Этот болван сейчас поднимет свой велосипед и, хромая, побредет домой. Если же он вздумает качать права, то сам и вляпается в неприятности. Это же он не притормозил на перекрестке. Еще должен благодарить судьбу за то, что остался жив!

Даже если полиция начнет раскапывать это дело, к Фудзио не может быть претензий, кроме причастности к мелкому дорожно-транспортному происшествию. В этот раз он бросил в заросли и одежду, и портфель убитого. Он был трезв, документы в порядке. Жаловаться на него нет оснований.

Когда Фудзио подъехал к стоянке, было уже совсем темно.

Успокоившись, Фудзио понял, что ему следует делать. На всякий случай нужно стереть отпечатки пальцев мальчишки с дверцы и отломанного зеркала заднего вида. Из опасений, что где-то на сиденье остались какие-то следы, Фудзио тщательно вычистил замшевой тряпочкой сиденье и все вокруг него.

Случайный свидетель, скорее всего, подумал бы, что он просто чистит машину после долгой езды. Но свидетеля не было.

Вокруг мертвенно тихо. Откуда-то доносился запах жареной рыбы.

Когда Фудзио пришел домой, мать убирала посуду.

— Сынок, ты еще не ужинал?

Отец, включив на полную громкость звук, не отрываясь, смотрел телеигру и даже не обернулся на Фудзио.

— Еще нет. А что есть-то? — грубовато спросил Фудзио.

— Я сегодня ходила на рынок, купила сушеную селедку. Очень дешево. Отцу понравилось. Сказал, что очень вкусно.

Тут в глазах матери отразился испуг. Фудзио прекрасно понимал его причину.

Однажды, когда Фудзио был в скверном настроении, мать без умолку тараторила о том, как дешево ей удалось купить скумбрию. И Фудзио сбросил тарелку со скумбрией под стол. После этого случая мать решила, что сыну не нравится, когда она кормит его продуктами, купленными по дешевке.

— Давай селедку.

— Сейчас поджарю!

Мать, сияя, побежала на кухню, а Фудзио крикнул ей вслед:

— Одна штука восемь иен?

Иногда случается купить вкусную селедку за такую смешную цену.

— Не так дешево. Двенадцать иен за штуку. Обычно, пока не пожаришь, не поймешь, что за рыба. Кажется, жирная, а пожаришь — сухая. Но сегодня мне повезло. Тебе две штучки? Или, может, три?

— Хватит двух.

— Ну, съешь три. Они ведь так хорошо посолены.

Фудзио ничего не ответил. Мать подала с селедкой тушеное мясо, закуски к рису, суп из соевой пасты, приправленный дайконом,[41] и вареный рис. Селедка была еще горячая, и Фудзио даже слегка обжег язык.

Глядя на отцовский профиль, Фудзио орудовал палочками для еды. Отец не отрывался от телевизора. Многие люди стремятся поделиться своими чувствами с окружающими, но отец был иным: он был молчалив и бесстрастен.

Селедку мать поджарила прекрасно. У нее был вкус благородной изысканной рыбы.

— Замечательно, — сказал Фудзио, откладывая палочки для еды. — У нас дома самая лучшая еда. Домашняя пища — самая вкусная.

— Так нельзя сказать о сушеной рыбе.

— Вовсе нет. Ты же ее пожарила. Значит, это — уже домашнее блюдо.

Мать была довольна. Но вскоре, устав от ее докучливых разговоров, Фудзио удалился в свою мансарду.

Фудзио удалось спокойно заснуть ночью, возможно, из-за вкусного ужина.

Хотя юный наглец, чье имя он даже не спросил, испустил свой последний вздох, Фудзио угнетали воспоминания. Они были подобны дурному запаху изо рта. Фудзио изо всех сил гнал прочь эти мысли. Сопляк оценивал себя настолько высоко, что искренне верил, будто его смерть нанесет урон государству. Фудзио не желал, чтобы в Японии жили подобные люди.

Вспышка гнева странным образом расслабила нервы Фудзио. Возможно, еще и поэтому он так спокойно спал той ночью. Утром он проснулся непривычно рано, от странного шума внизу, на первом этаже.

Фудзио посмотрел на часы. Было семь утра. Ему послышались голоса в прихожей. Время открытия магазина еще не наступило, и он никак не мог взять в толк, кто это там разговаривает.

