Фиона представила себе подземелье с его древними стенами и таинственной аурой давно прошедших времен.

– Думаю, ты права, Дювесса. Подземелье являлось гробницей еще до того, как стало кладовой. Мой отец будет покоиться там в мире.

– А вот Дермоту это не понравилось. Он считает, что мы должны были похоронить всех в могиле и насыпать холм. Возможно, он прав, но нам надо было тогда так много сделать, чтобы просто выжить, – построить хижины, отыскать хоть какую-нибудь еду…

– Если Дермот считает, что надо было насыпать над погибшими холм, то он мог бы сделать это сам, – резко произнесла Фиона.

– Дермот и другие мальчишки осмелились выйти из леса только тогда, когда мы уже все закончили. Поскольку священник тоже погиб, не было никого, кто знал бы погребальный обряд. Тут нам очень помогла Сиобхан, она подсказала, что и как надо делать, чтобы души усопших успокоились. У меня иногда возникало впечатление, что она словно ждала этого несчастья.

Может быть, и в самом деле ждала, неожиданно подумала про себя Фиона.

– Дермот очень злился, что Сиобхан встала во главе рода, и настаивал на том, что, как старший по мужской линии, он сам должен быть предводителем.

– Но Дермот даже не сын моего отца!

– И все же, как приемный сын он мог быть признай в качестве наследника.

Увидев изумленный взгляд Фионы, Дювесса поспешно продолжила:

– Лично я не считаю его претензии справедливыми, не смотря на то что он мой брат. Правда состоит в том, что он слишком молод, чтобы быть властителем. Все, кроме него, нашли это просто смехотворным. – Лицо девушки неожиданно помрачнело. – Даже не знаю, как он себя теперь поведет. Он не может тягаться с Дагом, и все же я сомневаюсь, что его удастся уговорить принести клятву верности норманну.

Фиона задумчиво покусала губу. Отношение Дермота ко всему происходящему волновало ее не меньше, чем Дювессу. Неужели ее сводный брат не видит, что все его претензии на лидерство бессмысленны? Подросток не сможет устоять против воина в расцвете сил и, уж во всяком случае, против такого воина, как Даг. Ему следует понять это; в противном случае Дагу придется изгнать его, сильный лидер не может позволить своевольному подростку противоречить себе на каждом шагу.

– И все же мне думается, что нас должны больше заботить притязания Сивни Длиннобородого, чем Дермота, – сказала она, оставив на время мысли о сводном брате. – Это правда, что Сивни претендует на Дунсхеан как на свою собственность?

Дювесса покачала головой.

– Насколько я знаю, об этом не было никакого разговора, говоря о намерениях Сивни Длиннобородого, Дермот лишь выдает желаемое за действительное. – Она презрительно фыркнула. – Теперь, когда нашего былого богатства не существует, Дунсхеан вряд ли привлечет такого ленивого человека, как Сивни. Если он объявит это поселение своим, то должен будет выделить золото и людей, чтобы восстановить его. Скорее он будет ждать, пока мы достигнем прежнего процветания, а уж тогда, может быть, и вспомнит про уговор с твоим отцом относительно свадьбы.

Фиона с облегчением вздохнула. К тому времени когда Сивни обратит наконец свой алчный взор на эти земли, Даг уже позаботится о том, чтобы поселение было хорошо укреплено.

– Пора мне найти Дага и отправляться на корабль, – сказала она, поднимаясь с матраца. – Завтра нам предстоит много хлопот.

– Но ты можешь переночевать и здесь, – возразила Дювесса, – Тебе совершенно ни к чему возвращаться на корабль.

– А как же Даг?..

– Ты провела со своим викингом несколько месяцев; почему бы тебе не остаться в эту ночь со мной? Мне было так одиноко без тебя!

Немного поколебавшись, Фиона все же уступила просьбам сестры. В конце концов, она увидит Дага утром, тем более что до него было не так уж и далеко.

– Но я должна, по крайней мере, дать ему знать, где меня искать в случае чего.

Дювесса бросилась к выходу.

– Я сама сделаю это.

Она выбежала наружу и уже через несколько минут вернулась. Но ей так и не удалось поговорить с сестрой, после того как они улеглись, Фиона едва смогла пожелать ей сквозь сон спокойной ночи.

