Как раз в сентябре один мой весьма молодой читатель приволок небольшую книжицу, явившуюся плодом историко-философических раздумий некоего фантаста. Увы мне, я в нее заглянула. Ничего не скажешь, размах у человека впечатляющий. И «Елисейские Поля» у него — «Велесовы», и Аполлон-то — «наш русский Кополо».

Мне, конечно, особенно понравилось вот это:

«Латынь, как известно, искусственный язык, созданный на основе языка древних русов». Кому известно? Ох, что-то сдается мне, покойный Соболевский этого отнюдь не знал.

Но в целом идея всё та же: всем на свете в доисторические времена владели русские, они же «арийцы». Потом их кто-то отовсюду выпер, кто непонятно, но думаю, что без жидокатоликов не обошлось. И сегодня только отдельные великие умом мужи прозревают перспективы для территориальных претензий:

«Сена помнит всё. Сена помнит русов Меровея, загадочного князя-волхва, основателя династии Меровингов».

О Меровингах, впрочем, написал и давний мой оппонент — православный философ В.И.Карпец, насколько, конечно, можно назвать православным человека, по уши погруженного в ветхозаветную гематическую мистику. Проще сказать, философ поклоняется некой «священной крови», текшей-де в жилах русских царей от Меровея до Ивана Грозного. Что самое анекдотичное, он попадает (и как сам не приметил?) в полный унисон с таким исчадьем ненавистного ему Запада как Дэн Браун.

Но отодвинем пока философа, дадим еще несколько слов фантасту:

«Прообразом «древнегреческого» Геракла послужил герой-богатырь русов Ярослав. Впрочем, и по «греческим» мифам Геракл-Ярослав тесно связан со скифами, а скифы, как ни крути, наши прямые предки. Сейчас мало кто знает об этом…»

Да отчего ж мало кто? Задорнов знает, Карпец знает (или ошиблась — Карпец знает лишь о том, что наши прямые предки — Меровинги?) Но о скифах также известно вполне повсеместно. Ими, скифами, плотно занимается сейчас еще один исследователь, убежденный, что «единым языком всего человечества некогда был русский язык».

Horresco referens: фамилья у него Чудинов.

Собственно говоря, этот мой однофамилец (землю буду есть, что не родня) и подытоживает всё, сказанное предыдущими мыслителями (хотя в первом случае, русских, конечно, надо заменить армянами, но прочее остается. Доводилось мне также слышать и то, что основными арийцами были таджики. По странному стечению обстоятельств, я от таджиков такую версию и слышала). Но, так или иначе, был некий великий арийский народ. Всем прочим народам не чета. Когда он был? Вот это уже интересный вопрос.

«От Яровой Руси отпал сначала (в неолите) регион из нынешней Греции и Югославии (Живина Русь), — повествует Чудинов, — затем (в эпоху бронзы) север Африки (Египет, населенный коптами, то есть "закопченными", загорелыми людьми). Потом отпала Аравия (Ярова или Арова Русь, или в "акающем" произношении Арава), далее — Палестина, потом, в античности, — север Италии».

Проще сказать, этот немыслимо великий народ жил в каменном веке. И, коль скоро уже в неолите от него начинает то одно, то другое отпадать, пик его величия приходится на такие цивилизационные достижения, как лепка горшков и кувшинов жгутово-ленточным способом.

Итак, болтались по доисторическому пространству некие праиндоевропейские племена. Большая важность, очень большая.

Пусть не сложится по моему пересказу впечатления, что поклонники и потомки упомянутых арийцев выступают эдаким мощным единым фронтом, расходясь лишь в мелочи — в том, кто именно из них потомок. Несовпадений хватает. Одни утверждают, что «от арийцев произошли викинги», другие, что «арийцы никогда не плавали, это был народ всадников». Оно, конечно, и понятно, у десяти Бонапартов в одной палате не может не возникнуть разногласий, хотя бы в том, что считать пирамидами — прикроватную тумбочку или умывальник?

