– В общем – да, – ответил Натаниэль. – Я занимаюсь расследованием – не самого убийства, этого я не могу делать, не имею права. Прерогатива полиции.

Венедиктов кивнул.

– А что с его женой? То есть, вдовой? – спросил он. – Мне говорили, будто она арестована?

Розовски качнул головой.

– К счастью, она провела в полиции всего полдня. Вовремя обнаружился человек, подтвердивший ее алиби... Но вообще-то ее задерживали не в связи со смертью мужа – во всяком случае, формально. Дело в том, что через три дня после убийства Аркадия Смирнова, была убита его бывшая подруга. Дина Ройзман. Вы случайно не знали ее?

– Нет, не знал, – Венедиктов нахмурился. – Однако... Две смерти подряд. И вдову Аркадия арестовали по подозрению во втором убийстве?

– Задержали, – поправил Натаниэль. – Не арестовали, а задержали. Да, именно так. Но, как я уже сказал, было установлено алиби, и полиции пришлось снять свои обвинения. Правда, насколько я знаю человека, возглавляющего расследования, он будет продолжать копать – теперь уже пытаясь доказать сомнительность алиби. Поскольку свидетелем является близкая родственница Виктории. Ее родная тетя.

– Понятно... Понятно... – Венедиктов озабоченно потер переносицу. – Да, история...

– Вот, – продолжил детектив, – но вдова вашего израильского представителя попросила меня собрать кое-какую информацию личного характера, косвенно касающуюся и обстоятельств смерти. И еще одно: не будучи полицейским, я не вправе вести, так сказать, допрос кого бы то ни было. Плюс ко всему, сведения, которые я могу получить в ходе нашей беседы, не признаются судом. Уф-ф! – выдохнул Розовски. – Кажется, обо всем предупредил.

– Ну-ну, – Венедиктов юмористически посмотрел на собеседника. – Никогда бы не подумал, что вы давно уехали из Союза.

– Правда? А почему? Что, акцент не слышен? – вежливо спросил Натаниэль.

– Акцент? Акцент ни при чем. Просто сплошные канцеляризмы в речи, – объяснил Венедиктов. – Я от таких отвык.

Натаниэль обескуражено уставился на него.

– Вот тебе и раз... – растерянно произнес он. – Даже в голову не приходило...

Венедиктов нетерпеливо махнул рукой.

– Неважно. Задавайте вопросы, я готов ответить на все.

– Вопросы... – Розовски задумался. – Вопросы... Видите ли, уважаемый Сергей, ваш сотрудник погиб при весьма странных обстоятельствах. Ну, это вы, наверное, знаете.

Венедиктов кивнул.

– Маскарад... Какие-то странные наряды... Появление непонятной процессии...

– Да-да, – нетерпеливо перебил Венедиктов. – Это все я действительно знаю.

– Конечно. Конечно... Так вот, уважаемый Сергей, – сказал Натаниэль. – Во всей этой истории идти нужно от самого начала.

– Вообще-то я полагал, что в любом деле следует идти от начала, – заметил Венедиктов.

– Вовсе нет. Чаще мне приходилось расследовать дело с конца, – возразил Розовски. – Но тут, представьте, тот самый редкий случай... Когда ваш представитель пришел ко мне в контору, он упомянул какой-то контракт, недавно подписанный им. Причем контракт чрезвычайно удачный. Более того, Аркадий намекнул, что именно заключение контракта и является чем-то вроде повода к устройству торжества. Во всяком случае, косвенного повода. И контракт этот, насколько я понял, он подписал в Швейцарии. Что вы можете рассказать об этом?

Венедиктов задумался.

– Н-нет, – сказал он. – Не знаю. Нет, точно. Никаких контрактов он в последнее время не заключал. Я имею в виду – от имени компании. Тем более – в Швейцарии. У нас нет партнеров в Швейцарии, это я могу утверждать определенно.

– Стоп! – Натаниэль удивленно поднял брови. – Погодите... Но ведь он ездил в Швейцарию? Не так давно, полгода назад. Неужели вам об этом не известно?

– Почему же неизвестно? Известно, разумеется. Но при чем здесь контракт? Арик ездил по личным делам, в отпуск.

Пока Натаниэль переваривал полученную информацию, Венедиктов успел докурить длинную коричневую сигарету.

– И потом, – сказал он, – вам, должно быть, неизвестно, но в последнее время Арик коммерческими проектами не занимался.

