– Возможно, немного слишком хорошо. – Он смутился. – Команда отправилась праздновать.

– Звучит забавно, – заметила женщина.

Они поведали друг другу основное в их жизни: Мэй была единственной дочерью, а Мартин давно развелся, она жила в Блэк-Холле, а он имел городской дом в Бостоне, она владела «Брайдалбарн», а он играл в хоккей с самого детства.

– Вы выросли на той ферме? – спросил Мартин.

– И да и нет, – ответила Мэй. – Да, я выросла там, но это место никогда не было фермой. Моя бабушка построила сарай, создала здесь все, чтобы организовать свое дело – она занялась организацией свадебных церемоний. Одной из первых, как она любила повторять. Она считала себя художником своего рода, и я предполагаю, что я делаю так же. Она всегда говорила, что требуется творческий потенциал, чтобы организовать идеальную свадьбу, и даже больше – закрепить брак на долгие годы.

– Итак, вы – художники, создающие такие шедевры, как совершенный обряд бракосочетания?

– Она так говорила. И в Блэк-Холле живет очень много художников.

– А зачем вам понадобился сарай для этой профессии? – спросил он. – Ну магазин я еще мог бы себе представить. Или офис.

Мэй улыбнулась, потягивая ледяную воду:

– Вы думаете, что мы только помогаем людям выбрать платья?

– Нет, я просто не знаю, – сказал Мартин. Тут он улыбнулся, она явно поймала его. – Да, думаю, именно так и посчитал. Выбираете платья, свадебный торт, ну и нечто подобное этому. Но я могу предположить, что думать так – все равно, что считать хоккей только игрой.

– А это не просто игра? – невинно поинтересовалась женщина.

Мартин покачал головой и приготовился уже начать объяснение, затем увидел, что она разыгрывает его. Ей нравилось, как они поддразнивают друг друга, будто ходят вокруг да около реальной причины, побудившей их поужинать вместе. Это наполовину напоминало игру, наполовину тайну, которую они еще не были готовы разгадать.

– Расскажите мне о вашем деле, – попросил он.

– Мы выращиваем наши собственные травы, – пояснила Мэй. – Наши собственные розы.

– Я знаю.

– Именно поэтому мы ужинаем сегодня вечером, не так ли? – спросила женщина, смеясь. – Потому что мои розы принесли вам удачу и вы хотите, чтобы я дала вам еще.

– Возможно, – задумался Мартин. – Возможно, именно поэтому. Но продолжайте говорить. Расскажите мне еще.

Мэй рассказала ему об изготовлении свечей из пчелиного воска (пчел они тоже разводили своих), о заготовке сушеных трав, которые используются для создания саше, о том, как делаются благоухающие цветочные масла, о том, как они дают невестам изделия собственного изготовления для любви и удачи, как она все еще пользуется потрепанной книгой бабушки, в которую продолжает за писывать рецепты снадобий и средств.

– Нам надо много места для проектирования церемоний, репетиций процессий, примерки платья. Моя мама собирала старые платья, и один раз в год мы вывешиваем их на стропилах, все-все…

Мэй нравилась эта традиция, она была для нее самой любимой. Ей показалось, что Мартин действительно ее слушает, вникая в каждое слово, и она внезапно почувствовала смущение.

– А вам понравился наш сарай? – спросила она.

– Да. Я вырос на ферме в Канаде, и у нас было много сараев. Мой дедушка залил пол в одном из них, и у нас получился первый крытый каток в нашей провинции. Итак, ваша бабушка и мой дедушка отличались неуемной фантазией…

– Вы жили с вашим дедушкой?

– С мамой и родителями моего отца, да. После того, как мой отец уехал.

– Он уехал?

– Чтобы играть в профессиональный хоккей, – объяснил Мартин. – Он был великим игроком. Большой образец для подражания для меня, когда все, чего я хотел… Он научил меня кататься на коньках прежде, чем я на учился ходить. Но это было давным-давно.

– Он все еще жив?

– Да, но давайте не будем говорить о нем. Не берите в голову. Лучше вернемся к вам. Вы жили с вашей бабушкой?

