Они долго сидели, наблюдая медленное перемещение планеты на экранах, вслушиваясь в монотонную песнь приборов, беседуя обо всем сразу и ни о чем в отдельности.

Она вдруг повернулась к нему — в упор глянули на него (необычное и всегда захватывающее дух сочетание) светлые окаймленные черными ресницами глаза под смоляными полукружиями бровей, — и сердито скомандовала: — Подвахтенный Крис Ионин! Марш отдыхать! Он оторопело замолчал. Вера сидела, уперев локти в подлокотник кресла и положив подбородок в ладони. Ноги ее спокойно стояли на подножке. В глубине глаз прятались веселые огоньки.

Крис молча поднялся и поплелся в свою каюту, и уже не видел улыбки, чуть тронувшей губы Веры.

Сигнал метеоритной атаки выбросил его из постели. Еще не проснувшись, Крис распахнул плечом дверь, и выскочил из каюты, на ходу застегивая комбинезон. Магнитная застежка схватилась сразу, как приклеенная. Автомат дал около двух g, тело налилось двойной тяжестью. Упрямо набычив голову, проминая ногами пластик пола, Крис тяжело пробежал по рубке и грузно опустился в жалобно простонавшее амортизаторами кресло.

Взгляд на экран координатора сразу объяснил ему, в чем дело: рядом, пересекающимся курсом, пролетал обломок скалы. Автомат форсировал маршевые двигатели, и «Консула» проскочила перед астероидом, но курс требовалось теперь заново корректировать.

Крис стряхнул с себя остатки сна и протянул руку к панели компьютера.

— Не тронь! Моя вахта! — быстро проговорила Вера.

Она была права. Крис сидел, украдкой смотрел на ее сосредоточенное лицо, подсвеченное сиянием экранов, и слушал синкопированное пощелкивание клавиатуры под ее пальцами.

По рубке гулял прохладный ветерок. Было зябко — он не успел набросить рубашку. Время его четырехчасового сна подходило к концу, и он пошел в каюту — одеться и побриться.

«Консула» завершала третий виток вокруг планеты. Диспетчер разрешила посадку. Крис сдублировал команду и опустил спинку кресла, наблюдая краем глаза, как Вера возится с последней непослушной пряжкой привязных ремней. Начался сложный маневр входа в атмосферу. «Консула» мчалась по гигантской, все круче сворачивающейся спирали.

Человеку нечего было делать в этом сложном взаимодействии Механизмов. Его реакции безнадежно отставали от непрерывно меняющихся условий. Только Габровский сумел однажды, задолго до того, как Крис попал к нему стажером, посадить корабль, отключив всю автоматику. За это его чуть не лишили Диплома, но выяснилось, что давал неправильные показания один из приборов системы стабилизации. Только Габровский с его невероятной интуицией смог почувствовать это и отключить автоматику. Только Габровский с его феноменальной выносливостью и необыкновенной реакцией мог так провести посадку, что даже члены экипажа, своими глазами видевшие его виртуозную работу на клавиатуре пультов, кинулись после посадки к регистрирующим приборам, чтобы еще раз убедиться, что корабль был посажен вручную. Но он сажал десантный бот, имеющий большую свободу маневра и неограниченный запас свободного хода. С махиной супертанкера не справиться было бы даже Габровскому.

Гигантская масса корабля постепенно сбавляла скорость. Плотной завесой давил на уши победный рев главных двигателей. Внезапно сквозь слитый звенящий гул прорвалась беспокойная трель аварийной сигнализации. На щитке пульсировала, заливала рубку кровавым светом сигнальная лампа.

В диспетчерской на экранах радаров уже виден был медленно опускающийся корабль. Но вдруг одновременно с сигналом метеоритной атаки корабль на экранах дернулся и скользнул в сторону. Полукилометровая громада закачалась в попытках сохранить равновесие.