Когда Даг миновал остатки сожженной ограды и направился по тропинке к бухте, где покоился вытащенный на берег «Ворон ветра», дождь уже прекратился, а на холмы опустился плотный туман. Время перевалило за полночь, и викинг двигался осторожно; он скорее чувствовал тропинку, чем видел ее сквозь плотную пелену.

Он уже подумывал, не вернуться ли ему обратно в поселок, как вдруг до него донеслись голоса часовых.

Даг сделал еще несколько шагов, и тут его сковало неожиданное предчувствие, очень похожее на то, какое он испытал в первую ночь на этом острове. Сердце его забилось, выступивший на лбу пот смешался с капельками тумана. Ему захотелось броситься в реку, чтобы ускользнуть от злобной силы, присутствие которой он явственно ощущал где-то поблизости.

Даг облизнул губы, собираясь крикнуть, но затем все же пересилил себя. Он не станет поддаваться этому ничем не оправданному страху – ведь до корабля осталось всего несколько шагов.

Внезапно он услышал за спиной треск сучьев под чьей-то ногой и, резко повернувшись, одним движением выхватил висевший в ременной петле пояса боевой топор.

– Есть здесь кто? – негромко произнес он.

Ответа не последовало.

Даг почувствовал, как волосы шевелятся у него на голое. Почти не дыша, он попытался уловить хоть какой-нибудь звук, но, так ничего и не услышав, повернулся и сделал еще шаг. И тут резкая боль полоснула его по спине. Мгновенно развернувшись, Даг изо всех сил вслепую рубанул топором. Жуткий крик разнесся по ночному лесу, лезвие топора погрузилось в плоть, круша кости, и тут же струя теплой крови брызнула в лицо викингу.

Даг отпрянул назад.

– Великий Тор! Да кто здесь?

Ответом ему был ужасный хрип. Даг похолодел. Он убил напавшего на него человека, и теперь душа несчастного мучительно расставалась с телом.

Опустившись на колени и вытянув вперед руку, Даг нащупал тело убитого, а затем повел ее вверх, мимо страшной кровоточащей раны на шее. Стоп боли и сожаления сорвался с его губ, когда его пальцы ощутили нежную, покрытую пушком щеку нападавшего.

Викинг тяжело опустился на мокрую землю. Полученная им рана сильно болела, но эта боль была ничтожной по сравнению с той мукой, которая терзала его сердце. Вероятнее всего тот, кого он убил, был сводным братом Фионы. Она никогда не простит ему этого.

– Эй, кто там? – раздался в тумане голос Эллисила.

Даг снова застонал, будучи не в силах произнести ни слова. Вскоре он расслышал приглушенный густой травой звук шагов; кто-то наклонился над ним и тронул его за плечо.

– Что это с тобой, Даг? Да ты никак ранен?

– Похоже, на меня напал брат Фионы…

Эллисил поднял факел повыше и принялся осматривать тело Дермота. Затем он снова наклонился над своим товарищем и резким движением вырвал нож из его раны в плече. Даг зарычал от боли, но не сделал и попытки подняться.

– Похоже, тебе повезло, – стараясь придать бодрость своему голосу, произнес Эллисил. – Эта рана – сущая царапина по сравнению с тем, что нам с тобой доставалось в битвах.

В ответ Даг лишь тяжело вздохнул. Туман почти полностью рассеялся, и факел Эллисила осветил мертвое тело подростка. Викинг долго смотрел на него, не в силах сказать ни слова.

Эллисил покачал головой.

– И что за глупость – набрасываться на тебя с этим дурацким ножиком! О чем он только думал?

– Он был совсем ребенком, а я рубанул его своим топором! – хрипло ответил Даг. – За это мне нет прощения!

– А по-моему, не стоит тебе так убиваться. Он ударил тебя в спину, ты только защищался.

Даг покачал головой.

– Фиона. Она любила его. Он был ее сводным братом.

– Неужели она предпочла бы, чтобы умер ты, а не он? – Эллисил с сомнением покачал головой.

– Не знаю, – ответил Даг. – Может быть, и так.