– Это ты? – послышался голос из темноты.

Он доносился из задней части дома, где ему и положено было быть.

У стены притулился убогий стол, сделанный из куска фанеры, положенной на шлакобетонные блоки. На нем стоял небольшой аквариум. Свин направил на него ружье и включил подсветку. Яркий луч упал на стекло, осветив огромного черного тарантула, сидевшего внутри. Паук застыл на грязной подстилке из песка и древесных опилок между мокрой губкой и большим камнем. В углу аквариума сновали потревоженные светом тараканы.

– Подойди ко мне, – позвал его голос.

Он звучал настойчиво, но уже гораздо слабее, чем раньше.

Свин и сам не знал, как ему относиться к этому голосу. Нет, все-таки хорошо, что он еще не затих. Он снял с аквариума крышку и нежно заговорил с пауком. Облысевшее брюшко насекомого было покрыто коркой из клея и желтой запекшейся крови. Свин задохнулся от ненависти, вспомнив, почему паук облысел и чуть не истек кровью. Он так и останется лысым до следующей линьки. Если только доживет до нее.

– Ты ведь знаешь, кто в этом виноват? – спросил Свин пауку. – И я ведь так этого не оставил, правда?

– Иди сюда, – снова раздался голос. – Ты меня слышишь?

Паук не шевелился. Он может умереть. Скорее всего так и будет.

– Извини, что меня так долго не было. Ты, наверно, без меня скучал, – сказал Свин пауку. – Я не мог взять тебя с собой, ведь ты неважно себя чувствуешь. Пришлось далеко ехать. И там было холодно.

Он наклонился над аквариумом и нежно погладил паука. Тот не пошевелился.

– Это ты?

Голос ослабел и охрип, но в нем звучала прежняя настойчивость.

Он попытался представить, что будет, когда голос совсем замолкнет, и почему-то вспомнил мертвую кошку, окоченевшую и облепленную мухами.

– Это ты?

Он продолжал держать палец на кнопке, и луч света падал туда, куда он направлял ружье, освешая грязный деревянный пол, засыпанный высохшими оболочками от яиц, отложенных насекомыми.

– Эй! Отзовись!

Джо Эмос надел на восьмидесятифунтовый блок из оружейного желатина черную кожаную куртку, в которых обычно ездят мотоциклисты, и застегнул молнию. Сверху он поставил блок поменьше, украсив его темными очками и черной косынкой с рисунком из черепов и костей. Все это происходило в лаборатории экспертизы огнестрельного оружия.

Отступив на шаг, Джо с восхищением посмотрел на свою работу. Он был доволен, но чувствовал себя немного усталым.

Вчера он долго засиделся со своей новой пассией и слишком много выпил.

– Правда, смешно? – повернулся он к Дженни.

– Смешно, но противно. Не надо, чтобы он это видел. Я слышала, с ним лучше не связываться, – ответила Дженни, сидевшая за стойкой.

– Это со мной лучше не связываться. Я думаю добавить красный пищевой краситель. Чтобы было похоже на кровь.

– Классно.

– И немного коричневого, чтобы изобразить разложение. Хорошо бы добавить трупного запаха.

– У вас больное воображение.

– Просто творческий подход к делу. Вот только спина болит, – пожаловался Джо, любуясь своим произведением. – Я надорвал спину и собираюсь предъявить ей иск.

Желатин, упругое прозрачное вещество, получаемое из денатурированных костей и коллагена соединительной ткани, обладает значительным весом, и Джо пришлось изрядно попотеть, чтобы перетащить блоки из холодильника к обитой войлоком стенке стрельбища. Дверь в лабораторию была заперта. Над дверью со стороны коридора горела красная лампочка, предупреждая, что внутри идут испытания.

– Вырядился, как на гулянку, – сказал Джо, обращаясь к неаппетитной массе.

Желатиновый гидролизат, как чаше называют это вещество, используется при производстве шампуней и кондиционеров для волос, губной помады, белковых напитков, мазей от артрита и многих других продуктов, к которым Джо уже не прикоснется до конца своей жизни. Теперь он даже не целует свою невесту, если у нее накрашены губы. Когда он последний раз прикоснулся к ее намазанному рту, ему вдруг представились говяжьи, свиные и рыбьи кости, варящиеся в огромном котле. Теперь он внимательно читает этикетки. Если в составе изделия присутствует гидролизированный животный белок, оно немедленно летит в мусорное ведро или ставится обратно на полку.

