– Гордон действительно испортил тебя.

– Это – не ошибка Мартина.

– Так и скажи ему в следующий раз, когда будешь с ним разговаривать. Пожелай ему удачи и подумай о нем.

– Я думаю, – несчастно произнесла Мэй.

Но Мартин не позвонил в тот день, и тут она поняла, что у нее нет его номера телефона, чтобы позвонить самой. Она наблюдала игру по телевизору, видела, что Мартин выиграл игру номер 6 взрывным броском высоко в ворота, электризуя каждого зрителя во Флит-центре, заставив публику вскочить на ноги и обрушиться громом аплодисментов. Нильс Йоргенсен послал ему вслед проклятие, насколько хватило его глотки, едва сдерживаемый своими товарищами по команде. Мэй видела, как Мартин встретился с ним глазами, и ярость, закипевшую между ними. Она желала, чтобы он позвонил ей, но он этого не сделал.

В синей бетонной комнате, воняющей потом, несвежим дымом сигарет и парами алкоголя, пронесенного тайком, заключенные столпились вокруг телевизора, поощряя хоккеистов и громко глумясь над ними, почти в равной мере.

«Медведи» только что выиграли шестую игру. Тюремный блок был построен из бетона и стали, и в отсутствие эха мужские голоса были глухи. Старик думал о звуке шайбы, хлопающей о стены.

– Мать его… да он – убийца, – сказал кто-то, наблюдая за Мартином Картье. – Такой же, как мы, чтоб мне дерьмом подавиться.

– У «Медведей» кишка тонка. «Рейнджеры», видно, взяли у них взятку…

– Ша, ты, парень, сынок Картье – что надо!

– Следующий раз я воспользуюсь хоккейной клюшкой, больше проку будет.

– Твой пацан – форменный убийца, – сказал кто-то и, хмыкнув, скорчил рожу Сержу. – И ты такой же, не так ли?

– Заглохни, ты, кисейная барышня, – прорычал Серж.

– Да он – герой, парень, – сказал кто-то еще. – Что б ему… но ведь национальный герой.

– Никаких канадцев в героях. Это США!

– Он еще сцапает Кубок Стэнли!

– Эй, старик, ты-то как думаешь?

– Сегодня вечером он уже его не сцапает, – отрезал Серж, глядя на лицо сына на экране телевизора.

Он мог почти чувствовать отменный, свежий холод, поднимающийся ото льда. Он вдохнул этот морозный воздух и поду мал о северных лесах.

– Цыплят по осени считают, там посмотрим. Приходите ко мне завтра.

Игра номер 7 была на подходе, и по всей стране все хоккейные болельщики были настроены на действо в Бостоне, штате Массачусетс. В сотне миль к югу, в Блэк-Холле, штате Коннектикут, Мэй и Кайли снова смотрели телевизор в спальне Мэй. Фиалка, черная домашняя кошка, свернулась клубком у них в ногах. Мэй была окружена рисунками, фотографиями, списками приглашенных и меню к большой свадьбе в субботу.

– Почему мы не можем поехать туда? – нахмурившись, спросила Кайли. – Я хочу пойти на игру. Мы близки ему.

– Лучше смотреть за игрой отсюда, – сказала Мэй. Но в глубине души она все задавала и задавала себе вопросы. Значили ли они что-нибудь для него, в конце концов? Он не звонил два дня. Мэй была занята работой и Кайли, которую мучили плохие сны прошлой ночью, крошечные немые существа, пытающиеся сообщить ей что-то важное, кружили вокруг ее головы подобно тысяче белых ба бочек моли. Мэй сделала детальную запись в своем дневнике.

Телефон зазвонил, и Мэй взяла трубку, ожидая услышать невесту или ее мать или поставщика провизии.

– Алло!

– Чем ты сейчас занята? – спросил Мартин.

– Смотрю на тебя, – ответила Мэй, сжимая трубку, поскольку она действительно смотрела, как «Медведи» начинают выкатываться на лед. – Почему ты не на льду?

– Они позовут меня, – сказал он. – У меня всего одна минута.

– О… – Она выдохнула и затихла, словно ветер с шумом вырвался из нее.

– Сегодня вечером, – сказал Мартин, глубоко вздохнув.

– Да.

– Скажи, нам удастся выиграть? – вдруг спросил он. – Ведь мы выиграем, не так ли?

Мэй нервно засмеялась, не понимая, почему он спрашивал ее.

– Да, – ответила она, потому что знала, что именно такой ответ ему необходимо было услышать.

