Еле помирились.

— Но так и знай: не зайдешь — до свидания!

6) После встреч со Сталиным он ходил торжественный, какой-то посветлевший.

— Ты знаешь, какой это человек!

Как-то я был у него на даче. Валерий ходил скучный.

— Вот сижу, думаю товарищу Сталину (он всегда говорил «товарищ Сталин») письмо написать. Короткое, в несколько слов: «В будущем году нам молодежь будет учить не на чем». Он поможет.

7) С год назад сидели у меня, пили. Я с Левкой вспрыскивали квартиру. Были с женами Чкалов, Байдуков, еще кто-то. Валерий основательно выпил. Увидел мой портсигар с инкрустацией из кости. Достал перочинный нож, раскрыл, начал отковыривать. Сам искоса посматривал на меня. Я молчу. Отковырнул. Молчу.

Полез целоваться:

— Молодец! Выдержка летная!

Начал танцевать с Зиной. Крутанул так, что оторвал доску у письменного стола. Долго огорчался. Затем начал хвалить Зину:

— Заме-чательная у тебя жена. Заме-чательная просто. Ты ее береги. Смотри у меня!

Потом захотел музыки. Пианино стояло в столовой. Там спал Славка. Осторожно, чтоб не будить, Валерий один вытащил пианино в соседнюю комнату и довольно улыбался, когда его хвалили за силу.

— Я в молодости и не такие вещи таскал.

8) Несколько раз мы с ним собирались на охоту слетать на самолете:

— Обязательно полетим!

Но каждый раз не удавалось.

9) Позвонил я ему:

— Валерий, надо выступить у нас в доме культуры. Собрались рабочие.

— Хорошо. Хоть занят, но сейчас приеду.

И замечательно рассказал о пребывании в Америке.

— Валя, что ж ты об этом не напишешь!

— Руки не доходят.

10) Встретились на футболе на «Динамо». Отозвал в сторону:

— Ну, как будто с полетом вокруг шарика выходит. Обещают помочь.

Через неделю мрачный:

— Нет машины. Не успеют в этом году. Вот беда!

11) На каком-то торжественном собрании сидим в комнатке, курим. Валерий, Егор и я.

— Егор, к вам на завод просится Головин. — (я)

— А я уже Юмашева взял.

Валерий встрепенулся:

— Зря, лучше бы Головина. Хороший летчик, молодой, летает хорошо и летать хочет. А это — большое дело.

12) На вечере в Доме актера. Зашли с Валерием в уборную. Там отхаживались с каким-то упившимся. Валерий сразу всех разогнал:

— Пустите! Дайте мокрую салфетку.

Тот буйствовал…

— Как его зовут? — спросил Чкалов.

— Александр Георгиевич.

— Слушай, Саша, ну перестань, — начал он его уговаривать. Через минуту тот утих. Валя долго еще за ним ухаживал.

13) Во время подготовки к полету по Сталинскому маршруту я как-то (1936) приехал в Щелково ночью, около 12. Чкалов не спал. Посидели, поговорили. Потом я подошел к кровати Байдукова и разбудил его по какому-то поводу. Валерий обиделся на меня страшно и помнил этот случай не меньше года.

— Что ж ты человеку отдохнуть не дал!

Через час я собрался уходить Валя вышел меня провожать.

— Пойду на аэродром.

— Спи лучше, скоро летать.

— Нет, надо посмотреть — как машину готовят. Может, что помочь требуется.

14) За неделю до старта на восток (1936) мы дали его портрет на первой полосе. В тот же день я встретил его на заводе № 39.

Ярый:

— Вы что меня позорить вздумали? Кому это нужно? Думаете купить?

Потом отошел. Попросил прислать номер.

15) Очень перед этим полетом интересовался моими наблюдениями по экспедиции «Садко». Особенно по ЗФИ (кстати, перед отлетом Н-209 Виктор Левченко тоже усиленно выспрашивал у меня об условиях посадки на о. Рудольфе, просил вычертить план острова, условия посадки около зимовки, если купол закрыт туманом). Просил книги по Северу привезти.

16) О Леваневском он рассказывал с грустью. Основной причиной считал штопор.

— Ему надо было обратно, к папанинской зимовке двигать.

Вместе с ним написали статью о причинах гибели «Н-209» (см. в папках). Потом она ему не понравилась Орал на меня. Малa!

17) Очень любил и болел за автодело. На даче:

— Ты займись им. Я к тебе ребят направлю. Надо помоюсь и разнести всех, кто мешает.