– Да, – ответила Мэй. – Мои родители погибли, когда мне было двенадцать. Грузовик врезался в их машину. Ехал так быстро, что они даже не увидели, как он оказался там. По крайней мере, так моя бабушка сказала мне и так я всегда хотела думать…

– Такие вещи случаются быстро. – Мартин взял ее руку и увидел слезы в ее глазах.

На его лице отразилось, все, что он сейчас чувствовал. Было достаточно лишь посмотреть на выражение его глаз, на губы, и все становилось понятно без слов.

– Жаль, они не смогли увидеть, какая великолепная у них выросла дочка, – сказал Мартин, не отпуская ее руку.

– Спасибо. Так всегда говорит моя подруга.

– Ваша подруга?

– Тобин Чэдвик. Мы раньше были неразлучны, и она до сих пор остается моей лучшей подругой. Она хорошо знала моих родителей; я не смогу объяснить, почему это так много для меня значит.

– Вам и не надо. У меня у самого есть такой друг… Рэй Гарднер. Он мне всегда был совсем как брат. Он знает всю историю моей жизни, и внешнюю сторону, и внутреннюю. Мне не надо даже ему ничего говорить, он все понимает без слов. А сейчас мы играем в одной команде.

Мэй коснулась стакана воды, почувствовав ледяные капли рукой. Она увидела, как тень пробежала по его глазам, темноту, которую она заметила в тот, первый, раз.

– Вы потеряли родителей, а я потерял дочь, – произнес Мартин. – Я сам о многом жалею.

– Вы можете рассказать мне? – Мэй наблюдала за его глазами.

– Я чувствую, что могу.

Мэй ждала.

– Некоторым событиям суждено случаться, – твердо сказал он, используя слова, которые он говорил по телефону вчера вечером.

Ее руки дрожали, и она не отвечала.

– Там, в самолете, возникла какая-то связь, которую я не могу объяснить, – начал мужчина. – Я оглянулся назад и увидел вас. И затем ваша дочь подошла и заговорила со мной. Она знала о Натали.

– Натали?

– Моей дочери.

– Кайли очень впечатлительная, и у нее богатое воображение, – сказала Мэй, не желая, чтобы он неправильно что-то понял. – Она чрезвычайно чувствительна. Возможно, она услышала, как вы обронили какие-то слова о Натали.

– Я не говорю о ней.

– Или, возможно, она увидела, как вы смотрите на фотографии…

Мартин вытащил бумажник. Он положил фотографию на стол между ними, яркий цветной снимок улыбающейся маленькой девочки с вьющимися волосами.

– Но вы доставали эту карточку в самолете? – спросила Мэй. – Ну хоть на секунду?

– Кто-то дал мне свою визитку, – сказал Мартин, нахмурясь. – Я мог положить ее в мой бумажник.

– Кайли, вероятно, и увидела, фотографию Натали в тот момент. – Мэй пристально поглядела на лицо девочки. – Она красивая.

– Мерси бьен (большое спасибо).

– Я не хотела бы разочаровать вас, – начала Мэй, – если вы подумали, что Кайли имеет некоторую связь с вашей дочерью. Моя девочка – очень чувствительная… она видит то, что другие люди не видят. Я водила ее к некоторым психологам в Торонто. Видите ли, мы однажды оказались в ситуации, которая послужила жестоким опытом для девочки. Гуляя на природе, мы с ней наткнулись на мертвое тело.

– Тело?

– Какой-то мужчина повесился. С тех пор ее интересует все, связанное со смертью, – добавила Мэй.

– Она знала, что самолет снижался, – произнес Мартин. – Она попросила, чтобы я помог вам.

Официантка подошла, чтобы забрать у них грязные тарелки. Сердце Мэй билось настолько громко, что она боялась, как бы Мартин и официантка не услышали этого. По каким-то причинам, которые так никто до сих пор и не понял, ее дочь видела ангелов. Как ей удастся ему все это объяснить: что Кайли не знала об аварии, что она всего лишь искала подходящую кандидатуру на роль отца, что она хотела отца всю свою жизнь, что Мэй никогда так и не удалось обеспечить ее отцом?

– Я думаю, что вы ей просто понравились, – нашлась Мэй. – Она, вероятно, хотела, чтобы вы помогли нам с нашими вещами.

Мартин расхохотался. Он посмотрел на фотографию дочери чуть дольше, затем снова убрал ее в бумажник.