почему я должна верить тебе?
– Отличная мысль.
– Так уже было, когда американцы пришли во Вьетнам. Посмотри, куда это нас привело.
– Сюда.
– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна доверять тебе, если мой отец тебе не доверял.
Джон вложил пистолет ей в руки.
– Это было вторым секретом твоего отца. Ты получила его, ты получила его пленку. Так что ты можешь отказаться от моей помощи прямо сейчас. Но я надеюсь, ты будешь дальновидней, и доверяю тебе.
– Это значит, что и я должна довериться тебе. Не очень радостная перспектива.
Она оценивающе взвесила пистолет на ладони.
– Я держала его в руках и не воспользовалась им. Ты предлагаешь игру не на равных. Ты готов умереть, хотя и предпочел бы быть побежденным в сражении. Не ищи легких путей. Предложи мне что-нибудь не столь тривиальное. Что-нибудь, что заденет сильней. Поделись со мной секретом.
– Я уже говорил тебе…
– Я имею в виду не это. Не моего отца. Я говорю о тебе.
– Что? Ты хочешь знать, что я…
– Ты понимаешь, о чем я. – Она посмотрела на него. – Я ведь «фифа из Лэнгли». Мне известны правила, по которым вы, агенты, играете. Даже у святых есть свои грязные тайны. У человека же вроде тебя на совести должна быть куча грехов.
– И я должен поделиться одним из них с тобой?
– Ты хочешь завоевать мое доверие, поделись со мной чем-нибудь ради этого. Чем-нибудь существенным. Доверься. Или ты потеряешь меня.
Они сидели за обеденным столом. Джон изучал картину на стене. Она молча ждала. Он восхищался ее выдержкой.
Она понимает это: Рискованное предприятие. Ну давай.
– Я говорил тебе, что я был БП. Глубоко законспирированным шпионом.
– Таиланд, Гонконг, – подхватила Фонг.
– Моей целью был Китай. Мое прикрытие в Гонконге было отличным, но я должен был вербовать для ЦРУ агентов для борьбы с коммунизмом. Надо сказать, что от желающих не было отбоя. После второй мировой войны Китай вплоть до конца семидесятых годов оставался закрытой страной, однако начиная с восьмидесятых ЦРУ наполнило Китай своими агентами. Дело было не только в секретных соглашениях между Штатами и Китаем, направленных на окончание войны во Вьетнаме. И на развал Советов. Дракон, великий китайский дракон, зашевелился в своей пещере. Перемены, демократия.
За 1989 год я заслал из Гонконга на материк четырнадцать агентов. Двое из моих добровольцев были из Тэву – это их разведка, либералы в Тэву пытались спасти демократическое движение на площади Тяньаньмынь от уничтожения армией и сторонниками жесткой линии.
– И потерпели поражение.
– В конечном счете да. Но сначала… Даже в Гонконге толпы народу вышли на митинг, надеясь, что это революционное выступление в конце концов может победить историю и свободный Китай объединится в одну могучую нацию. И прочие розовые мечты.
– Тебе удалось сделать что-нибудь?
– Когда площадь Тяньаньмынь заполнили люди, никто – ни Лэнгли, ни китайская тайная полиция, ни Тэву – повторяю, никто не знал, какой будет развязка. Революции пишут свою собственную историю.
Я был там не единственным наблюдателем. У ЦРУ есть грандиозная система ССРДСПШ – с множеством агентов. Добавь сюда еще ЭЛРАД – электронный радиоперехват, спутники-шпионы… Мы понимали, что силы не равны, – это была кровавая баня. Половина моих людей благополучно вернулась из Китая. Но нам была необходима информация. Я послал их обратно. Они доверяли мне. Я поступил как профессионал.
– И потом танки смяли все, – сказала Фонг.
– Моей целью был контроль нанесенного урона, сохранение противостояния. Не дать сторонникам жесткой линии объединить массы против «заокеанского дьявола». Здравый совет, хорошая политика.
– И в чем состоял твой проступок? – спросила Фонг.
– Я украл из «черной кассы» семьдесят четыре тысячи долларов, предназначенных для финансирования операций. Уговорил одного американского туриста уступить мне его место в туристической группе, направляющейся в Китай, и отправился туда…
– Чтобы вытащить своих людей?
– Деньги – это все, чем я мог им помочь. Способы связи у нас были заранее оговорены… Я послал некоторым из них сообщение. Гуйлинь – это город туристов, как китайских, так и иностранных. Некитайцы получают только жестко регламентированные туры, никаких отклонений от маршрута, только утвержденные гостиницы. Экскурсия в известняковые пещеры, на вышивальную фабрику… И прогулка на теплоходе вниз по Ли. Река, гранитные скалы вдоль берегов, как пальцы великанов, торчащие из земли.
– Я видела подобные картины, – сказала Фонг. – Думала, их написали китайские импрессионисты.
