— У вас тепло.
— Вот от этой хреновины, — показывает на электро-печку.
Невысокого роста, стройный, с вида — юноша. Красивое, очень живое лицо, каштановые с золотистым отливом волосы, серые живые глаза, тонкий нос, тонкие губы. Верхняя часть лица похожа на отца, вообще же сильно походит на мать (Аллилуеву), и много общего в лице с Розенфельдом. Костюм — полковника, поверх меховой распахнутый жилет (черный мех). Говорит тихо, не повышая голоса, властно. Повторять не любит. Во время разговора потирает верхнюю губу (как и отец), потирает лоб или подпирает его, подпирает подбородок. Во время чтения — хмурится, улыбается, в общем — реагирует.
В характере, видно, много летного.
Курит длинную трубку. Потом бросил ее, нажал кнопку мегафона:
— Слушаю, товарищ полковник, — раздался в репродукторе голос адъютанта.
— Дай мне папиросы. Не могу курить эту сволочь, все время гаснет.
Адъютант принес пачку «Советской Грузии». Закурил, предложил нам. Задымили.
Начал читать передовую.
— Слушаю, Коля. Да. Да. Так вот будет послезавтра, вернее (взглянул на часы: 0:40) завтра… Назначено на 8. Я прилечу в начале девятого. Буду сам участвовать в бомбежке. Настоящими бомбами. Это для кино, к 25-тилетию.
Объяснил нам:
— 18-го, в Ногинске, устраиваем для кино воздушный бой и бомбежку. Поведу я сам. Снимать будет Кармен.
— Можно и нам?
— Прошу. Присылайте, кого хотите.
Вызвал полковника:
— Распорядитесь. Поезжайте с утра сами. 18-го к 8:00. Как можно ближе к старту должно быть горючего для трех Илов на четыре захода, ФАБ-100, ФАБ-250, РС, снаряды, патроны. Бомбы можно цементные. Затем горючее и боеприпасы для П-2 на два захода и для двух истребителей на один рейс. Отвечаете вы лично. Понятно. Можете идти домой.
Вернулся к чтению. Снова вертушка.
— Слушаю. Да, да… Сегодня же прикажу выяснить.
Вызвал другого полковника. Дисциплина строжайшая. Входят, докладывают, стоят смирно, уходят с поворотом, щелканьем.
— Запишите. ИЛ-2 начал штопорить. Такому-то выяснить в двухдневный срок. Испытать все. Высота не меньше 3000. Организация и контроль за таким-то. Все. Идите.
Читает. Прочел. Одобрил.
— Очень хорошо, что советуетесь с нами. Вот «Кр. Звезда» не советуется и глупит иногда. Пару замечаний — по статье. Вот насчет Клещева. Может, не надо упоминать?
— Почему? Неправдоподобно?
— Нет, не то. Все цифры точны. Этим полком за 17 дней мы сбили 51 самолет и не потеряли ни одного. Цифры точны. Потом, правда, теряли.
— Полк плохой?
— Полк отличный. Другого такого нет. Это — мой полк. Я лично подбирал каждого пилота. Готовил его 4 месяца. Хотел посадить на «кобры». Потом позвонил Шахурин: «Вася, помоги, не верят летчики в Яки.»
А я Яковлева очень ценю и самый горячий патриот Яка. На этом самолете сам тысячи полторы часов налетал. Ну и перекинул всех на Яки, чтобы показать — что стоит машина.
— Командир плохой?
— Клещев-то? Чудный человек. Молодой, а летчик… я многих летчиков знаю, сам летаю, но таких летунов не видел… Чудо! А командир — говно. Дерется, как Бог. Но захваливать его стали, в газетах пишут, в кино показали. Зазнаваться начал, вот я и придерживаю восторги.
— А вы скажите ему: вот тебя похвалили в «Правде» — значит, зазнаваться нельзя.
Смеется.
— Дальше. Вы пишите Ил-2 — противотанковый самолет. Это — неправильное название.
— Но вы помните, что его так официально называли?
— Мы заблуждались. Курите. Это еще не противотанковый самолет.
— Верно ли, что у немцев превосходство в воздухе над Сталинградом?
— Неверно. Я за это время сам там был (вот с этим полком) три раза. У страха — глаза велики. Военные любят врать. Меня и зам. начальника главного арт. управления генерал-лейтенант Корнилова застала бомбежка. Легли в канаве. Он приподнимается…
— Не вставайте, генерал!!
— Ничего…
И осколок прямо в лоб. Хотел он посмотреть, как его батареи стреляют. А я в десяти шагах, ничего, бомба помиловала. Так вот, после докладывают в Ставку бомбило 40 самолетов, на самом деле — 4!
И он повторил, чертя не бумаге, тоже объяснение этой путаницы (донесения постов ВНОС различных частей с различных участков), которое нам сделал Фалалеев.
— Но у них все-таки там сила?
