В 8 ч. утра ушел «Дуглас», в 10:10 мы. Я лежал на полу в кабине штурмана на парашюте. Хотели не брать, но летчик, капитан Товчигречко настоял. Кривицкий сидел в головах и все время бил подошвами мне по лицу. Штурман полусидел на мне.

Летели около 4-х часов. Сели в Яссах. «Дуглас» прилетел почти одновременно. Огромный аэродром на окраине города. Встретил нее зам. ком. воздушной армией генерал-майор Смирнов (или Егоров?). Начали выяснять, где можно сесть дальше. Дело в том, что между Яссами и Бузэу шли бои с немцами, прорывавшимися в Карпаты. Было их там около 10000. Шли они большими группами, с оружием, вплоть до зениток. 29-го там подбили с земли 7 наших «У-2» и один Ла-5, в том числе легко ранили командующего фронтом Малиновского, летевшего на «У-2» поглядеть, что происходит.

На аэродроме в Яссах мы встретили известинцев Белявского и Антонова. Они в этот день пытались прорваться на машине на юг, к Бухаресту, наткнулись на пулеметы и вернулись обратно. Тут же стоял наш «Щ-2» и «Як-6»- «Кр. Звезды». Летчики «Щ-2» сказали, что Рюмкин и Борзенко утром выехали на юг.

Пока выяснялась ситуация, мы смотались в город. Грязный, побитый, напоминает наши уездные города, а еще второй город Румынии! Много фруктов, очень много собак, очень много грязных, оборванных румын. По улицам водят пленных.

В 5 ч. 30 минут поднялись в воздух. С нами шло 8 истребителей прикрытия: такой был приказ Москвы. Через час сели недалеко от Бузэу. Громадный аэродром. Мы — первые его обитатели. Валяются скелеты сожженных немецких аэропланов. Низко над нами прошел немецкий разведчик.

— Через час придут бомбить, надо смываться! — сказал генерал.

Поднялись в воздух и перелетели в само Бузэу. Большой город, аккуратно распланированный, много зелени. Железка посередине города, эшелоны, один горит. На аэродроме — подбитые и битые самолеты, бомбы.

Тут заночевали. Сюда должны были придти за нами «Виллисы». В 10 ч. поужинали, выпили вина, легли спать навалом в пустой комнате. В три чала подняли. «Виллисы» не пришли, поехали на «Форде». До Бухареста — 100 км. Ходу!

Шоссе, обсаженное акациями. Темная, безлунная ночь. Сначала пусто на дороге. Потом встретили бронетранспортер.

— На Бухарест так?

— Прямо. Я сейчас оттуда.

Эге! С полдороги стали попадаться машины, а дальше — все было забито нашими частями. Танки, пушки, грузовики, обозы — кони свежие, сытые, много запасных, кухни. Пешком — никого. Мы то и дело съезжали в канаву и обгоняли. Некогда!

Пылища!

В 8:30 утра 31 августа въехали в Бухарест. Впереди шли наши танки. Толпы на улицах, кричат, рукоплещут. Вроде как в свой город въехали. Стоит сойти с машины — обступают, расспрашивают — пальцами, жестами, но много и понимающих по-русски: то ли увезенные, то ли бессарабцы старого оккупационного времени.

Доехали до памятника Братиану и уговорились встретиться тут в 12 ч. дня. Дальше все расползлись в разные стороны. Я пошел с Костей Тараданкиным и Евг. Капланским. С нами — проводник, бессарабец Фельдман, по его словам пострадавший от немцев, имел швейный магазин, арестовали, держали два года в лагере, выпустили с «сертификатом», в котором сказано, что он сидел по подозрению в шпионаже. Затащил к себе, угостил коньяком, крохотная квартира из двух клетушек и кухни, лестницы такие узкие, что двоим тесно, лифт на двух человек. Коммерческий дом, новый постройки.

Походили по улицам. На бульваре Елизаветы несколько разрушенных зданий (одна-две бомбы). «Это американцы». Рядом улица Академии, около десятка побитых домов.

— Это немцы, несколько дней назад.

Взяли такси. Поездили по городу. Очень много народа, хорошо одетого, много молодежи, офицеров. Женщины некрасивые, интересных мало. Разрушений не много. Все магазины бойко торгуют. Много разносчиков с фруктами, газетных киосков.

Нашу технику встречают восторженно. Странный народ — только что их били, дрались с нами, а сейчас орут, приветствуют. Поехали в какой-то переулок: дом ЦК КП Румынии. Небольшой особнячок, патрули с повязками. Приглашают, но мы торопились.

