Беседу переводил работник НКИДа. При переводе он явно путался в технической и военной терминологии, и я, несмотря на весьма слабое знакомство с французским языком, и французский летчик его часто поправляли.
— Вот так всегда, — заметил полушутливо т. Сталин. — Мы воюем-воюем, а придут дипломаты — и все испортят.
Он еще пару раз — по ходу разговора и очень к месту — сказал это о дипломатах.
Вернулся я домой на дачу в 5 ч. утра, и уснуть не могу. Свербит мысль: как бы все-таки поставить на «Як-3» тяжелую пушку. Ходил, лежал, думал. И постепенно начала рождаться мысль: передвинуть летчика, это освободит место для более габаритного вооружения, сделать то-то, так-то изменить центровку. В 9 ч. утра я уже позвонил на завод и приказал приготовить к часу дня такие-то и такие-то расчеты. Приехал, сели. Неделю работали. И вот, в субботу, я позвонил т. Сталину.
— Могу поставить на «Як-3» 37 мм пушку.
— А скорость и маневренность?
— Останутся без изменения.
— Это очень хорошо.
И в понедельник меня уже вызвали со всеми расчетами и данными (об этом он дал в Комсомолке. Надо взглянуть. — ЛБ).
Вообще, т. Сталин давно уже высказал мысль о том, что современная авиация должна быть пушечной. Помню еще до войны он вызвал меня и спросил, как вооружены современные иностранные самолеты. Я ответил, что «Спитфайер» имеет столько-то мелкокалиберных пулеметов, «Харрикейн» столько-то и пр.
— Это обывательский подход к авиации, — сказал Сталин. Они успокаиваются тем, что их много Но раз их много — рассеивание большое, а убойность — ничтожна. Сейчас вслед за нами будут бронировать самолеты, что тогда сделает мелкокалиберный пулемет? Самолет истребитель должен быть вооружен пушками и пулеметами крупного калибра.
— А вот другой случай создания машины. Дело было в 1943 г. в сентябре или октябре, когда наши войска форсировали Днепр. Вызвали нас к т. Сталину был Маленков, Новиков, Шахурин, кто-то еще; из конструкторов — Ильюшин, Лавочкин и я. Сталин сказал
— Наши войска вышли к Днепру. Немцы бросили туда свою авиацию, бомбят вовсю, а наши аэродромы далеко, близких аэродромов в Днепру нет, дальности у истребителей не хватает и они не могут бороться с немцами. Нужно срочно увеличить дальность. Что вы можете предложить т. Лавочкин? (Между прочим, об этом — дальности аэродромов, невозможности их пододвинуть из-за прибрежных болот и леса мне как раз говорил тогда на фронте командующий 16 — ой воздушной армией генерал-полковник Руденко. — ЛБ).
Лавочкин встал и ответил, что дальность увеличить нельзя, т. к. это снизит скорость, но он может предложить другие улучшения.
— Нам сейчас дальность нужна, — перебил т. Сталин. — Дальность, дайте мне дальность. Можете?
— Нет, т. Сталин, не могу.
А я сказал, что могу и через несколько минут постановление было оформлено.
Спустя некоторое время наши самолеты производили большую операцию по эвакуации штаба И.Б.Тито из окружения в Югославии (об этом писал летчик Калинкин в «Красной Звезде» в конце прошлого года. — ЛБ). Но «Дугласы» должны были действовать обязательно под прикрытием, иначе вся операция могла пойти насмарку. И вот, полк «ЯК-9» днем пролетел через всю территорию Украины, Румынии и Югославии, занятую еще немцами, и без посадки опустился в Бари в Италии. Из этой машины сейчас родился «Курьер». Такая дальность тебя устраивает, Лазарь? А помогло мне в этом деле и одно внешнее обстоятельство. Когда я стал замнаркома, я добился постановления (и с этим т. Сталин согласился), чтобы конструкторы 1-ой категории имели в год 500000 рублей абсолютно бесконтрольных, на риск. Он может кинуть эти полмиллиона на ветер, не думая о Наркомфине, Госконтроле и т. д. Конструктор должен иметь право на риск. Вот на эти деньги я и строил машину. Что в этом случае обеспечило успех и в чем здесь проявилась роль конструктора? Конструктор не должен ждать заказа, благодаря предварительной работе общая схема машины и сама она в первом приближении были готовы еще до разговора в Кремле. Успех обеспечило и то, что я поставил перед собой хотя и дерзкую, но разумную черту: 2000 км. Поставь я 3000- и ничего бы не вышло. Роль конструктора заключается в том, чтобы определить пределы дерзания и наметить наиболее короткий путь к цели. Иные идут более длинным путем, третьи заходят цели во фланг, а то и с тыла, некоторые совсем сбиваются с пути и не приходят к ней (говоря это, Яковлев чертил на столе эти пути).