При соответствующей обработке оружейный желатин прекрасно имитирует человеческое тело. Но Джо предпочел бы свиные туши. Он слыщал, что в некоторых лабораториях траекторию движения пуль в человеческих тканях определяют, стреляя по свиным тушам. Он бы тоже предпочел стрелять в свинью. Одел бы тушу в человеческую одежду и дал бы студентам возможность дырявить ее с разного расстояния и из всех возможных видов оружия. Вот это была бы инсценировка. Еще лучше было бы палить по живой свинье, но Скарпетта никогда не допустит этого. Она не хочет слышать даже о свиной туше.

– У вас ничего не выйдет, – возразила Дженни. – Ко всему прочему, она еще и юрист.

– Подумаешь!

– Насколько я поняла, вы уже пытались вчинять ей иски, но потерпели фиаско. Но вот кто действительно богат, так это ее племянница Люси. Воображает о себе бог знает что. Правда, я с ней пока не встречалась. Да и никто из наших ее не видел.

– Вы ничего не потеряли. Погодите, скоро ее поставят на место.

– Кто? Вы?

– Возможно, я уже это делаю, – улыбнулся Джо. – Вот что я тебе скажу. Я не собираюсь уходить отсюда с пустыми руками. После всего того, что я вытерпел от ее тетки, мне положена хоть какая-то компенсация. Она обращается со мной как с последним дерьмом.

– Может, мне удастся увидеть Люси еще до окончания курса, – задумчиво сказала Дженни, глядя на желатиновый муляж. Муляж напоминает Марино.

– Все они говно, – бросил Джон. – Вся эта долбаная троица. Ничего, у меня для них имеется небольшой сюрпризец.

– Какой?

– Увидишь. Может, возьму тебя в долю.

– А в чем дело?

– Надеюсь, мне кое-что отломится. Она меня недооценивала и в этом ее главная ошибка. Сегодня вечером будет случай повеселиться.

Некоторые из его коллег не одобряли его работу со Скарпеттой в морге округа Бровард, где она относилась к нему как к простому лаборанту, заставляя зашивать трупы после вскрытия, считать пилюли в пузырьках с прописанными умершим лекарствами и делать описи личных вещей, словно он был не доктором, а санитаром. Она вменила ему в обязанности взвешивать, обмерять, фотографировать и раздевать трупы, а также копаться в тех омерзительных субстанциях, которые оставались на дне мешков, в которых эти трупы доставлялись, особенно если это была зловонная, кишащая червями гадость, извергаемая утопленниками, или полусгнившие куски плоти, отвалившиеся от распадающегося скелета. Но самым большим оскорблением было требование готовить желатин для изготовления блоков, на которых проводилась баллистическая экспертиза.

– Зачем вы заставляете меня это делать? Объясните, – спросил он Скарпетту, когда прошлым летом она дала ему подобное задание.

– Это часть вашей практики. Джо, – ответила она в своей обычной невозмутимой манере.

– Но я практикуюсь, чтобы стать судебно-медицинским экспертом, а не лаборантом или кухаркой, – с обидой произнес он.

– Я считаю, что судебно-медицинский эксперт должен пройти все ступени. Не должно быть ничего такого, чего вы бы не могли или не хотели делать.

– Вы хотите сказать, что в начале своей карьеры вы тоже готовили желатин для мишеней?

– Я и сейчас это делаю и буду рада поделиться с вами моим коронным рецептом, – улыбнулась Скарпетта. – Я предпочитаю «Вайс», но можно использовать и «Кайнд энд Нокс» марки 2-50-А. Сначала налейте холодную воду, 7 – 10 °С, а потом добавьте в нее желатин, а не наоборот. Тщательно размешайте, но старайтесь делать это не слишком резко, чтобы в смесь не попал воздух. Добавьте пеногаситель из расчета два с половиной миллилитра на каждые двадцать фунтов желатина. Проверьте, чтобы форма была абсолютно чистой. В качестве антисептика добавьте полмиллилитра коричного масла.