— Был бы ты шофером — расписали бы, как стахановца, — пошутил я.

Володя ведет машину удивительно легко и красиво, без всякого напряжения, видно, что отдыхает за рулем. И машина отдыхает.

Попробовали разные коньяки. Отличные есть. Каждого по рюмочке гурманы! Слушали радио — увлекается, как ребенок. Сделал несколько снимков за столом.

Подбивал его на рекорд. Ухмыляется. Я ему доказывал, что если не он пойдут другие. Партии выгоднее, чтобы пошел он — его вся страна знает, не надо снова поднимать имя. И доверия у ЦК к нему больше.

— Я хочу сделать затравки, — говорит он. — Как в 1935 г. А потом пусть идут другие. Вот хочу пройти Москва-Ленинград за час. 640 км/ч. Моя мечта на одну-две минуты вылезть из часа, чтобы выговаривалось не «час», а столько-то минут.

— На чем?

— Думал на «Яке», а пойду, видно, на «Лавочкине». Только он сам еще не знает. Я ведь веду многие машины.

— Летаешь часто?

— Каждый день. Утром — в воздухе, вечером — в наркомате. И на неделе обязательно какая-нибудь петрушка. А, знаешь, я вот подумал: из стариков — я один летаю. Вот испытывал тут один агрегат, а он в воздухе рассыпался смеху было. Лавочкина тащил, помогал кое-что.

(Мысли про начало войны — собеседник неизвестен, лист отсутствует. С.Р.)

…Следовательно — тактической внезапности немецкого удара быть не могло. Но стратегически — он был полной внезапностью. Они не знали — когда, где и какой удар будет нанесен. Армия, ожидающая в течение нескольких лет войны, перестала быть осторожной и мобильной. Удар последовал спустя час после объявления войны, когда армия находилась в лагерном положении, да и перестройка ее в готовность потребовала бы многих дней, а не часов. А мы обвалились со всем опытом войны: страшная артподготовка и авиаобработка, танковые армии в прорыв и т. д. Все полетело к шутам. Стратегическая внезапность была полная.

Вчера был в Тушино, на репетиции воздушного парада. Сидел рядом с Кокки, глядели групповой пилотаж тройки.

— Эх, придется мне опять подобрать пятерку или эскадрилью ребятишек и показать, как это по-настоящему делается, — сказал он.

— Треплешься?

— Нет, займусь весной будущего года.

Парад обещает быть интересным, хотя и очень профессионально-строгим. На правительственной трибуне встретил маршала Ворожейкина, маршала Астахова, генерал-полковника Шиманова, Шахурина, Ильюшина, Яковлева.

— Ну как, дойдет до зрителя? — спросил меня Ворожейкин.

— Большая нагрузка, надо дать — чем заполнить наблюдение, дать разрядку. Поставить зенитки, пусть стреляют, дать музыку.

— Это правильно, — и он тут же отдал приказание.

— Твоя пассажирская машина полетит? — спросил я Ильюшина.

— Нет. Еще не облетана. Через неделю.

— Огнев, вы приезжайте вечером ко мне, посмотрим вместе статью Новикова для вас, — предложил мне Шиманов.

С аэродрома заехал к Яковлеву на завод. Он показал мне статью, написанную ко Дню Авиации. Называется, кажется, «Нас ведет товарищ Сталин». Написана довольно содержательно, но довольно беспланово. Главная ценность в высказываниях т. Сталина. Два из них потрясающи и станут крылаты так же, как его «сын за отца не отвечает».

Вспоминается в статье, как некоторые руководители жалуются, что хороших кадров мало. т. Сталин ответил:

— Одних хороших кадров не бывает. Есть кадры хорошие, кадры средние, кадры плохие. Нужно уметь со всеми работать.

Другой пример. Надо было назначить куда-то человека. т. Сталину назвали фамилию генерала:

— А дело он знает? — спросил Сталин.

— Он честный человек, — ответили ему.

— Я не об этом, — сказал Сталин. — Дураки тоже честные бывают. Дело-то он знает?

В статье приводятся интересные воспоминания. Однажды т. Сталин спросил у Яковлева мнение о качестве английских и немецких истребителей. Это было году в 1939. Яковлев ответил. что ведущие истребители «Спитфайер» и «Мессершмитт» примерно одинаковы по летным данным, но на «Спитфайере» — пулеметы, а у немцев — пушки.