На официальную науку альтернативщики смотрят с такой высоты, что дух захватывает (во всяком случае, у них самих):

«…знают то, что знаю и я… почему скрывают?! Пресловутые и многоуважаемые «академики» работают на заказ, они лишь выполняют волю сильных мира сего, они довольно-таки равнодушны к истине…» Это опять фантаст. Подобного рода жалобы вообще для всех альтернативщиков весьма характерны. Носителя новых сногсшибательных истин всегда должен окружать ореол непризнанности, общественных гонений.

Хотя какие уж тут гонения? Не перекинулась бы эта мода во власть, и то бы хорошо. А то были уже прецеденты с «арийцами». Этого я, впрочем, опасаюсь не вполне всерьез, но безусловно другое: увлечения всевозможными болезненными теориями — плохой признак для общества. А хуже всего (ну да, я опять о своём), что пока народ возится с игрушкой происхождения своего от хозяев мира, в опасности его собственная история, драгоценней которой нет ничего. Малороссы уже почти приучили Запад называть Киевскую Русь «Киевской Украиной», а Анну Ярославну — «Киевской Ганкой». Татарские националисты пытаются оспорить этноформирующее значение Куликовской битвы. Эстонцы с латышами вытравляют память о благодеяниях, оказанных их народам нашими Императорами. Да мы эдак всё провороним! Нам ли сейчас отстаивать свое происхождение от каких-то палеолитических полуобезьян, махавшихся на каменных топорах с какими-то другими полуобезьянами, сперва удачно, а потом не очень?! Мы что, уже вполне разобрались, было ли призвание варягов? Мы уже перестали спорить об Иване Грозном и Петре Первом? Протопоп Аввакум для нас уже — не камень преткновения? Мы больше не разделены на «белых» и «красных»?

Оставим неолит археологам.

История начинается с исторического периода.

Я переступила этот рубеж на двадцатиоднолетие. Не так-то просто он мне дался, надо сказать. Джорданвилльского орфографического словаря у меня тогда не было, да я и не подозревала о его существовании. И я просто водрузила на стол несколько дореволюционных книг. Сдается мне, им было не очень-то уютно лежать рядом. Случайно уцелевший агрономический альманах из дедовой библиотеки, монография о миннезанге, купленная в букинисте со стипендии, Не помню, откуда взявшаяся детская книга — как раз из тех, над которыми издевался в «Защите Лужина» Набоков... Страницу за страницей я листала их, пытаясь понять правила. Легче всего далась «i», та самая, без которой из нашего языка ушла прелестная поговорка: расставить точки на «i». Не то, чтобы совсем ушла, но, произнося ее, мы курьезным образом превращаемся в иностранцев. Вот оно что, поняла! Перед гласной, в начале ли слова, в конце ли — эта буква встает перед гласной! «Iисус», «знанiе»! А еще — перед полугласной! «Достоевскiй»! Милая «i», они сделали из тебя чужеземку, но как без твоей помощи отличить «мiр» от «мира»?

С «ъ», как я и думала, вышло легче легкого. В конце слова после согласных и вся недолга. Но сюрприз ждал и тут. Мне, студентке гуманитарного факультета, уже знакомой с исторической грамматикой, сделалось вдруг отчетливо видно, как нелеп «ь» — «ерь» без своей исторической пары — без «ер»! Глядя на старую орфографию, мы, как на археологической экскурсии, видим, что дальние-дальние предки когда-то не знали окончаний на согласную. А потом у них — уж кто теперь знает, почему — некоторые гласные окончания сжались — редуцировались. А потом и вовсе отпали, оставив памятки о себе: твердые — «ер», а мягкие — «ерь». Экая красивая пара! Можно, конечно, сделать язык функциональным, свободным от древней истории, но как это его выхолащивает!

А эти дурацкие «бесстрашный», «бессмертный» — ну какой в них вообще смысл?! «Безстрашный» куда логичнее — без страха.

Я листала старые книги, страницу за страницей, и ругательски себя ругала… Ну отчего не пришло мне в голову озаботиться своей грамотностью хотя бы на год раньше, когда еще жива была бабка, успевшая поучиться в гимназии?! Впереди самая трудная буква — «ять»! Ведь бабка помнила, помнила! Всплывал из детских лет полузабытый стишок на слова исключения: