— По-моему, ты немного сгущаешь краски, Луиджи, — спокойно отвечал Рене. — «Softcare» — это только повод; сокращения во многих офисах были и так неизбежны, как логический сиквел кризиса. И если тебе виноватый нужен, так вешай всё лучше на Осаму бин Ладена, Саддама Хусейна и на 2001-ый год.

Костя и Хелен улыбнулись при этих словах.

— Рене, ну, ты же умный парень, — отвечал укоризненно итальянец. — И ты понимаешь прекрасно, что, если глубоко копнуть, то и арабы здесь ни при чём окажутся. Вся эта система давно прогнила насквозь.

— А ты хочешь сказать, что в нашем мире когда-либо существовали системы, избежавшие подобной участи?

— Ребята, — вмешалась в их дискуссию Хелен, — может, лучше будем веселиться?..

— Хелен, прелесть моя! — защебетал совсем уже другим голосом итальянец. — Ты только не подумай, что славный парень Луиджи из Палермо не умеет веселиться. У нас ведь ещё целый вечер впереди… — произнёс он заговорщицки и подмигнул сидевшей по диагонали от него бельгийке. — Обещаю впредь пессимистических и упадочных разговоров не вести!

В этот момент Костя нащупал под столом коленку скучающей Хелен — для вечера она специально переоделась из строгого костюма бизнес-леди в t-shirt и короткую юбку, нежно погладил девушку и сказал:

— Как главный и единственный свидетель от защиты могу хоть под присягой показать, что обвиняемый действительно имеет солидный опыт и природный талант в том деле, о котором только что упомянул.

Лицо бельгийки никак не отразило невидимого для Рене и Луиджи процесса, происходившего под столом.

— Этому свидетелю я, пожалуй, доверюсь без специальных доказательств… — произнесла она медленно, с томной ноткой в голосе.

— А словесных доказательств мы бы и не стали требовать, — заявил Рене и поспешно добавил:

— Константину, впрочем, я вполне доверяю.

— Ну, тогда, — приободрился итальянец, — давайте прикончим всё, что у нас здесь осталось, погасим счёт и займёмся, наконец, прямым тестированием наших индивидуальных и коллективных возможностей. Надеюсь, что сикофантов в этой милой компании сегодня нет?

— Фискалить у нас быстро отучиваются, папа, — усмехаясь, ответил ему Костя, — почти как у вас на Сицилии.

Итальянец разлил по бокалам остатки шабли, заставил всех чокнуться за успех предстоящего вечера, пригубил сам, убедился, что остальные также отпили по глотку, и тут же махнул официанту.

— Всё будет в лучшем виде, дружище, — заверил его Костя, — как тогда в Барселоне, помнишь? И даже круче! Амстердам — это всё-таки не Испания…

Рассчитавшись за ужин, они вышли на улицу, прошли по Зейдайку до площади перед центральным ж.д. вокзалом и свернули на Дамрак.

При виде стоявших у причала застеклённых низеньких ботов, набиравших группу для часовой прогулки по амстердамским каналам, у Хелен и Рене возникла идея купить баночного пива, картошки фри и пуститься в плавание; но Костя и Луиджи их замысел не поддержали.

Спор мог зайти в тупик, если бы Костя не обратил внимание попутчиков на вывеску по правой стороне улицы. Она принадлежала заведению, с которого они могли вполне начать программу своего вечернего тура. На вывеске было написано два интернациональных слова латинскими буквами: «Sex Museum».

Первые десять минут они стояли и отчаянно целовались у дверей зала прибытия в аэропорту Домодедово, не обращая внимания на толкавшихся вокруг них пассажиров с огромными баулами. За секунду до того, как их губы встретились в поцелуе, Оксана успела поднять над Костиной головой свежий букет тюльпанов — иначе к концу их пылкого приветствия от цветов бы уже вряд ли что осталось.

Вдохновенные лобызания, вперемешку с отчётами о последних новостях, продолжались в электричке, а затем в метро.

К дому Костиных родителей на Кутузовском проспекте влюблённые шли настолько быстро, насколько позволял увесистый Оксанин чемодан. Был будний день, и до возвращения предков с работы оставалось около трёх часов.

