В этот раз девушки смеялись более активно. Да и сам Костя вдруг почувствовал к «латиноамериканцу» неожиданную симпатию. Под благотворным действием юмора, общий разговор стал потихоньку завязываться, и на подъезде к Брюсселю Эвелин решила, наконец, поведать товарищам о своих непальских приключениях:
— Всё, что касалось организации, условий проживания и самого места, было top of the class: пятизвёздочная гостиница в непосредственной близости от ашрама, изысканная восточная кухня в ресторане, любые варианты спортивного отдыха, ну и, конечно, экскурсии, занятия…
— А правда, что этот просветлённый из Индии, ученики которого создали непальский ашрам, был, кроме всего прочего, известнейшим секс-гуру всех времён и народов? — в лоб спросил Костя, желая без проволочек выяснить главный волнующий его вопрос.
Ответом ему были звонкий хохот Флориса, пунцовые щёки Эвелин и неожиданная серьёзность Жаклины, которая тут же посчитала своим долгом просветить невежественного иностранца:
— Западные спецслужбы и медиа навешали огромное количество ярлыков на этого святого человека. Он постоянно говорил о любви и свободе, а злые языки перевернули всё с ног на голову, заявили, будто отдельные моменты в его лекциях были завуалированной пропагандой свободного секса. Да, люди, жившие с ним и учившиеся у него, сбрасывали с себя ложные комплексы, навешанные родителями и общественной моралью. Они исследовали свои желания, пытаясь понять их механизм. Ошо преподавал им главную науку, ради которой человек приходит на эту землю — науку счастья. И не мудрено, что обыватели и ханжи предпочли сделать из него «великого развратника». Ведь для них понятие счастья всегда казалось надуманным.
«Во даёт пловчиха! И кто бы мог такое подумать…».
— А умер «святой человек» всё-таки от СПИДа… — ухмылкой ответил Флорис.
— Его отравили американцы за пять лет до смерти! — взвилась ещё больше Жаклина. — Подсыпали вещество в еду, которое медленно разрушает весь организм и не обнаруживается при медэкспертизе. А потом сами же бросили утку с ВИЧ-инфекцией. Это было официально доказано.
— Давайте не будем ссориться по поводу тех, кого давно уже нет в нашем мире, — тактично предложил Костя. — Одиозность этой, бесспорно, великой фигуры конца прошлого тысячелетия мне понятна, и, сказать по правде, сейчас она меня мало интересует.
— Если ты хочешь узнать, проводятся ли секс-оргии в непальском ашраме, куда ездила Эвелин, спроси у неё прямо! — посоветовал Флорис, и в его интонациях нетрудно было различить некоторый ехидный подтекст.
«Ах ты, жмурик латинский! Вы только посмотрите на него: это загорелое чудо ещё и дерзить умеет!.. Однако что-то здесь не так…». Увидев отражение Эвелин в зеркале, Костя ещё больше укрепился в этой мысли.
— Прекрати немедленно! — с явным раздражением в голосе буркнула девушка и легонько пихнула туземца в бок.
— О, какие мы сердитые! — хохотом отозвался Флорис. — Ладно, не обижайся! Наш русский друг, кстати, до сих пор так и не услышал рассказа о твоём непальском отдыхе…
— Извини, Константин! — Эвелин принуждённо улыбнулась. — В ашраме мне действительно очень понравилось! Мы каждый день занимались по пять-шесть часов, делали кучу групповых и индивидуальных медитаций, в том числе голосовых и двигательных. Много пели, танцевали и, конечно же, общались друг с другом…
— Так, так, так… — снова подначил её Флорис.
— Заткнись!.. Единственное, что меня немного напрягало, — это наши «гуру». Может быть, я не успела до конца переключиться на духовный ритм, но все они казались мне какими-то странными, а точнее сказать, одержимыми: глаза у некоторых были мутные, с поволокой, у других, наоборот, безумные, как у маньяков; каждая мысль повторялась по десять раз, точно на церковных службах, а вместо «Господи, спаси нас грешных» и «аминь», то и дело поминали «великого Ошо». Под конец у меня вообще сложилось впечатление, что всё это предприятие — одна сплошная коммерция, хоть и весьма неплохо организованная.
