— Правильно поступил. Молодец, товарищ Савченко, — похвалил я его. — Скажи, раньше ты не встречал цыгана на заводе?

— Нет!

— А зарплату получаете в одном месте?

— Нет, кассир разносит по цехам, — у каждого цеха свой график.

— Ты не знаешь, в каком цехе завтра выдают зарплату?

— Не знаю! — Он с удивлением смотрел на меня, не понимая, к чему эти, не относящиеся, как ему казалось, к делу вопросы.

Я позвонил Свирскому — приказал немедленно связаться с металлургическим заводом и установить, в каком цехе завтра выдают зарплату.

— Мы с тобой сделаем так, — сказал я Савченко. — Завтра, после смены, пойдёшь в цех, где будут выдавать зарплату, а где — мы это сейчас узнаем. Как увидишь в очереди к кассиру цыгана, поравняйся с ним и поправь кепку. Так же сделай и когда заметишь его дружков. От тебя больше ничего не требуется, остальное довершат наши люди. Понял? Смотри не запаздывай, — шпана народ нахальный, полезут без очереди, и мы их упустим.

Позвал оперативника, познакомил его с Савченко и объяснил задачу.

Свирский сообщил по телефону, что завтра будут выдавать зарплату в механическом цехе. Когда Савченко ушёл, я спросил Свирского — нет ли сведений о Маслове?

— Никаких! Боюсь, что он работает под другой фамилией. Его фотографии тоже нет у нас, — ответил он.

— Опять всплывает его фамилия!.. На этот раз — по очень серьёзному поводу. Его нужно найти во что бы то ни стало. Займитесь, — предложил я Свирскому и положил трубку.

Среди ночи разбудил меня телефонный звонок. Дежурный доложил о новом «чепе». Совершено убийство. Возле деревянного моста, у Сухого оврага, недалеко от металлургического завода, нашли труп. Убийство совершено ударом кастета в висок. В кармане убитого найден заводской пропуск на имя Евдокимова А. П. и около тысячи рублей. Труп доставлен в морг для вскрытия.

Почему-то я был уверен, что убитый — цыган.

Оделся, вызвал машину, поехал в морг.

На столе лежал труп молодого, высокого, смуглого парня. На левом виске запеклась кровь… Похоже, пророчество дружка цыгана сбылось…

Домой я не пошёл. В голову лезли мрачные мысли. Что, если друзья цыгана в механическом цехе не работают и за получкой не придут? Где тогда искать их? Что, если Маслов исчезнет из наших краёв? Тогда все нити оборвутся… Да и вообще — искать какого-то Мас-лова, не имея его фотокарточки, не зная даже его инициалов, равносильно тому, чтобы искать иголку в стоге сена!..

Днём, в ожидании сообщений с завода, совещался с оперативниками. И всё о том же: как найти Маслова. Свирский предложил нехитрый план: послать к Альфреду Оскаровичу или Сетееву нашего сотрудника с письмом на имя Маслова — якобы из Москвы. Остановились на Сетееве. Мы все понимали, что идём на большой риск: если Сетеев заподозрит неладное, то, без сомнения, даст Маслову сигнал тревоги. Решили прибегнуть к этому в крайнем случае, если не найдём более приемлемого варианта.

Стрелки часов показывали два часа, смена на заводе кончилась. Я не мог усидеть на месте, встал, начал ходить по кабинету. Наш работник позвонил в двадцать пять минут третьего.

Я схватил трубку:

— Ну что?

— Взял! — ответил он и одним этим словом осчастливил меня.

— Найдите автомашину — возьмите у директора, словом, достаньте где угодно — и немедленно доставьте его сюда! — волнуясь кричал я в трубку.

Через час оперативник втолкнул ко мне в кабинет типичного молодого уголовника. Из-под грязной, разорванной матросской тельняшки виднелась на груди у него татуировка. На руках тоже были наколоты какие-то русалки с рыбьими хвостами и пронзённое стрелой сердце. Звали его Колькой.

Как принято выражаться в уголовном мире, Колька быстро «раскололся» — признался в своём знакомстве с цыганом, назвал третьего — Пашку Ковальчука.

— Вы не думайте, гражданин начальник, мы с Пашкой не виноватые, — захныкал Колька. — Мы только караулили, пока цыган отвинчивал трубы. За это он дал нам по сто рублей…

— Ты знаешь, что цыгана убили? — спросил я.

— Слыхал… Я так и знал, что его убьют…

— Почему?