Едва разувшись и поставив тюльпаны в стеклянную вазу, обнаруженную на кухне, Оксана сообщила, что ей первым делом необходимо принять душ. Костя тут же предложил себя в «помощники», и девушка не посмела ему возразить.

Одежду роняли прямо на ходу, так что после её пришлось собирать по всему коридору. А в ванной, уже плохо соображая, что происходит, влюблённые как-то умудрились включить воду и даже встать под неё, однако в течение получаса кроме тел друг друга они не различали ничего в окружающем пространстве.

За минувший год Костя успел сменить несколько партнёрш, но такого секса как с Оксаной у него не было ещё ни с кем. Физиологически эта девушка подходила ему (а он ей) на все сто процентов.

В любовных экспериментах им всегда удавалось отвечать каждому малейшему желанию друг друга, и ни с его, ни с её стороны никогда не возникало стеснения.

Оксана была мультиоргастична, и довести её до двух-трёх кульминаций за время одного соития Косте удавалось практически всегда: он просто «видел» тот способ ласки, которым в данный момент можно было доставить партнёрше максимальное удовольствие.

Ванна оказалась неудобным местом не только для разного рода экзотики, но и для многих привычных позиций. Зато ничто не мешало одному из партнёров опуститься в ней на колени или присесть на корточки, а другому оставаться в вертикальном положении, и таким бесхитростным способом ловить взаимное орально-генитальное наслаждение.

Отдохнув после первого раунда, пытливые искатели всё же обнаружили парочку довольно удобных поз, гармонировавших с их текущей предметно-телесной обстановкой, после чего радостно продолжили своё плотское общение.

— Оксаночка, какое же ты всё-таки чудо! Как же я тебя люблю, солнышко моё ненаглядное! — шептал ей на ухо Костя, после того, как они в заключительном акте синхронно достигли апогея чувственного блаженства.

— Я тебя тоже очень люблю, мой хороший! И сейчас просто не могу разжать руки. Не могу выпустить тебя из своих объятий…

Однако до кухни они через некоторое время с горем пополам всё же добрались. Костя начал вытаскивать из холодильника и ставить на плиту всё, что мама приготовила для него и его долгожданной гостьи, а когда еда согрелась, они с аппетитом набросились сначала на зелёные щи, а потом на жареную картошку с рыбой, запечённые в сметано-луковом соусе.

Есть было трудно, так как постоянно хотелось либо целоваться, либо что-то говорить. В итоге трапеза растянулась чуть ли ни на целый час, и периодически то Косте, то Оксане приходилось хлопать собеседника по обнажённой спине из-за затрявшего в горле куска.

Когда родители вернулись с работы, юной паре было позволено пригубить немного красного вина — в честь удачного окончания школы. Второй и последний тост подняли за то, чтобы грядущее поступление в университет прошло гладко и без лишних нервотрёпок.

Отец сам предложил ребятам выбрать, как они будут спать — в разных комнатах или в одной. И ребята, сделали, разумеется, самый правильный выбор. По ночам им приходилось немного умеривать свой пыл, чтобы не беспокоить родителей, но зато уж днём они отрывались на полную катушку.

Это был, пожалуй, самый замечательный способ подготовки к экзаменам, какой только можно придумать.

Костя зубрил математику (он собирался поступать на мехмат), а Оксана — литературу, историю и английский язык. Перемежать учёбу с занятиями более приятными было поначалу трудновато, поскольку естественные приоритеты поневоле склонялись к тому, что доставляло удовольствие, а не головную боль. Однако юные энтузиасты очень быстро нащупали методу, при помощи которой КПД образовательного процесса повышался в два, а то и в три раза по сравнению с одиночными занятиями.

Проснувшись и позавтракав, они всегда начинали с любовных утех и старались довести себя в них до лёгкой усталости. Как только сексуальное желание временно пропадало, Оксана заваривала себе и Косте по чашке крепкого кофе, и влюблённые тут же хватались за тетрадки и учебники. В тот момент, когда в глазах и в голове одного из них возникало информационное перенасыщение, он откладывал науку в сторону и ждал, пока другой достигнет той же самой кондиции.