— Понятно, — сказал Костя, хотя то, что происходило на заднем сиденье, было для него как раз-таки не очень понятным.
Столицу Бельгии они уже оставили к этому моменту позади, и ехали теперь по А3 в направлении Льежа. Костя подключил круиз-контроль, в результате чего, убаюканные монотонным шумом колёс и неизменной скоростью движения, трое его спутников притихли и начали подрёмывать.
Он задумал, было, тормознуть в Льеже и посетить Водре — уникальный паб с самым большим ассортиментом пива в мире (около 1000 наименований), но потом отбросил эту идею: «Потеряем часа два, как минимум, да и неизвестно одобрят ли такую инициативу пловчиха и туземец. Последний так, скорее, по разным мохито и кайперини должен западать…».
Усмехнувшись этой догадке, Костя решил глянуть в зеркало, чтобы «примерить» её на живом образе… и увидел картину, мигом уничтожившую весь его сатирический настрой.
Хорошенькая головка Эвелин покоилась на груди у бельгийского «латиноамериканца», а тот, сидя к девушке вполоборота и немного откинувшись назад, по-хозяйски обнимал её за плечи. Его собственная черногривая тыква лежала на подголовнике, глаза были прикрыты, а на губах застыла лёгкая, насмешливая улыбка.
«Какой же я идиот! — мигом пронеслось у Кости в мозгу, и от мощного ледяного импульса, пронзившего всё его тело, бэха едва не вылетела на обочину. — Вот вам и разгадка. Боже мой, как просто! И каким же дебилом надо было уродиться, чтобы не прорюхать эту мазу с самого начала…».
Нахлынувшая, подобно океаническому цунами, дисфория была тотальной. Хотелось сыпать проклятиями, вопить о том, как несправедливо с ним обошлись, махать руками и ногами, развернуться назад и треснуть по этой самодовольной латинской физиономии. А когда Эвелин проснётся, гневно бросить ей в лицо, как это подло и гадко использовать человека, поступаясь его чувствами и душой.
Однако ничего подобного, естественно, не произошло. Вся буря в течение пяти минут перекипела в Костином сознании, и на фоне эмоционального отлива возникло долгожданное спокойствие. Теперь он снова мог трезво оценивать ситуацию и выработать оптимальную стратегию.
«Коли уж я позволил обвести себя вокруг пальца, сделавшись дармовым извозчиком, нужно хотя бы развлечься вволю и немного полезного опыта выжать из этого вальпургиева уикенда. А для высоких чувств… ну, для них я, видимо, годами не вышел. Не старпёрское это дело — как в двадцать лет за красавицами бегать».
Проехав по касательной город Льеж, Костя взял, было, курс на немецкую границу, но тут GPS указал ему приятным женским голосом, что необходимо поворачивать на двадцать седьмую дорогу и ехать в сторону Вервье.
— Где мы? — спросила Жаклина, мигом разомкнувшая глаза.
— Спи, спи! Ещё километров тридцать, и будем съезжать с автобана. Штурман мне сегодня не требуется.
Пловчиха тут же провалилась обратно в сон.
Второе напутствие GPS, озвученное спустя пятнадцать минут, плавное торможение и последовавшая за ним цепочка поворотов заставили проснуться не только Жаклину, но и парочку на заднем сиденье.
— О, как мы чудесненько вздремнули: шесть километров до Спа (Spa)! — довольным тоном сообщил Флорис, глядя на дорожный щит, и позволил Эвелин выпутаться из его мохнатых объятий.
Костя, наблюдавший в зеркале эту процедуру, невольно хмыкнул, и так получилось, что именно в этот момент Эвелин подняла на него свой взор.
Нет, он не стал изображать смущение. Напротив! В свою лёгкую, широкую улыбку он постарался вложить всё то безразличие и весь тот холод, которые испытывал теперь, как ему думалось, к этой хитрой обольстительнице. Девушка стыдливо потупила очи и зарделась.
Имя этого маленького городка, притулившегося в зелёной арденнской лощине, стало известно, благодаря бутылкам с минеральной водой, каждому человеку в мире, хотя о существовании курорта с названием Spa мало кто слышал за пределами Бенилюкса.