— А над чем вы сейчас работаете? — спросил Заславский.
— Над истребителем.
— Как вы относитесь к Ильюшину?
— Я считаю его гением. В 1938 г., задолго до войны он предложил штурмовик, которого и до сих пор нет ни в одной армии мира. Идея его заключалась в том, чтобы бить танки, когда они раскрыты.
9 апреля.
Война на излете. Уже две, пожалуй, недели союзники наступают, не встречая никакого организованного сопротивления. Немцы, видимо, решили там открыть ворота. Ясно это было с первых дней нового наступления союзников. Не было сопротивления ни на линии Зигфрида, ни на Рейне, ни за ним, без боя немцы отдали даже Рурский район.
Наша печать сначала молчала. Впервые об этом сказал в № от 1 апреля Галактионов. Тогда стали давать и ТАСС, и остальные газеты.
По-видимому, немцы решили из двух зол избрать меньшее. Хотя зоны оккупации Германии и поделены, но большая разница — как эти районы будут заниматься: с боя или без боя. И немцы предпочли, чтобы союзники заняли как можно больше, а наши казаки — как можно меньше. И на нашем фронте по-прежнему драка.
За это время Василевский дожал группировку юго-западнее Кенигсберга (сейчас в руках окруженных остается Кенигсберг, Пиллау и южная часть Земландского полуострова), Толбухин (3-й Укр. фр.) отбил все атаки за Дунаем, опрокинул немцев, влез в Австрию и вчера, как сообщили уже немцы, вступил в предместье Вены. Малиновский занял Комарно, Братиславу. Пошел выравнивать мешок и 4-ый Украинский фронт.
Немцы дерутся довольно энергично. Появились на нашем фронте и реактивные самолеты, в частности, «Ме-262». Несколько штук уже сбили. Вчера мы об этом первый раз сообщили.
Вадим Кожевников предложил мне вместе поехать на фронт, поглядеть на Германию. Маршрут — Вост. Пруссия, Померания, Бранденбург, Силезия. Заманчиво. Генерал морщится: не могу отпустить вас на три недели. Но позавчера он сам предложил мне:
— А что, Лазарь Константинович, если вам в Вену?
Я позвонил Кокки. Он сказал, что согласен, но после 15–20. Обязательно туда полетит. Но до этого должен смотаться на пару дней к Баграмяну, на 1-ый Прибалтийский, а потом в Куйбышев. Другой оказии нет, поздно, к Вене не успею.
Вчера гром: денонсирование пакта с Японией. Японское правительство в тот же день подало в отставку. У нас — шум, разговоры, прогнозы. Яша считает, что воевать не будем, Изаков говорит, что японцы отдадут все, что попросим, Минаев считает — это война.
29 апреля.
Бурные события. Берлин агонизирует, занято на вчера 90 % его территории. Вчера весь мир облетело сообщение о том, что Гиммлер сделал (через шведов) заявление Англии и США о капитуляции, они ответили, что надо капитулировать перед всеми.
Сейчас вся пресса мира полна слухами: Гитлер убит, Гитлер в Берлине, Гитлер ранен, Гитлер улетел, Гитлер разбит параличом, у Гитлера кровоизлияние в мозг и т. д.
25-го войска 1-го Украинского фронта встретились на Эльбе с союзниками. Позавчера прилетел оттуда Устинов. От нас был он, Конст. Симонов (от «Кр. Звезды») и Крушинский (Комсомолка). Американских журналистов и киношников 50 человек. Устинов рассказывал, ведут себя, как коршуны, грязны, небриты, в касках, с револьверами, гранатами и бутылкой вина в заднем кармане. Все держались просто, дружественно.
В Сан-Франциско 25-го открылась мирная конференция. Там — т. Молотов. От нас полетела Наташа Волчанская, от «Известий» — Жуков и Гурарий.
Вчера начали готовить победные номера. Я — в комиссии.
С 30-го в Москве отменяется затемнение.