— Нет. Они этого достигают быстротой маневра и решительным оголением участков, не обращая внимание на требование и жалобы войск. Но и в этом случае их не больше. Вот массированные налеты у них, действительно, сильны.
— А ну нас?
— У нас тоже неплохие.
— Как Вы считаете наши самолеты?
— Отличные машины. Но если бояться врага, тогда, конечно, отличная машина не поможет. потому и говорят иногда, что она плохая. А еще — по незнанию и неумению.
Во время разговора он часто зевает. Видимо — не высыпается. Позже он сказал, что сидит каждый день до 6 ч. утра. Объяснил, чем приходится заниматься: всем хозяйством ВВС.
— Еще одно замечание по передовой. Вы пишете: «нельзя обращаться с машиной „на ты“» …
— Это сказал Громов.
— Громов — не военный летчик. Но независимо от этого, выражение неправильное. На «ты» обращаются к хорошо и близко знакомым, на «вы» — к малознакомым. Я, например, с машиной на «ты». Я ее такое заставляю делать, что при незнакомой машине и не снится. И затем добавьте, что опыт показал, что на наших машинах можно немца, в том числе и на Ме-109 г, бить — как угодно.
Зашла речь о газетной тематике. Я сказал, что надо бы дать передовую об обмене опытом. Полковник говорил о необходимости усилить внимание качеству подготовки летчиков.
— А штурманов?
— Тоже. Но они, как показал опыт, меньше выбывают.
В заключение он предложил запросто обращаться к нему, заходите, звоните.
— Да вот давайте сегодня встретимся. Позвоните мне часиков в 19. Я соберу летчиков, поговорим.
— У нас в 20:00 заседание редколлегии о темах и подготовке к 25-тилетию.
— Ну давайте позже. Позвоните. И насчет съемки воздушного боя договоримся. А для систематической связи я к вам полковника Лебедева прикреплю. очень дельный человек. И специалист по всем делам, как и я. Будем держать связь.
Сегодня у нас опубликована нота т. Молотова об ответственности лидеров Гитлеровской Германии за зверства в Европе. В ноте в числе этих лидеров назван Гесс (идет на третьем месте). А ниже сказано, что предлагаем незамедлительно судить лидеров, уже попавшихся в руки стран. Т. е. предлагаем англичанам судить Гесса. Интересно, как они вывернутся из столь деликатного положения?
Сегодня — год Московской страды. Ровно год назад москвичи подались на восток. Кончив номер в 5:30 утра (уже 16 октября), мы вспоминали об этой дате. решили отметить свою вахту.
Взяли с Сенькой свои ужины: по ложечке красной икры и два ломтика сыра, закуску от обеда (ломтик мяса и грамм по 10–15 масла), завернули все это в газету и — ко мне. Оставалось у меня чуть-чуть водки дома. Подняли Митьку, он натер редьки. Водки хватило по полторы рюмки. выпили, провозгласив тост за Москву, закусили этим ужином из 5 блюд, выпили по стакану кофе и Сенька разошелся (домой).
Сейчас — 10 утра. Надо спать. Вставать — в 4 ч. дня.
27 октября.
Положение на фронте без особых перемен. Лишь южнее Новороссийска (вернее — восточнее Туапсе — такая формулировка появилась сегодня в сводке) немцы добились небольшого успеха. В течение месяца борьба шла за ущелье, ведущее от Ладыженской к Туапсе. По этому ущелью проходит шоссе Туапсе-Майкоп, следовательно, по нему можно пустить танки к побережью. Судя по всему, немцы все-таки влезли в горло ущелья.
Надо записать несколько рассказов ребят.
19 октября были у меня Изаков, Марьямов и Голованивский.
Борис Изаков — бывший наш корреспондент в Лондоне, зам. зав. иностранным отделом, с первых дней войны находится на Северо-Западном фронте. Сначала был в одной дивизии, участвовал в боях, дрался, водил в атаку, отличился. Затем работал в партизанском отряде ПУ фронта, а последние месяцы — во фронтовой газете «За Родину». В августе он был в Партизанском крае, приехал на празднование его годовщины, а через несколько дней нежданно-негаданно оказался вынужденным ограждать натиск карателей. Он пробыл там еще около месяца, присутствовал до конца разгрома края. Об этом вчера напечатали его подвал «Борьба продолжается». По словам Бориса, они мирно сидели в одной деревеньке, когда вдруг прибежал связной и сообщил, что идет неприятель. Выбежали на околицу, залегли. И вот видят, метрах в 300 поднимается ражий мужик с красным флагом и кричит «Сдавайтесь, еб вашу мать». В ту же минуту раздалось несколько выстрелов и он упал. Заговорили наши пулеметы, уложили несколько десятков карателей, отбили натиск. Так началось. Борис рассказывает, что среди карателей довольно много русских (полицейских). Партизаны расправляются с ними совершенно беспощадно.
