V. Антонио Перес сообщил обо всем этом графу д'Аранде и другим лицам, чтобы они позаботились о средствах воспрепятствовать нарушению прав, которое им угрожает. Дон Диего Фернандес де Эредиа, барон де Барволес (брат и предполагаемый наследник графа де ла Фуэнтеса, гранда Испании), который был тесно связан дружбой с этими людьми, показал впоследствии (в уголовном деле, которое привело его к эшафоту), что граф и Перес условились убить маркиза д'Альменара, потому что король и граф де Чинчон в случае убийства маркиза д'Альменара откажутся от плана посылать в Арагон вице-королем кастильца, который не преминет уничтожить одну за другой все наиболее важные привилегии королевства.
VI. Когда Антонио Перес вышел из тюрьмы королевства для того, чтобы быть перевезенным в тюрьму святого трибунала, он поручил двум своим слугам уведомить об этом дона Диего Фернандеса де Эредиа и многих других дворян. При этом известии арагонцы возбудили население Сарагосы к мятежу криками: «Измена, измена! Да здравствуют привилегии! Смерть изменникам!» Меньше чем через час более тысячи вооруженных людей отправились к маркизу д'Альменару и были так свирепо настроены, что убили бы его совсем, если бы он не был отведен поспешно в королевскую тюрьму, где умер на четырнадцатый день вследствие нанесенных ему ран. Повстанцы угрожали также архиепископу, обещая лишить его жизни и поджечь его дом, если он не добьется от инквизиторов возвращения Переса и Майорини в тюрьму королевства. Тем же они угрожали вице-королю, епископу Теруэля. Собравшись в числе более трех тысяч, они стали поджигать замок Альхаферию (старинный дворец мавританских королей Сарагосы), крича, что следует бросить в огонь инквизиторов, если они не отдадут узников. В тот день произошло много значительных событий в городе, потому что дом Альфонсо Молина де Медрано упорно старался обуздать мятежников, несмотря на дважды возобновленные настояния архиепископа, епископа вице-короля, графов д'Аранды и де Мораты и некоторых других дворян из высшей знати Арагона. Однако, видя, наконец, что народное брожение и опасность быстро увеличиваются, он, по-видимому, уступил и объявил, что не позволит вернуть свободу узникам, но заменяет им тюрьму святого трибунала тюрьмою королевства и поручил епископу вице-королю и графу д'Аранде перевести их туда, что и было исполнено в тот же день, то есть 24 мая.
VII. Инквизиторы уведомили обо всем этом верховный совет. Многие из их сторонников, опасавшиеся за свою жизнь в Сарагосе, прибыли в Мадрид. Они помогали маркизу д'Альменаре в его интригах и в усилиях к приведению в исполнение намерений короля вопреки фуэросам королевства. В их числе находились секретарь этого агента короля, его мажордом и его конюший, доставившие ему свидетелей против Переса и постаравшиеся подкупить его слуг, чтобы заставить их дать показания против него, как Перес доказал это впоследствии перед коррехидором Сарагосы.
VIII. Инквизиторы, считая свое положение тем более критическим, что они не могли никого арестовать, написали несколько писем комиссарам святого трибунала Арагона. К некоторым письмам было приложено специальное извещение комиссии, поручение, переданное помощникам верховного судьи, а также декрет последнего для доказательства того, что они не врывались в тюрьму королевства, а удовлетворились принятием лиц, выданных им верховным судьей. Другие письма сопровождались буллою св. Пия V от 1 апреля 1569 года относительно противящихся отправлению службы святого трибунала и повелевали, чтобы те, кто навлек на себя церковные кары, добровольно явились с просьбой об отпущении и объявили себя виновными, а также сообщили о других лицах, которые находятся под угрозой того же отлучения. Они предполагали обнародовать указ, чтобы объявить отлученными поименно некоторых лиц, уже отмеченных в реестрах святого трибунала, как препятствовавших исполнению приказов, данных инквизиторами, но архиепископ отсоветовал это делать. Между тем в Мадриде выслушали как свидетелей лиц, прибывших из Сарагосы и известных своей преданностью делу короля. Из их показаний вытекало, что графы д'Аранда и де Мората, бароны де Барволес, де Бьескас де Пурой, де ла Лагуна и некоторые другие из числа местной знати с самого начала побуждали народ к мятежу и разжигали смуту, убеждая, что король посягает на фуэросы Арагона.