12 февраля

Вспоминается одна встреча с Ворошиловым.

Я был на заводе № 1, когда неожиданно приехал Клим Ефремович. Он пошел по цехам. Я с ним. Ворошилов внимательно осматривал самолеты, примерялся, спрашивал — удобно ли сидеть в задней кабине, удобно ли стрелять, выяснилось, что неудобно.

Директор завода решил показать работу бомбосбрасывателей. Залез в кабину, крутанул, бомбы не сбросились.

Ворошилов засмеялся.

12 февраля

Пора, пока не забыл подробности, записать встречу нашей экспедиции 25 июня 1937 года на центральном аэродроме. Прилетели, вылезли. Отвезли нас на автомобилях. Расцеловались с женами. Позвали на другую трибуну.

Поднимаюсь — Буденный:

— А, здорово!

Расцеловались. Вряд ли он меня помнил. Но ничего.

Шмидт построил всех в очередь. Мы продвигались вперед. Там стояли Сталин, Ворошилов, Молотов, Хрущев. Шмидт всех рекомендовал. Подошла моя очередь.

— Тов. Бронтман, спец. корреспондент «Правды».

Сталин пожал мне руку, очень внимательно, серьезными, проникающими глазами посмотрел и расцеловался. Дальше сразу я попал в объятия Ворошилова.

Шмидт начал: «Спец. корреспондент „Правды“ товарищ…»

— А, товарищ Бронтман, — весело сказал Ворошилов.

— Здравствуйте!

Расцеловались. Калинин и Хрущев сердечно поздоровались.

Последним шел в очереди штурман Рубинштейн. Он носил тогда бороду.

— Бородой начали и бородой кончили, — рассмеялся Ворошилов (намек на Шмидта? С.Р.)

Сталин и другие оживленно разговаривали. Вдруг Сталин заметил в толпе какого-то конструктора.

— Почему он не на трибуне. Надо позвать.

Потом Сталин взял на руки сына штурмана А. Волкова, снимался с ним.

Когда вручали ордена, М.И. Калинин поздравил меня:

— Поздравляю вас, тов. Бронтман!

А потом, когда официальная часть закончилась, мы с ним еще немного поговорили.

— Растет семья орденоносцев «Правды», Михаил Иванович.

— Да. Это очень хорошо. Очень я люблю «Правду», хотя по положению должен больше любить «Известия». Вот и Вы тут сейчас не только пишите, как обычно, а сами — участник торжества. Желаю Вам второго ордена.

21 февраля

Сегодня весь вечер сидел у Кокки. Был у него Корзинщиков с женой, гоняли пульку. Володю то и дело отрывали к телефону: звонили из СНК РСФСР. Он горячился, кричал в трубку: «Как вы можете, я же с Молотовым договорился и Вяч. Мих. обещал дать 400 тыс. на электростанцию!»

Это — всё депутатские дела. Он переживает за них, бьется. Сегодня рад: добыл деньги на электростанцию, канализацию Керчи, водопровод, трамвай, еще что-то.

— Недавно был я у Молотова. Говорю: так и так, нет денег на электростанцию. «Позвольте, — отвечает В.М., - вы же мне в прошлом году говорили, что деньги есть, а нет маршалов?» Вот память! Ну, объяснил, что не успели их использовать — их и забрали.

— Потом стали мы с ним говорить о тамошней станции. Я говорю: «Безобразие, ее мазутом топят. Это же варварство, расхищение народных средств». Потом про мульты[58] заговорил. Молотов смеется: «Вон какие вещи начали знать!» — «Ну как же, В.М., приходится».

— А через пару дней прихожу к Ворошилову, чего-то ему рассказываю и мельком заметил: я об этом Молотову докладывал. Ворошилов смеется: «Да, он нам рассказывал».

Много говорили о всяких планах.

— Я все-таки думаю, что мой вариант пути самый удобный и эффективный. И кроме того он сухопутнее других, а это в дальнем регулярном сообщении очень важно.

— Что ты смотришь на меня жалобными глазами. Не возьму. Вообще ваш век кончился. Это последние корабли доживают свой век, сейчас все больше идут одноместные, двухместные. Тут повара, буфетчика, журналиста не возьмешь. Иди, Лазарь, по морским делам.

Я сказал, что собираюсь поднять два дела — батисферу и экспедицию к Юному полюсу. Ко второму делу он отнесся очень скептически, а первым сильно заинтересовался.