Микрометеорит пробил обшивку. Вышла из строя система охлаждения одного из двигателей. Автоматика тут же отключила неисправный двигатель, но не смогла уравновесить нагрузку — равновесие мегатонных сил было нарушено. Лихорадочно заработали десятки автоматов, управляемых корабельным Мозгом. Корабль угрожающе накренился. Автоматы тотчас выправили его, правда, появилась новая, не предусмотренная ранее сила тяги, сносящая корабль в сторону. «Консула» боролась за свою жизнь. Все системы работали в аварийном режиме. Сбалансировать корабль не удавалось. Тогда Мозг принял единственно верное решение — увести корабль от предательской тверди планеты. Но ослабленные двигатели на половинной тяге уже не в силах были справиться с тяготением планеты.

На космодроме взвыл и захлебнулся ревун. Из бункера выскочили и помчались к десантному микроботу, на ходу опуская силиконовые забрала гермошлемов, спасатели. Ради такого вот крайне редкого — здесь, на планете, никто и не припомнит, — случая и существовали дежурства Службы Безопасности Полетов, вводимые, согласно инструкции, когда любой корабль оказывался ближе пяти астрономических единиц от планеты. Хотя эти дежурства и считались проформой, пустой тратой времени занятых серьезных людей: геологов, буровиков, механиков, из которых комплектовались отряды спасателей, волонтеры все же честно отсиживали положенные часы, а в длинных промежутках между прибытием кораблей так же честно проводили учения.

Корабль, тщетно борясь с тяготением, уходил из зоны радарного наблюдения. Распластанные в креслах, Крис и Вера могли только следить за агонией — автоматика безопасности защелкнула и заблокировала замки кресел.

— Все, конец корыту… — пробормотал Крис. При любом исходе танкеру, даже если он не будет окончательно разбит, предстоят месяцы ремонта и проверок, а скорее всего его просто-напросто спишут куда-нибудь на планетные рейсы, или сделают из него орбитальную гостиницу, или там лабораторию — корабли устаревали, не успев родиться и отлетать положенный минимум. Но уж в любом случае им на нем уже не служить…

— Реактор, — подсказал Крис.

— Уже! — раздраженно отозвалась Вера. Она действительно уже начала процедуру мягкого «замораживания» главного реактора — с автономного пульта, напрямую, минуя Мозг. Мозг сейчас занят, а кроме того, кто знает, как он расценивает ситуацию, может, все еще надеется увести корабль от планеты…

Высота постепенно уменьшалась. На нижнем экране была уже-видна уходящая вдаль холмистая равнина. «Консулу» медленно несло над ней — Мозг так и не сумел скомпенсировать боковой дрейф. Вот корабль легонько чиркнул кормой по склону холма — взбугрились валы вспоротой земли, — в последний раз взревели и смолкли двигатели. Удар, оглушительная тишина, потом еще удар, скрежет раздираемого металла.

— Счастье еще, что выключились… — Голос Веры сломался на полуслове.

Крис промолчал. Не работали левый и центральный обзорные экраны.

Десантный микробот рванулся с места и на максимальной скорости пошел за холмы, круто набирая высоту и на ходу закрывая люки.

На уцелевшем правом экране «Консулы» показались языки пламени. Огненный ручеек несмело пробежал откуда-то из-под бока корабля. Крис боялся взглянуть на Веру. «Горючее!» — только и сумела выдохнуть она.

Четыреста восемьдесят шесть тысяч тонн горючего, привезенные с Земли; достигли наконец Росы. Они изливались щедрой рекой на почву планеты, озаряя веселыми отблесками пламени помятый, лопнувший борт корабля.

Надо было спешить. Судно лежало, придавив основной люк к земле. Крис и Вера вскарабкались по наклонному полу. Медленно откатилась тяжелая дверь грузового отсека. Стеллажи выдержали удар, но все, что на них лежало, грудой обломков загромоздило и без того узкий проход. Громко шипели порванные воздуховоды, жужжали за обшивкой не выключившиеся сервомоторы. Томительно текли секунды, пока уцелевшая все-таки автоматика открывала бронированный грузовой люк. Тамбура здесь, к счастью, не было — к чему он, в грузовом-то отсеке! Что-то с грохотом обрушилось в недрах корабля. Люк отошел немного и застрял. До земли было не менее четырех метров. Крис поправил болтавшуюся на груди защитную маску, вытолкнул Веру и выпрыгнул сам. Вскочил, рывком поставил Веру на ноги и, не выпуская ее руки, побежал прочь от корабля. В любую минуту «Консула» могла взорваться.