Прислушавшись, он различил легкие шаги матери, поднимавшейся по лестнице.

— Фудзио, — нерешительно окликнула она из-за двери.

— Ну, что там еще?

— Ты уже встал?

«Неужели не ясно, что нет?» — подумал Фудзио, но промолчал. Мать тихонько открыла дверь и осторожно проскользнула в комнату.

— Я не знаю, что случилось, но там внизу полицейский, говорит, что пришел к тебе.

— Что это за свинство, в такую рань? Что ему от меня надо?!

— Он говорит, что случилась какая-то авария, и хочет кое-что у тебя уточнить.

Беспокойство Фудзио сразу же улеглось, но он не стал скрывать своего раздражения:

— Дура, не могла, что ли, сказать, что меня нет дома?

— Сначала я так и ответила. Тогда он начал спрашивать, где ты, и решил дождаться тебя. Вот я и сказала, что пойду, посмотрю, может, ты поздно ночью вернулся и сейчас спишь.

— Хватит врать! Совсем сбрендила! Ну, что за люди — так рано поднимать человека с постели!

— Так что мне ему сказать? Ты спустишься? Или попросить его зайти попозже, сказать, что ты еще спишь?

— Какая теперь разница, все равно ведь разбудила. Пойду, поговорю с ним.

А что случилось? Ты попал в аварию?

— Понятия не имею. Может, ошибка какая-то.

— Ну, ладно, пойдем.

Фудзио в пижаме спустился на первый этаж. В прихожей его ожидал полицейский лет сорока с тяжелым подбородком.

— Извините, что я вас так рано побеспокоил, — сказал он, предъявив Фудзио удостоверение инспектора отдела дорожно-транспортных происшествий полицейского управления Миуры. — Дело в том, что вчера вечером, где-то в половине восьмого, недалеко от перекрестка Такады произошло дорожно-транспортное происшествие. Вы не проезжали там в то время?

— Такада? Не знаю такого места.

Фудзио и в самом деле никогда не слышал такого названия. Возможно, то место, где на дорогу вылетел идиот-велосипедист, так и называлось, но Фудзио не знал даже названия ближайшей деревни, хотя неплохо ориентировался на местности.

Для Фудзио это было плюсом. Недоумение, сквозившее в его голосе, как бы подтверждало то, что ему ничего не известно о происшествии.

— Вы вчера куда-нибудь ездили на машине?

Фудзио мучительно соображал, что и как ему лучше ответить. Напряжение возбуждало его, он испытывал наслаждение от борьбы, схожее с сексуальным удовольствием.

— Да, ездил.

— Куда?

— Я обязан отвечать? Мне бы не хотелось обсуждать некоторые вещи при матери. Я ведь тоже человек, — сказал Фудзио. Он заметил, как мать, спрятавшись за деревянной опорой, самым беззастенчивым образом подслушивает разговор.

— Тогда, может быть, вы приедете в управление для выяснения обстоятельств?

— Каких обстоятельств?

— Я уже сказал, что вчера вечером произошло дорожно-транспортное происшествие. Если вы в то время проезжали по той самой дороге, то я хотел бы получить от вас некоторые разъяснения.

Фудзио задумался, взвешивая все за и против.

Если бы не дурацкое стечение обстоятельств, он бы никогда не стал плясать под чужую дудку, но сейчас он должен был сделать все возможное, чтобы не вызвать у полиции подозрений.

— Я так и не понял, в чем, собственно, дело, но раз вы настаиваете, я готов, — с неохотой отозвался Фудзио.

— Вы знаете, где находится полицейское управление Миуры?

— Да, знаю.

— В каком часу вас ждать?

Фудзио отметил про себя, что полицейский не назначил часа, и даже вздохнул с облегчением. Если бы дело было серьезным, полицейский не стал бы так либеральничать.

— Я только что встал… Позавтракаю и часам к десяти приеду, хорошо?

— Прекрасно. Мы будем ждать. Извините, что побеспокоил в столь ранний час, — последние слова полицейского были адресованы матери Фудзио, выглядывавшей из-за столба.

— Что случилось? Какая наглость — заставлять ехать в управление! — пристала к Фудзио мать, когда полицейский вышел за дверь.