– Поторапливайся, капитан будет очень рад увидеть тебя.

Холодный бледный свет луны отражался в блестящем лезвии его штыка. Конечно, он не вспомнил ее. В темных бриджах и рубашке с черной тряпкой вокруг головы и лицом, вымазанном сажей, она уже никак не напоминала ни одну девушку из Нью-Уэксфорда. Ее накидка была темно-синего цвета, и, по словам матери, нельзя было сказать, что она принадлежит женщине. Пока англичанин не услышит ее голос, он вряд ли догадается, кто она на самом деле.

Бэнни должна была успеть сбежать до тех пор, пока он не догадается, что она – женщина. Когда он поймет это, он сразу вспомнит ее имя и фамилию: все женщины поселка были, по крайней мере, на голову ниже, чем она. Если солдат узнает, кто она, он без труда поймет, кто сделал налет на лагерь. Джоунзам не избежать тогда наказаний. А если лагерь действительно разрушен настолько, насколько она могла предполагать, красномундирники, без сомнения, будут беспощадны.

– Выходи, или мне придется стрелять. Капитан, наверняка, захочет поговорить с тобой. А если я выстрелю в тебя, не думаю, что ты протянешь до допроса.

Комок боли, страха и чего-то липкого подступил к горлу. Она ничего не могла сделать. В любом случае Элизабет ставила под удар и свою семью, и свою жизнь. Если бы он только ослабил внимание, если бы на минутку…

Она уже почти совсем вышла из кустов. Солдат по-прежнему ее не узнавал. Вдруг ее что-то потянуло назад. Бэнни дернулась. Черт! Ее накидка зацепилась за ветку. Она еще сильнее потянула на себя и услышала трест ткани. Ветки вокруг нее сильно затряслись. И все равно никаких результатов.

– Зацепился? Ну, даже если ты простудишься, это меня мало волнует.

Не опуская мушкета, солдат протянул руку и сорвал ее накидку с плеч. Она почувствовала одновременно и леденящий холод, и свободу. Солдат схватил ее за руку и вытащил из чащи.

Лоскут черной ткани скрывал ее волосы, а лицо было покрыто сажей. Но без накидки нельзя было скрыть ее грудь.

– Черт возьми! Да это – женщина. – Его рот открылся от удивления.

Он уставился на девушку и незаметно для себя слегка опустил мушкет.

Это ей и было нужно. Она оттолкнула его, повернулась спиной и бросилась в лес.

– Стой! Стой, я тебе говорю.

Острые ветки рвали ее одежду и царапали лицо. От холода горела грудь. Сердце так громко стучало, что она едва слышала крики солдата:

– Стой, черт побери, стой!

Она бежала, не останавливаясь. Земля была неровная, вся в кочках. В темноте было трудно следить за тропинкой.

Вырвавшись на небольшую поляну, Бэнни побежала еще сильнее, сообразив, что на открытом пространстве была более уязвима. Она чуть не закричала, когда рухнула на покрытую снегом землю. Резкая боль пронзила ее ногу от щиколотки до икры. Что произошло? Она или наступила на камень, или подвернула ногу в какой-нибудь дыре. Это не важно. Главное – она должна двигаться. Элизабет опустила руки в снег, уперлась в землю и, сделав над собой усилие, встала. Англичанин был почти рядом. Она отчетливо слышала треск ломающихся веток.

Сжав зубы, Бэнни попробовала сделать шаг. И снова упала. Может быть, она сумеет доползти до края поляны и спрятаться за кустами. Глупо было надеяться на то, что он не найдет ее.

– Не двигайся.

Она замерла. Он наставил на нее мушкет и медленно приближался к ней.

– Встать.

– Я не могу.

Услышав ее голос, солдат прошептал:

– О, Господи. Ты все-таки женщина.

Она растянула губы в подобие улыбки:

– Капитан мне однажды сказал то же самое.

– Капитан? – Он наклонился, стянул с ее головы лоскут черной ткани и вытащил из-за воротника рубашки длинные волосы. Схватив Бэнни за подбородок, он повернул лицо ее к лунному свету и внимательно вгляделся. У нее перехватило дыхание, когда дуло мушкета коснулось ее ноги.

– Я вспомнил тебя, – сказал он задумчиво.

– Ты очень наблюдательный, солдат.

Он улыбнулся и выпрямился.