На аллее Виктории встретили роту амфибий. Командир — капитан Михаил Гильбо, ленинградец, сказал, что он был первым военным комендантом Бухареста, но сегодня сдал дела новому — генерал-майору. Вообще, наши танки вступили в Бухарест еще 29-го августа — полк. Гильбо договаривался с властями о расквартировании, о фураже, о продовольствии. Король Михаил приказал все отпускать до всяких соглашений. Ни одного конфликта за эти дни, полная учтивость. Узнав, что мы улетаем в Москву, Гильбо просил позвонить (Д3-06-51) и дал письмо. (Я все сделал).

Я привез с собой 200 экз. «Правды». Начали кидать в толпу. Меня чуть на части не разорвали. И главное — на русском просят: «Дай газету!».

Очень многие ко мне присматривались, потом спрашивали «аид?». «Да». Начинался разговор по-еврейски. Наконец, мне надоело, и я стал отвечать: якут, туркмен.

В Бухаресте встретили Кригера, Гурария (с ним прямо расцеловались на бульваре к удовольствию румын), Симонова. Наших — нет.

Встречали русских — угнанных из СССР, одна девушка (Михайлова, кажется) плакала, говорила, что три брата на фронте, сама угнана из Одессы. Вообще, одесситов видел нескольких — спрашивают, что с городом, когда можно будет обратно. Видели наших пленных — майора, подполковника и других — направляли их к коменданту.

В 13 часов собрались снова у памятника. Поехали на том же «Форде» на аэродром. Там стояли два «Бостона» и несколько «У-2» для нас. Сели в «Бостон» и полетели в Бузэу. Лететь 15 минут. Идем полчаса, час, смотрю на картушку — все время разные курсы. Блудим! Через полтора часа сели на поле, определиться. Янко — в 60 км. к востоку от Бузэу. Снова поднялись.

Вот наконец и Бузэу. 4 часа дня. В «Бостон» хоть и худо, но зато быстро. В кабину штурмана садятся еще Тараданкин и Симонов, в бомбо-люк Кригер, Высокоостровский, Капланский. Я снова на полу. Уснул. Через 4 часа Москва.

Еще в воздухе Москва запросила — кто летит. Ответили. «Дуглас» с остальными шел за нами и сел в 10 ч. вечера во Внуково.

Приехал и сразу к Поспелову. В это время позвонил Щербаков. Узнал, что я прилетел и попросил к телефону.

— Как летели? Как было организовано? Как встречали? Хорошо? Радуются, что война для них кончилась. Эксцессов не было?

— Нет.

— Как выглядят наши бойцы?

— Запылены, но чисто и бодро!

— Хорошо! Ну пишите.

Написал полполосы. Отдал пленку Короткова в проявку.

Ночью в 4 ч. утра поехал к Александрову в ЦК (нач. управления агитации и пропаганды). Тихий просторный кабинет. Портрет Ленина. Невысокого роста, моложавый, сухой, приветливый. Прочел.

— Хорошо. При окончательном чтении прошу иметь в виду такую мысль: это все-таки побежденная, а не дружеская страна. Некоторые газеты сбились на восторг встречи — не надо.

Начал расспрашивать об общем впечатлении.

— Торгуют всем, от яблок и до страны.

Смеется.

— Много народа?

— Много.

— Молодежи?

— Много.

— Город не побит?

— Мало.

В это время позвонил Щербаков. Он сказал, что я тут и посоветовался надо ли писать, что румыны подносят зажигалки прикуривать.

— Оставить! Заискивают, — сказал Щербаков.

Аннотация: Награждение орденом. Смерть Виленского. У Байдукова. Генерал Вольский в редакции. Новый 1945 год. Взятие Варшавы. Рассказ Коккинаки. Режиссер Калатозов в редакции. В.Кожевников о чистоте зерна. Рассказ Волчанской о поездке в Европу. Поездка на аэродром к Яковлеву, новые самолеты, пояснения Яковлева, обед в его кабинете на авиазаводе. 7 мая известие о капитуляции, слухи по Москве, официальной информации нет. У Папанина отметили победу. 8 мая выступили с речами главы союзников. 9 мая празднества в Москве. В Кремле у Микояна, беседа о послевоенном Берлине. Смерть в Боткинской Абрама (брата), похороны. Открытие сессии ВС РСФСР, Сталин на трибуне. Сессия Академии Наук в Ленинграде, встреча с Капицей и др. учеными. Разговор с Яковлевым, гибель его самолета. Выступление в редакции Майского.