IX. Постоянная депутация королевства, в круг обязанностей которой входила защита политической конституции, полагала, что ее могут обвинить, по крайнее мере, в пренебрежении своими обязанностями. Поэтому она попыталась заранее оправдаться, заявляя, что не представляет собою ни вооруженной организации, ни судебной власти, ее обязанности ограничиваются представительством нации и по этой причине она не имела возможности пресечь народный мятеж. Депутация сочла нужным объявить через комиссию юрисконсультов, что те, которые выдали инквизиторам содержавшихся в тюрьме королевства обвиняемых, нарушили ее привилегии. В самом деле, нашлись юрисконсульты, которые это утверждали: 1) потому что одно из прав манифестации для того, кто искал ее покровительства, состояло в избавлении его от пытки, тогда как, переходя под закон другой власти, он подвергался опасности быть подвергнутым пытке; 2) потому что другое право королевства даровало узникам свободу на основании их клятвенного ручательства, после ответа на обвинения, и эта привилегия была нарушена выдачей узников в руки постороннего судьи; 3) потому что третье право требовало, чтобы процессы были окончены без отсрочек, что было бы невозможно, если бы обвиняемые были переведены в тюрьму святого трибунала; кроме того нельзя гарантировать истину, если инквизиторы выдадут обвиняемых в руки светской власти.
X. Однако тайные интриги инквизиторов, архиепископа, вице-короля и верховного судьи велись весьма искусно, и некоторые члены депутации заметили, что не хватит четырех адвокатов, чтобы заняться делом, в котором ставится вопрос о правах короля и святого трибунала. Это наблюдение привело к тому, что назначили девять других юрисконсультов, и было постановлено, что они могут принять решение большинством в три голоса. Они объявили, что инквизиторы превысили свои полномочия, заставив аннулировать манифестацию подсудимого, потому что нет власти на земле, которая имела бы право это сделать, кроме короля и депутатов, собравшихся в кортесы; если бы инквизиторы потребовали от верховного судьи, чтобы узники были выданы и действие привилегии манифестации было приостановлено, пока инквизиция будет вести и окончит этот процесс, то можно было бы предоставить узников в их распоряжение, потому что эта мера не представляет ничего противоречащего правам королевства. В изложении этого решения имеется только вторая часть консультации, потому что первая была поддержана лишь шестью голосами против семи. Эти дебаты, занимавшие депутацию и юрисконсультов много дней, расшевелили продажных придворных интриганов, которые и одержали верх. Другая партия, менее могущественная, но многочисленная и готовая на все, наводнила улицы и площади памфлетами, в которых раскрывались тайные уловки, изобличались планы их виновников и опасность, которой они подвергались. Антонио Перес написал депутации, представляя ей, что его дело является делом всех арагонцев. Некоторые из его друзей взяли на себя труд доказать, что приостановка не менее нарушает привилегию, чем аннулирование, так как узник может быть подвергнут пытке, лишен права сохранить свободу под клятвенным поручительством и подвергнуться несчастию нескончаемого процесса. Эти попытки остались безуспешны. Было тайно решено, что инквизиторы вторично потребуют выдачи узников; их требование не должно содержать ни приказов, ни угроз, но ограничиться одной целью — приостановить действие привилегии. Королю дали понять, что будет полезно, чтобы Его Величество написал герцогу де Вильяэрмосу, графам д'Аранде, де Морате и де Састаго, чтобы призвать их оказать вооруженную помощь вице-королю Арагона при посредстве их родственников и друзей и помочь установленным властям, если эта помощь будет необходима. Филипп II последовал этому совету, и письма, написанные им этим вельможам, были так любезны и льстивы, как будто он не знал об участии, которое графы д'Аранда и де Мората принимали в последних событиях.
