Но дело было не только в отсутствии ветра.

В доме не росло ни единого растения со свежими, зеленеющими листьями, не стояло цветов в вазах, жизнь которых, естественно, коротка. Не слышалось звуков музыки, даже телевизор не работал. В доме совсем не было пыли, но казалось, что пыль покрыла толстым слоем всю мебель.

— Госпожа, разрешите мне выпить на кухне водички.

— Извольте.

Естественно, что жена Нагаты с опаской относится к нему — незнакомому мужчине, который, как она считает, установил прибор для тайного прослушивания разговоров и фотокамеру для крытых съемок.

Однако она продолжала безмятежно сидеть на диване.

Фудзио прошел на кухню. Как и следовало ожидать, здесь было не прибрано, в воздухе витал легкий запах гнили. Пластиковая упаковка от тофу, банка с прокисшими помидорами, обрезки кожицы кеты — объедки от продуктов, купленных вчера доктором Нагатой, — лежали в мусорном ведре, в углу рядом с мойкой.

Когда Фудзио вышел на улицу, его охватило неодолимое желание бежать от этого дома с привидениями куда глаза глядят.

Он ощущал странную усталость. С чувством отвращения он вспомнил яростное противоборство женщин, которых убивал. Затем наступала долгая грязная работа — выкопать яму, преодолевая сопротивление мерзлой земли, сбросить труп… Все это невозможно вспоминать без содрогания, но в запале он делал это и даже тогда не испытывал такого омерзения, как теперь.

Жена доктора Нагаты, наверное, душевнобольная, но Фудзио не мог сказать наверняка. Когда он работал в отеле, один из постояльцев, якобы обнаружив у себя в номере скрытую камеру, бросился предъявлять претензии администрации. Фудзио тогда работал носильщиком, был молод и неопытен, но ему пришло в голову, что клиенты, часто посещающие дома свиданий, страдают манией преследования.

Как потом объяснил ему старший коллега, такие люди действительно больны, они уверены, что за ними следят, что номер прослушивается, поэтому объяснять им что-либо бесполезно, нужно просто предоставить им другой номер.

Тогда Фудзио впервые столкнулся с больными шизофренией и понял, как тяжело им приходится. Они живут в постоянном напряжении.

Больше всего Фудзио поразило то, что в доме Нагаты совершенно не ощущалось течение времени. Там жили только мертвые, застывшие вещи. Когда ничто не меняется, ничто не приходит в упадок. Все вещи там были мумифицированы изначально. Символом этого дома сделались куклы. Раз они не росли, то и не старели. Куклы своими холодными глазами наблюдали за событиями.

Что происходит в доме Нагаты? Что он за человек? Неужели он берет взятки потому, что ему нужны деньги для больной жены? Для кого он купил голубые трусики?

Накануне Фудзио решил, что он приобрел их для тайной любовницы. Однако если жена Нагаты не могла покупать продукты, значит, она была не в состоянии покупать себе и нижнее белье. Если доктор Нагата относился к редкому типу заботливых мужей, то недоброжелательные пациенты были несправедливы — ведь теперь понятно, на кого он тратит деньги.

Вконец измученный, Фудзио вернулся домой и позвонил Юкико. Однако сколько он ни ждал, к телефону никто не подходил.

Вечерние газеты сообщали, что в одном из мусорных баков на побережье сборщик мусора нашел одежду Томоко Симады. Он приберег ее, подумав, что хорошие вещи жаль отправлять на мусоросжигательный завод. Услышав по телевизору, что погибшая Томоко была совершенно голой, он принес вещи в полицию, и семья Симады опознала одежду дочери.

Фудзио беспокоился уже потому, что Юкико не подошла к телефону. Она же говорила, что практически не выходит из дому! Она должна постоянно быть дома в ожидании Фудзио, должна встречать его.

Ни во что другое Фудзио не хотел верить.

Интересно, куда она могла пойти в такое время? Фудзио настойчиво продолжал звонить Юкико и, когда около восьми вечера наконец услышал в телефонной трубке ее голос, сразу успокоился. Однако, не скрывая раздражения, спросил:

— Куда это ты подевалась! Я ведь беспокоюсь, когда ты так долго не подходишь к телефону, — в его голосе прозвучали интонации обиженного ребенка.