— Получил за дело сполна, а потом опять полез за деньгами к Маслову.

— Кто такой Маслов?

— Ну, тот, кто поручил цыгану это дельце на заводе. Сам я его не видел…

— И ничего не знаешь о нём?

— Ничего. Цыган сказывал, что Маслов страшный человек…

Больше от него ничего нельзя было добиться.

Наступил тот критический момент, когда медлительность, нерешительность неизбежно должны были привести к провалу. И мы решили действовать: послать своего человека к Сетееву.

Поздно вечером у меня на квартире мы сидели с Свирским за чайным столом, пили чай, закусывали и подводили итоги дня.

Свирский рассказывал:

— Заявляется наш сотрудник к Сетееву, — так, мол, и так, имею письмо для товарища Маслова (именно для товарища). «Не можете ли вы сказать, где бы мне его найти?» Сетеев на минуту заколебался. «От кого письмо?» — спрашивает он. Сотрудник, не моргнув глазом, отвечает: «Из Москвы». «Нет, — говорит Сетеев. — Никакого Маслова я не знаю». — «Странно, товарищ Воробьёв назвал именно вас. Явитесь, сказал, на шахту «Южная-бис», спросите инженера Сетеева, Владимира Юрьевича, узнаете у него, где найти товарища Маслова, и вручите тому письмо в его собственные руки». «А вы кто?» — интересуется Сетеев. «Техник, работаю в отделе капитального строительства ВСНХ, приехал в командировку». — «Нет, никакого Маслова я не знаю», — повторяет Сетеев. «Ну что ж, извините за беспокойство. Мне-то что, верну письмо товарищу Воробьёву»… С этими словами сотрудник уходит. Ясно, что Сетеев чего-то опасается и не хочет указать местопребывание Маслова…

Тут Сетеев допустил одну оплошность, что и дало нам возможность найти Маслова. Не успел мнимый техник удалиться, как Сетеев запирается у себя в кабинете, пишет записку, запечатывает её, вызывает мальчика-курьера и велит ему срочно отправиться в посёлок металлургического завода и там, по адресу, написанному на конверте, найти Петра Петровича Косарева и вручить письмо лично ему, в собственные руки. Сетеев описывает внешность Петра Петровича и повторяет: «Лично ему, понимаешь! Если его не окажется дома, жди».

Об остальном нетрудно догадаться. Наши люди перехватывают курьера по дороге, часа на три изолируют его, отбирают письмо и снаряжают к Косареву собственного курьера.

В записке всего несколько торопливо написанных строк:

К счастью, Маслов оказался дома. Он берёт письмо, читает. Благодарит курьера и даёт ему полтинник на чай. Тут наши и задерживают его. При обыске обнаружено: кольт с большим запасом патронов, хорошо наточенный финский нож, около двух тысяч рублей, фотоаппарат «зеркалка», несколько чистых заводских бланков, удостоверение личности на имя Маслова Акима Петровича и заводской пропуск на имя техника бюро рационализации Косарева П. П. Кастета найти не удалось.

— Странно, почему он назвал цыгану свою настоящую фамилию? — спросил я у Свирского.

— Очень просто, чтобы цыган не мог отыскать его на заводе. Обычный приём: так легче замести следы и спутать карты следственных органов. Чего до некоторой степени Маслов и достиг.

Допили чай и отправились в управление допрашивать Маслова.

Вот он сидит передо мной, грузный, лысый человек. Не торопясь, даёт он показания. На вопрос, почему у него два документа на разные фамилии, спокойно отвечает:

— Так, на всякий случай.

— Непонятно, на какой такой случай?

— Не будем углубляться. Для этого у меня были некоторые основания.

— Какие?

— Этого я вам не скажу…

Пришлось долго повозиться с ним. В течение трёх ночей, с небольшими перерывами, я допрашивал его. Это был поединок нервов — кто-то из нас двоих должен был в конце концов сдаться. Сдался Маслов — он не выдержал такого нервного напряжения и перед лицом неопровержимых фактов заговорил. Рассказал о том, как Преображенский и Сетеев использовали неопытность молодого техника Осетрова и его руками организовали аварию на шахте «Южная-бис». Как была выведена из строя воздуходувка на заводе. В то же время Маслов упорно отрицал своё участие в убийстве цыгана — Евдокимова и наотрез отказался назвать фамилию руководителя организации, в которой, без сомнения, состоял. О Воробьёве сказал: в гостях у Сетеева он познакомился с московским гостем, но кто он и чем занимается — не знает.