– Теперь я точно знаю, что капитан будет рад встретиться с тобой.

– Прекрасно, – ответила она сдержанно.

– Вставай.

– Не могу. У меня что-то с ногой.

– Ну, я не собираюсь нести тебя. Ты слишком большая. Тебе придется прыгать на одной ноге.

– Очень галантно с твоей стороны.

Он ткнул ее ружьем в бок так, что она поняла, что ей лучше встать, иначе будет еще хуже. Неохотно она опять попыталась подняться.

Раздался глухой стук, и Бэнни увидела, как солдат закрыл глаза и медленно опустился на землю. Огромная тень склонилась над ней, но она совсем не испугалась, потому что сразу узнала Джона.

– Джон!

– Тихо. – Он присел на снег рядом с ней:

– Все в порядке?

– Что ты сделал?

– Усыпил его.

– Чем ты его ударил?

– Этим. – И показал свой огромный кулак.

– Но это один из твоих людей.

Джон осторожно дотронулся до ее колена.

– Он сделал бы тебе больно, Бесс.

По чистой случайности он наткнулся на солдата, преследовавшего Бэнни. Лэйтон обследовал внешние границы лагеря, собирал необходимую информацию и делал выводы, как вдруг раздался крик: «Стой!». Он узнал голос одного из часовых.

Джон не успел, как следует разглядеть человека, которого преследовал солдат. Оба моментально исчезли в лесной чаще, но и того, что он увидел, было достаточно. Он узнал эти точные, уверенные движения большого и ловкого тела и бросился в лес.

К счастью, солдат был слишком захвачен преследованием, чтобы заметить кого-либо позади себя. Джон догнал их у края поляны и тихо подкрался незамеченным для обоих.

Когда солдат ткнул Бэнни лезвием штыка, Джон почувствовал ослепляющий гнев. Такой силы эмоции были роковыми для человека его профессии, потому что шпионаж требовал абсолютно полного контроля над собой и своими чувствами. И прежде, чем Лэйтон успел осознать, что он делает, он оглушил несчастного преследователя ударом по голове. Но ему не было жаль английского солдата.

– Бесс, с тобой все в порядке? – повторил он настойчиво свой вопрос.

– Не совсем. Я подвернула ногу на какой-то кочке, и я не могу стать на нее. Может быть, мне попытаться еще раз.

– Не шевелись. – Он дотронулся до ее левой ноги и спросил:

– Эта?

Она кивнула. Джон поднял ее ногу и положил к себе на колени:

– Прежде всего необходимо снять сапог. – Он аккуратно потрогал ее икру:

– Начинает опухать.

Потом поднял голову и внимательно посмотрел на нее.

– Будет больно, Бесс. Пожалуйста, не кричи. По лесу, наверняка, ходят патрули.

– Я не издам ни звука.

Ее лицо, покрытое сажей, было спокойно. Даже не было заметно бисеринок пота.

– Ну, тогда начнем.

Он осторожно потянул сапог, наблюдая за ней: она была по-прежнему совершенно спокойна. Ни один мускул на ее лице не двинулся, когда он наконец резко стащил сапог с ее ноги.

Джон снял шерстяной носок и начал энергично массировать ногу. Щиколотка быстро опухала.

– Ну, ты держалась молодцом. Теперь можно расслабиться и немного постонать или поплакать.

– Все хорошо, – сказала она немного дрожащим голосом, и он понял, чего ей стоило ее сдержанность.

Глаза Бесс, не отводящей взгляда от его лица, потемнели и стали цвета ночного неба.

– Что случилось в лагере?

– Налет. Поджог. – Он, казалось, был безразличен к тому, что произошло. Может быть, ничего страшного и не случилось.

– Есть раненые?

– Нет. Легкие ожоги, много дыма. И все.

Понял ли он, какое отношение Бэнни имеет к пожару? Любой другой уже давно бы догадался о причине ее присутствия здесь. Странный вид (мужской костюм, сажа на лице), – все говорило о том, что она связана с этим налетом на лагерь британцев. Казалось, ему незнакомы такие понятия, как обман, заговор, интриги. Он даже не подозревал ее. Она не хотела спрашивать ни о чем – вдруг ее вопросы натолкнут его на мысль о ее причастности к налету. И все-таки ей нужно было знать.

– Они поймали кого-нибудь? – спросила она осторожно.