— Сегодня утром умерла наша соседка, бабушка Ивамура.

— Что?!

— Сначала она чувствовала себя довольно хорошо. А сегодня утром пришла медсестра в палату — а бабушка уже мертвая. Кажется, даже соседки по палате не заметили, что старушка уже не дышит.

— Значит, это случилось не по недосмотру персонала?

На самом деле Фудзио хотел спросить: «Она умерла спокойно?» — но задал совершенно другой вопрос.

— Может, недосмотр имел место, а может, и нет. После определенного возраста человек способен умереть в любой момент. К тому же ее совсем оставили силы.

— Дочка-то пришла?

— Да, появилась, уладила все формальности и на этом успокоилась. Вероятно, так и должно быть. Но мне от этого очень грустно…

— А лечащий врач, что, ничего не сделал?

— Я точно не знаю. Негодяев среди врачей много. Я еще не разобралась, действительно ли Нагата из их числа. — Такие осторожные высказывания ничего не говорили Фудзио. — Я люблю слушать, о чем болтают люди, но нельзя верить всему, что они говорят. К тому же доктор не требовал денег от Ивамуры.

— Не требовал, поскольку было ясно, что она все равно не сможет много дать, разве не так? Ну, я ему покажу! — разозлился Фудзио.

— Как же ты ему «покажешь»? — Юкико, видимо, приняла его слова за шутку.

— Вот сейчас я это как раз и обдумаю.

— Если у тебя есть свободное время, то лучше бы подумал о том, как провести его более приятно.

— У меня сейчас самое приятное времяпрепровождение. Я борюсь за правое дело!

— Ненавижу то, что ты называешь борьбой за правое дело, — сказала Юкико.

— Это почему же?

— Людям, которые думают, что вершат правое дело, я предпочитаю людей, которые понимают, что совершают дурные поступки.

— Ты ненормальная! Сейчас ведь «эра справедливости!» Узнав о том, что у доктора Нагаты сумасшедшая жена, Фудзио решил было оставить ее в покое. Безумие доставляет много проблем. Когда имеешь дело со здоровым человеком, можно поступить с ним как угодно, но вредить больному все же бессмысленно…

Однако, поговорив с Юкико, Фудзио передумал. Ну и что, что возраст, естественная смерть, но ведь все равно умерла! К тому же умерла внезапной смертью: ведь дело, казалось, шло на поправку. Родная дочь, по-видимости, избавилась от лишних хлопот — и рада.

Эта дочь тоже заслуживает хороших оплеух — таких, чтобы на щеках остались синяки. Однако сейчас наказание должен понести все-таки врач, он в ответе за случившееся. Но что конкретно сделать с Нагатой, Фудзио пока не решил.

Он напряженно обдумывал возможности, а все никак не мог ни за что ухватиться, нащупать главную мысль. Фудзио не хотел от доктора денег. Деньги — это, конечно, неплохо, но они второстепенны. Однако если доктор был невнимателен к нищей старушке, нужно его проучить — и все же лучше наказать деньгами. Нельзя ли как-то выманить у него крупную сумму, раз он такой сквалыга?

Наконец замысел созрел. Но если доктор поймет, что он знает о состоянии его жены, то сможет противостоять Фудзио, начать морочить ему голову, и тогда план не сработает.

Около десяти вечера Фудзио отправился в соседний видеосалон и взял напрокат два эротических фильма, поэтому заснул только

под утро.

Проснулся он после полудня, ближе к трем; в хорошем расположении духа сбежал вниз, съел свиную котлету с уже остывшими закусками и рисом, а потом надел кроссовки и вышел из дому. Фудзио знал, чем он сегодня займется, и уже одно это создавало приподнятое настроение.

Прежде чем сесть за руль Фудзио купил в ближайшем книжном магазине еженедельный сборник комиксов. Конечно, с помощью подобных вещей много времени не убьешь, но это все-таки лучше, чем слушать в машине радио.

Фудзио остановил машину на том же месте, что и вчера, и посмотрел на плотно зашторенные окна дома Нагаты.