– Вот как? А чем же он занимался? И что значит – «в последнее время»?

– В последнее время – значит, около года. А чем занимался – гуманитарными программами.

– Угу... Значит, гуманитарными. И в Швейцарию ездил по личным делам... – растерянно повторил Розовски. – По личным... И что это за дела, вы, конечно, не знаете.

Венедиктов с сожалением развел руками.

– Ну да, ну да... – Розовски нахмурился, потом махнул рукой. – Жаль, конечно... Так вот, перед устройством злополучного вечера Аркадий Смирнов получил какой-то документ – так я, во всяком случае, предполагаю, – имевший ко всем последующим событиям отношение.

– Что за документ? – быстро спросил Венедиктов.

– Увы, – Натаниэль развел руками точно так же, как до этого – его собеседник. – Убийца – или сообщник убийцы, мы не можем отрицать факт чьего-либо соучастия – вырвал его из рук жертвы. Мне на память остался лишь клочок. Самый уголок документа.

– Без всяких надписей?

– Без. Но с водяными знаками. Скажите, Сергей, ваша фирма использует для каких-нибудь бланков плотную бумагу с водяными знаками.

– По-моему, нет, – Венедиктов ответил чуть неуверенно. – Знаете, я не видел всех без исключения документов. Да и не я подписываю образцы бумаг для изготовления. Но что-то не помню документов с водяными знаками... А что за знаки?

– Двуглавый орел, – ответил Натаниэль. – Российский герб.

– Вот как? Но, в таком случае, это мог быть документ от какого-нибудь официального учреждения!

– Все может быть, – без особой надежды Натаниэль вытащил из бумажника сложенный листок, на котором был изображен увеличенный рисунок водяного знака, и протянул его собеседнику. Президент торгового дома «Лига» долго и сосредоточенно рассматривал рисунок, потом вернул его детективу.

– Не хочется вас разочаровывать, Натаниэль, – сказал он. – Такие водяные знаки могут использовать многие учреждения – и частные, и государственные. У некоторых компаний государственный герб стал частью фирменного знака.

– Да, возможно, возможно... – Натаниэль спрятал листок в карман. – Если вы уже сыты, может быть, пройдемся? Эта духота мне порядком надоела. Давайте прогуляемся по набережной – там, по крайней мере, ощущается ветерок с моря.

На набережной дышалось легче – или, вернее, казалось, что дышится легче. На самом деле влажность лишь усиливала ту душную тяжесть, которая, казалось, придавила Тель-Авив в последние два дня. Но размеренно шуршавшее море, белые барашки, то и дело возникавшие на спинах катившихся волн создавали обманчивое ощущение хоть и слабой, но все-таки, прохлады.

– Не нравится мне Средиземное море, – признался Венедиктов, когда они спустились с набережной к самой воде. – Черное лучше. Здесь все какое-то... лицемерное. Вот, кажется, волны слабые, чуть заметные. А я вот вчера, в связи с приездом, решил вечером окунуться – так еле выбрался на берег. Утягивает, как в омут. И вода соленая. Нет, на Кавказе лучше... Было лучше, – добавил он после небольшой паузы.

Розовски пожал плечами, рассеянно заметил:

– Во-первых, морская вода не предназначена для питья. А во-вторых, вечером купаться не следует – отлив, все-таки.

Натаниэль подошел к самой кромке прибоя, присел на корточки, зачерпнул пригоршню воды, обтер горевшее лицо. Выпрямился. Уселся на огромный валун, нависший над водой.

Венедиктов пристроился рядом.

– Скажите пожалуйста, Сергей, в фирме у Аркадия были враги? Такие, чтобы могли пожелать его смерти?

– Что вы! – Венедиктов посмотрел на Натаниэля с негодованием. – О чем вы говорите, Натаниэль, Бог с вами! Какие враги!

– Не знаю, какие, – ответил Натаниэль. – Чему вы так удивляетесь? Кто-то же убил его. Значит, враги у него были. Может быть, не враги – соперники, конкуренты. Кому-нибудь человек перебежал дорогу. По службе. В карьере. В бизнесе. А?

– Нет, – сердито ответил президент «Лиги». – Никому он не мог перебежать дороги. Кроме него никто и не претендовал на пост представителя в Израиле. Не было у него врагов или конкурентов. По крайней мере, внутри «Лиги».