– То есть стать закоренелой эгоисткой.

– Мы становимся эгоистами, когда нам лезут в душу. Она думала, что если ты узнаешь о ее опухоли, то будешь относиться к ней иначе, а этого она боялась больше всего. Когда о твоем несчастье узнают другие, оно становится реальным.

Скарпетта как завороженная смотрела в окно, затянутое снежной дымкой. Земля была покрыта толстым слоем снега, который превратил припаркованные машины в некое подобие сугробов. В такую погоду даже дети предпочитай оставаться дома.

– Слава Богу, что я сходил в магазин, – заметил Бентон.

– Кстати, пойду сварганю что-нибудь на обед. Мы устроим пир и постараемся провести этот день наилучшим образом.

– У тебя когда-нибудь было раскрашенное тело?

– Мое или чужое?

Он чуть улыбнулся.

– Конечно, чужое. Твое не нуждается в раскраске. Я говорю о том убийстве. Красные отпечатки рук на теле женщины. Интересно, когда их нанесли? При жизни или уже после смерти? Есть ли способ это установить?

Скарпетта посмотрела на него долгим взглядом. За ее спиной плясали языки пламени и потрескивали дрова.

– Если он сделал это, когда она была еще жива, мы имеем дело с особого рода преступником. Как страшно и унизительно сидеть на привязи, – продолжил Бентон.

– А она была привязана?

– На ее запястьях и лодыжках имеются покрасневшие участки, которые судмедэксперт охарактеризовала как вероятные ушибы.

– Вероятные?

– То есть полученные еще перед смертью. Ведь тело пролежало долгое время на холоде. Во всяком случае, так она утверждает.

– Кто?

– Здешний старший медэксперт.

– Бостонские судмедэксперты не вызывают у меня большого доверия, – заявила Скарпетта. – Она вела себя на месте преступления как слон в посудной лавке.

– Буду тебе признателен, если ты посмотришь протокол. Он у меня на диске. Мне хочется знать твое мнение об этих узорах и обо всем остальном. Для меня очень важно, когда он разрисовал ее – до или после смерти. Жаль, что мы не можем просканировать ее мозг и узнать, как все это произошло.

Скарпетта приняла последнее замечание всерьез.

– Но это был бы кошмар. Даже для тебя. Если это вообще возможно.

– Бэзилу, например, очень хочется, чтобы я увидел, что там у него в мозгах.

– Опять наш ненаглядный Бэзил, – произнесла Скарпетта без всякого энтузиазма. Ей очень не нравилась вся эта возня с Бэзилом Дженретом.

– А ты бы хотела это увидеть? Теоретически?

– Даже если бы существовал способ воспроизвести последние мгновения человеческой жизни, вряд ли это можно считать надежным свидетельством. Мне кажется, что человеческий мозг имеет свойство интерпретировать события таким образом, чтобы свести до минимума травматический эффект.

В этот момент у Скарпетты зазвонил сотовый.

Это был Марино.

– Срочно звони по добавочному два сорок три.

Добавочный два сорок три – это лаборатория анализа отпечатков пальцев. Любимое место встреч сотрудников академии, где они обсуждают вещественные доказательства, требующие сложной судебно-медицинской экспертизы.

Отпечатки пальцев теперь не просто отпечатки как таковые. Они могут быть источником ДНК, причем не только того, кто их оставил, но и жертвы, к которой прикасался преступник. В них также могут быть найдены следы наркотиков или веществ, которые были на руках подозреваемых, например, чернил или краски. Для этой цели используются сложные современные приборы, такие, как газовые хроматографы, инфракрасные спектрофотометры или инфракрасные микроскопы на основе преобразования Фурье. Раньше улики выступали как нечто самостоятельное. Теперь, с появлением современных высокоточных приборов и методик, сольная партия переросла в струнный квартет и даже в симфонию. Но остается проблема первоочередности. Обнаружение одного вещества может привести к потере другого. Поэтому специалисты и собирались в лаборатории у Мэтью, чтобы выработать план действий и договориться, с чего нужно начинать.

