Разумеется, Гейбриел рассчитывал лишь на физическую связь, так необходимую ему. Никакой душевной интимности, которая переросла бы в нечто большее, чем просто телесная близость. Однако он заблуждался. Когда Шарлотта поцеловала его, в поцелуе не было сладкого томления, но в нем оказалась подлинная страсть, требовавшая взаимности. Ее руки прижали его крепче, а ноги сильнее обвили его бедра. Уют постели поблек рядом ни с чем не сравнимым наслаждением, которое давало сплетение их рук и тел. Усилия, прилагаемые, чтобы сдержать себя, не нашли в ней ответа: напротив, Шарлотта полностью расслабилась, откинула голову и прикрыла глаза.

Все мысли Гейба смешались при первом порыве вожделения, он уткнулся лицом в ее шею и резко вошел в нее, пытаясь заполнить ее всю, без остатка, а она прижалась к нему, отдаваясь с полнотой и щедростью, делавшими ей честь.

Гейб попытался поблагодарить ее, попытался сделать еще что-нибудь прежде, чем погрузиться в глубокий сон, все еще удерживая ее в своих объятиях, но этот наркотик оказался слишком мощным и непреодолимым. Он едва сумел промямлить «завтра», и его глаза закрылись.

Шарлотта могла узнать о мужчине все, что ей требовалось, после первых занятий любовью. Если мужчина был крепок физически, ей требовалась изобретательность, особые позы и выносливость в постели. Если он оказывался эгоистом, главным становилось удовлетворение его запросов. Если он был добр, то хорошо платил, чем бы все ни завершилось. А если он был груб и жесток, она изо всех сил старалась не доводить дело до постели.

Самой худшей была ситуация, когда мужчина, попав к ней в постель, оказывался совсем не тем, с кем она знакомилась на светском рауте. Его жизнь в светском обществе была сплошной ложью и притворством. Таким был ее муж, так напрактиковавшийся в обмане, что ни она сама, ни ее мать не смогли за внешним фасадом разглядеть его истинную сущность. Если невинность и наивность могли служить ей оправданием в то время, то в этот раз она не повторит той ошибки.

Лорд Гейбриел крепко спал, и тепло его тела, наконец, смягчило холод и головную боль Шарлотты.

Если бы он хотел показать властность, его голая рука лежала бы на ее голом теле, но рука удерживала одеяло, чтобы оно не сползло с нее. Этот жест подкреплял ее прежние наблюдения. Он попросил халат для нее, он согрел ей ноги и даже спросил, что сталось с Жоржем.

Так он заботился о других – заботился темпераментно и страстно, ничего не делая наполовину. И он же был шпионом. Невероятно! Вспыльчивость и страстность в сочетании с врожденной добротой либо обрекали его на гибель, либо все это было чистейшей воды притворством. Неужели лорд Гейбриел являлся столь блестящим актером?

Шарлотта понимала, что ей следовало немедленно уйти, оставить его. Она могла отправиться домой, убедиться, что там все в порядке, и вернуться. Она даже сделала попытку выбраться из убаюкивающего тепла, из-под его заботливой руки и высунула ногу из-под одеяла, но тут же тихо выругала себя и упала, обратно на постель. Ее глаза закрывались сам и собой, словно у них была собственная идея о том, как лучше поступить.

Окончательно приняв решение, Шарлотта нагнулась и задула последнюю, еще горевшую свечу. Если то, что она привела Гейба в свой дом, было ее первой ошибкой, то уснуть рядом с ним будет второй. Если она ошибалась на его счет, если Гейбриел Пеннистан был способен на такой изощренный обман, более впечатляющий, чем все обманы ее мужа, то этим поступком она подпишет свой смертный приговор. Ее последней мыслью перед тем, как впасть в глубокий сон, было, что если он окажется не таким, каковым она его считала, то вряд ли она проснется на этом свете.

Какое-то движение пробудило ее, и Шарлотта, не открывая глаз, вытянула руку. Другая половина постели была пуста. Гнев и паника охватили ее. Как она могла позволить себе заснуть? Как она могла допустить это? Приподнявшись в постели, Шарлотта окинула взглядом погруженную в сумрак комнату, и в этот момент Гейбриел вышел из-за ширмы и встал у окна, разглядывая что-то за стенами их убежища.