Но она не обязательно подразумевала Кубок Стэнли.

– В твоем голосе не слишком много уверенности, – заметил он.

– Моя мать всегда говорила, – пояснила ему Мэй, – вопрос не в том, выигрываешь ли ты или проигрываешь, но как ты играешь и ведешь свою игру. – Слова эти вырвались невольно, прежде чем она успела сообразить, что толкует старую прописную истину профессиональному хоккеисту перед его выходом на финальную игру национального первенства.

– Я уже слышал это и раньше, – засмеялся Мартин. – Только мне это не слишком помогало.

– Мне тоже, – призналась Мэй. – Я вела себя как капризная девчонка тем вечером.

– О чем ты? А, это когда хотела попасть на игру? Мне бы тоже хотелось этого.

– Правда?

– Уи (да).

– Мартин выиграет, – бубнила Кайли. – Мартин выиграет.

– Ты лучше иди на лед. – Мэй видела, как игроки его команды перекидываются тренировочными бросками.

– Твоя бутылочка все еще со мной.

– С розовыми лепестками?

– Шш-шш. – Он засмеялся. – Мои товарищи по команде могли бы нас услышать.

– Не хотелось бы этого, – засмеялась в ответ Мэй.

– Я люблю тебя, Мэй, – сказал Мартин, заставив замереть ее сердце.

– Мартин, – только и смогла произнести она, потрясенная услышанным.

– Только еще одно, – сказал он, пытаясь смеяться, но, казалось, у него пересохло в горле.

– Что?

– Если мы выиграем, – произнес он, – я попрошу тебя выйти за меня замуж.

– Теперь я знаю, что ты разыгрываешь меня.

– Ты думаешь, я стал бы так шутить?

– Я не знаю, что и подумать, – сказала недоверчиво Мэй.

– Нет, Мэй Тейлор, ты знаешь, – сказал Мартин. – Только не хочешь в это поверить.

– Ты же сейчас там, на стадионе, и вот-вот начнется игра, – прошептала она.

– Какое имеет значение, где я?

Мэй подумала о розовых лепестках, талисманах любви, и когда она посмотрела на Кайли и увидела дочь, напряженно смотрящую на нее, она задумалась, а действительно ли все это происходит или ей все это только снится.

Камера прошла панорамой по зрителям: она поймала красивую блондинку с плакатом в руках: «Бриллиант Картье». Две девушки в коротеньких топах стояли у края площадки, дрожа и крича «Мартин!». Мэй моргнула.

– Хорошо. Достаточно. Не по телефону, – сказал он. – Мы поговорим позже, при встрече.

– Да, – согласилась Мэй, все еще не спуская глаз с экрана, но больше не улыбаясь.

На стадионе прозвучала сирена.

Но он уже отключил телефон, потому что внезапно она увидела его на экране своего телевизора, крепкого, сильного, красивого синеглазого мускулистого мужчину. Все на стадионе Флит-центра тоже увидели его. Зрители подскочили с мест, приветствуя его стоя. Мэй обняла дочь, не спуская глаз с Мартина. Не было ни унции лишнего в его шестифутовой фигуре. Интересно, а куда он спрятал ее розовые лепестки?

– Он говорил, что думал, мамочка, – сказала сонно Кайли.

– Говорил и думал что, детка? – переспросила Мэй, опустив глаза.

– То, что он тебе сказал. Он действительно хочет, что бы мы стали его семьей.

Мэй внимательно посмотрела на Кайли. Девочка ни как не могла услышать конец их беседы с Мартином. Особый склад видения? Она потянулась к дневнику, чтобы за писать слова Кайли, но тут же отложила тетрадь. Некоторые видения были слишком глубокими и личными, чтобы описывать их.

Старик делал это сам, выигрывал Кубок Стэнли три раза, для двух разных команд НХЛ, так что он наблюдал игру с некоторым чувством ностальгии и какими-то будоражащими душу воспоминаниями. Дэйфо не мог тренировать стояще. Дерьмо. Старик мог читать по его губам, а тот все бубнил: «сконцентрируйся», «соберись» и «дисциплина». Какое там «бросай», когда надо «отдай Мартину»?

– Бросай, – рычал Серж, ему не хватало дыхания. – Бросай, черт побери.

Мартин поднял правую руку и бросил прямо в сетку. Йоргенсен блокировал удар. Рэй Гарднер получил шайбу.

– Отдай ее Мартину, идиот! – крикнул Серж.