Когда Мэтью получил латексные перчатки с места убийства миссис Симистер, перед ним открылась масса возможностей. Но ни одна из которых не гарантировала успеха. Он мог надеть хлопчатобумажные перчатки, а потом натянуть на них вывернутые наизнанку латексные. Так легче обнаружить и сфотографировать скрытые отпечатки. Но при этом можно упустить возможность обработать отпечатки суперглюболом, или обнаружить их с помощью альтернативного источника света и люминесцентного порошка, или же воздействовать на них реагентами типа нингидрина или диазафлуорена. Взаимное влияние химических процессов может в конечном итоге привести к необратимым потерям.

В половине девятого утра в маленькой лаборатории сотрудники устроили мини-конференцию. Мэтью, Марино, Джо Эмос и еще трое специалистов собрались вокруг большого прозрачного бака из пластика. Внутри его висели на зажимах две вывернутые наизнанку латексные перчатки, одна из которых была в крови. На окровавленной перчатке были видны небольшие дырочки. С внутренней и внешней поверхностей перчаток предельно осторожно, чтобы не повредить возможные отпечатки пальцев, были взяты образцы ДНК. Теперь Мэтью должен был выбрать, в какие двери входить сначала. Так он обычно называл процесс принятия решения, в котором интуиция, опыт и везение играли не меньшую роль, чем научные соображения. Начал он с того, что положил в бак перчатки, суперглюбол в пакете из фольги и миску с теплой водой.

В результате был обнаружен один отчетливый отпечаток большого пальца левой руки. Он снял его на черный гель и сфотографировал.

– Вся команда здесь, – сообшил Мэтью Скарпетте по громкой связи. – С кого начнем? – обратился он к сотрудникам, столпившимся вокруг лабораторного стола. – Может, Рэнди?

Рэнди, эксцентричный маленький человечек с большим носом и косоватыми глазами, был специалистом по ДНК. Мэтью всегда его недолюбливал, о чем сразу же вспомнил, когда тот заговорил.

– Я получил три потенциальных источника ДНК, – начал Рэнди с присущим ему педантизмом. – Две перчатки и два отпечатка уха.

– Получается четыре, – послышался в лаборатории голос Скарпетты.

– Ну да, я хотел сказать – четыре. Предполагалось получить образцы ДНК с внешней поверхности одной из перчаток, с той, что испачкана в крови, а также с внутренней поверхности обеих перчаток. С отпечатков ушей образцы ДНК мной уже получены, причем максимально щадящим способом, сохраняющим все индивидуальные или потенциально характерные особенности, такие, например, как нижнее удлинение противозавитка. Как вы знаете, в базе данных мы подобных ушей не нашли, но зато обнаружили, что ДНК с отпечатков ушей совпадает с образцом ДНК с внутренней поверхности одной из перчаток.

– Только одной? – спросил голос Скарпетты.

– Да, той, на которой кровь. Со второй перчатки взять ничего не удалось. Не уверен, что ее вообще надевали.

– Странно, – озадаченно произнесла Скарпетта.

– Мне помогал Мэтью, потому что я не слишком разбираюсь в строении ушей. Отпечатки – это его специальность, а не моя, – пояснил Рэнди, будто это имело значение. – Как я уже говорил, мы получили образцы ДНК с отпечатков ушей, в частности, с завитка ушной раковины и мочки. Они принадлежат тому же человеку, который надевал перчатку. Поэтому можно предположить, что человек, который прижимал ухо к стеклянной двери дома, откуда исчезли люди, позднее убил Дагги Симистер. Или по крайней мере надевал одну из латексных перчаток, найденных на месте преступления.

– Сколько раз ты затачивал свой карандаш, пока все это расписывал? – прошептал Марино.

– Не понял.

– Ни одной детали не упустил, – тихо сказал Марино, чтобы его не услышала Скарпетта. – Ты, наверное, считаешь трещины на тротуаре, когда ходишь, а сексом занимаешься по таймеру.

– Продолжайте, пожалуйста, Рэнди, – попросила Скарпетта. – Так, значит, в базе данных ничего не нашли? Какая жалость…

Продолжая говорить все в той же тягучей пространной манере, Рэнди подтвердил, что поиски в базе данных ДНК оказались безуспешными. Того, кто оставил свои отпечатки, в базе данных не оказалось. Значит, человек этот никогда не подвергался аресту.