Прикусив губу, Шарлотта потянулась за кремневой зажигалкой.

– Что вы там хотите увидеть? Эта комната выходит на задний двор.

– Я вижу мерцающие огоньки. – Лорд Гейбриел произнес эти слова не оборачиваясь. – Дом живет, в нем все заняты делом. Полагаю, мадам Ростин держит дом в чистоте и не позволит прислуге бездельничать.

– Откуда вам все это известно? – Гейб с улыбкой взглянул на нее.

– У меня отличное зрение. – Он отпустил гардины, затем вновь чуть раздвинул их, чтобы частичка света снаружи пробивалась в комнату. – Кстати, мое ночное зрение говорит мне кое-что еще. – Он вернулся в постель. – Вам требуется больше внимания. Вы должны парить на небесах, а я не вижу даже ни малейшей улыбки удовлетворения.

Шарлотта попыталась встать с постели, но Гейбриел остановил ее поцелуем.

Шарлотта невольно вздохнула. Опять эта чертова доброта! Стоило ей ощутить прикосновение его губ, как ей захотелось повернуться и позволить ему щедро излить его нежность на каждый дюйм ее тела. Увы, существовала масса доводов, говоривших о неразумности подобного поведения.

– Еще одно из моих наблюдений говорит, что постель изменяет дальнейшие взаимоотношения между мужчиной и женщиной.

Меньше напряженности и больше доверия. Шарлотта чувствовала это по тому, как рука его поглаживала ее шею, и по тому, каким тоном он говорил, словно делясь с ней своими сомнениями.

– Оставьте меня. – Призвав на помощь все свое презрение, которое к настоящему моменту почти улетучилось, Шарлотта вывернулась из его объятий. – Прошлой ночью я дала вам все, чего вы хотели, но одного раза вполне достаточно.

Гейб замер, затем вдавил ее обратно в подушку, глядя на нее сверху вниз.

– Так мы занимались этим только потому, что вы пожалели меня?

– Да. Разумеется, я понимала, что после близости с женщиной вы будете спать так же крепко, как после дозы снотворного.

– Вы лжете, дорогая. – В голосе Гейба зазвучала насмешка. – Вам этого хотелось так же, как и мне. К тому же я могу вновь заставить вас возжелать меня.

Он коснулся ее кожи губами – легкие, дразнящие прикосновения. Каждое из них пробуждало греховные воспоминания и служило безошибочным приглашением, но Шарлотта отвернулась.

– Неужели мужчины способны думать только о постели? Если все обстоит таким образом, я могу попросить мадам Ростин прислать вам кого-нибудь посвежее. Стоит ли мне напоминать вам, что ставка в этой игре – ваша жизнь, а я обязана все предусмотреть, чтобы сохранить ее?

– Мне опять послышалось «придурок», хотя вы и не произнесли этого. – Гейбриел отодвинулся от нее, и Шарлотта подумала, что, пожалуй, ее слова и его поцелуй – всего лишь борьба их характеров и силы воли. – Если настало время уходить, тогда, мадам, мы уйдем вместе. – Гейб выбрался из постели и собрал свою одежду.

Шарлотта поморщилась. Похоже, все-таки ей придется отвести лорда Гейбриёла к себе домой. Но был ли у нее другой выбор? Она размышляла об этом, глядя, как Гейб быстро и аккуратно одевается. Одежда явно была для него всего лишь средством прикрыть наготу: ничего от светского денди в его облике не просматривалось.

Тем не менее, Шарлотта искренне восхищалась тем, что могла разглядеть при слабом свете: тонкая талия, сильные, мускулистые ноги. Она представила себе мрачную решимость, которая требовалась для бесконечных прогулок по камере неделями, которые растянулись на месяцы.

Добавив определение «решительный» к воображаемому списку его достоинств, Шарлотта подумала, что будет весьма нелегко подчинить его своей воле. Тем не менее, хотя ее планы несколько расстроились, они, слава Богу, не были загублены окончательно. Теперь им предстояло покинуть Гавр как можно скорее, и лорду Гейбриелу придется понять это. Для достижения успеха она заставит его поверить, что именно он – единственный герой этой столь тщательно разработанной, изощренной игры. Это должно сработать, и, Боже милостивый, не допусти, чтобы это оказалось ее третьей ошибкой!