— Пушки сильнее, — сказал Сталин. — Нам нужно строить истребители пушечные и ставить калибр не менее 20мм.

Тогда появилась как раз отличная пушка Шпитального, ее и поставили.

Перед войной т. Сталин твердо определил, что нам надо строить: два типа истребителей, два типа бомбардировщиков и штурмовик. После этого дали заказ 30 конструкторам, чтобы отобрать лучшее.

— Я столько помню из встреч с т. Сталиным, — сказал Яковлев, — какая бы книга получилась!

Он рассказал, как однажды, в тяжелые годы, когда надо было гнать как можно больше машин, — кто-то из конструкторов предложил улучшение. Но это задерживало выпуск и серийщики запротестовали. Конструктор пожаловался т. Сталину. Он ответил:

— Я целиком на их стороне. Нам нужно сейчас как можно больше самолетов, чтобы ликвидировать превосходство немцев в авиации. Сейчас я сам — серийщик.

Другой раз т. Сталин рассматривал какое-то предложение. Ему понравилось. Он спросил: почему не реализовано. Ответили: не соответствует техническим условиям.

— Мы техническим условиям не присягали, — сказал Сталин поучительно и предложил сделать.

В 1942 г. он сказал о военных:

— Некоторые наши генералы выучили кучу книжек, а воюют по пути Кира Персидского. Современный генерал должен знать и понимать технику и уметь ею пользоваться.

Стоит вспомнить, что в майском приказе 1945 г. есть такая фраза: «Генералы научились сочетать массированные удары техники с маневром».

18 августа.

Сегодня позвонил Яковлев и рассказал мне подробности гибели его «красной» машины. В Тушино вчера был устроен просмотр этих самолетов. Яковлевский пришел, хорошо прошел, набрал высоту. В верхней точке, на высоте примерно 2000–2500 м. машина вдруг перешла в отвесное пике и так до земли с работающим мотором (бензиновым). Летчик не делал никаких попыток выброситься.

— Кто?

— Расторгуев.

— Причины?

— Ничего понять не можем.

Голос совершенно убитый.

Завтра в Тушино праздник. Написал передовую. Завтра — писать отчет.

Звонил Голышев, воздухоплаватель. Это он собирается на пузыре бить рекорд стратонавтов.

— Когда?

— В начале сентября.

— Ну, скоро подвергнем вас довоенной полной обработке.

Он смеется.

6 сентября.

Авиационный праздник в Тушино до сих пор не состоялся — нет погоды. Вообще, вся вторая половина лета — дождь, прорва. Очень боимся за урожай.

ЦК усиленно жмет на обязательства областей, которые мы публикуем по 2–3 в день. Каждое из них сопровождается постановлением. ЦК — «опубликовать в № таком-то». Из этого видно, какое значение ЦК уделяет хлебозаготовкам. Но воспользовавшись этим, Сиротин всю газету превратил в сельскохозяйственную: каждый день полоса. Все аж стонут.

Кстати, какой огромный диапазон работы ЦК. Числа 25-го июля нам группе правдистов — отдел печати ЦК поручил ознакомиться с воскресными номерами областных и республиканских газет за 29 июля. Мне достался «Красноярский рабочий». Дело в том, что ЦК разрешил 35-ти газетам выход на четырех полосах формата «Правды», повысили ими гонорар до 3600–4000 рублей за номер, вынесли большое решение о задачах, о кадрах.

В субботу, 40-го августа, наши выводы и заключение отдела пропаганды обсуждалось на оргбюро ЦК. ЦК вынес большое постановление, конкретно указав достоинства и недостатки нескольких газет, их содержание. Особенно ЦК жмет на разнообразие тематики, географию и литературное качество.

Нам предложили дать обзоры на хорошие и плохие газеты. И с той поры ЦК регулярно, раз в неделю рассматривает воскресные номера газет. А в прошлую субботу, 1 сентября, ЦК рассматривал номера московских газет за воскресенье 26 августа: «Правду», «Известия», «Красную Звезду», «Комсомолку» и пр.

Наш номер был признан неплохим, разнообразным, содержательным. Минусы указанные: передовая «Образцово подготовить промышленность к работе в зимних условиях» (Корнблюма) не подкреплена подборкой на эту тему, не содержит сама конкретного материала об этом, слишком дидактический тон («надо», «необходимо», «должны» и т. д.). Указано на некоторые стилистические неряшливости в статье Заславского (которая признана хорошей и правильной) и сказано, что и мастеров надо править.