Эллин улыбнулась.

– Понимаю, – отозвалась она. – Мне лишь хотелось, чтобы ты с самого начала сказал мне, что у тебя есть сын.

– Знаю, но у меня все перепуталось в голове, и я был не в силах говорить о нем кому бы то ни было. Я словно пытался убедить себя в том, что его не существует. Понимаю, это было жестоко с моей стороны, но я хотел отомстить Мишель, а кончилось тем, что причинил страдания всем нам.

– Так где же она теперь? – спросила Эллин.

– В Лондоне, живет в моей квартире. Она останется там до тех пор, пока мы не убедимся, что Робби привык к новой жизни, потом Мишель вновь отправится в путь.

– Она вернется к благотворительной деятельности?

Майк кивнул:

– Скорее всего да. Каван поедет с ней. Их объединяет общая страсть, к тому же они вроде как любят друг друга. Я говорю «вроде как», потому что Мишель сейчас находится на перепутье, а Каван слишком молод. – Взгляд Майка смягчился. – Господи, ты сама не знаешь, как ты прекрасна! – чуть слышно произнес он, проводя рукой по волосам Эллин.

Как только его рот коснулся губ Эллин, они раскрылись, и несколько минут Майк и Эллин наслаждались поцелуем.

– Что это за разговоры о стране Америке? – спросила Эллин, когда Майк наконец поднял голову и посмотрел на нее.

В глазах Майка тут же зажегся веселый огонек.

– Страна Америка – это такое место, где обитают Бэтмен и Супермен, – объяснил он. – Мы с Робби отправляемся туда в погоне за удачей и хотим, чтобы ты присоединилась к нам и жила вместе с нами, как только мы туда попадем.

– Потрясающе! – Эллин рассмеялась, уткнувшись лбом ему в грудь. – Ты перебираешься в Лос-Анджелес? – уточнила она, вновь поднимая глаза на Майка.

Майк кивнул:

– Я собирался сказать тебе об этом там, на Барбадосе, но тут зазвонил телефон, и моя жизнь превратилась в сущий ад. Однако с тех пор многое изменилось, потому что у меня появилась еще одна причина переехать в Лос-Анджелес; впрочем, хватило бы и того, что там живешь ты.

Эллин насмешливо надула губы.

– А мне ведь достанет самомнения поверить, что это действительно так, – сказала она. – Но что заставило тебя переменить мнение о Лос-Анджелесе? Мне казалось, ты ненавидишь Голливуд.

– Терпеть его не могу, но решил, что привыкну, если ты будешь рядом, а учитывая, как развиваются события, я уже практически обосновался там.

Эллин озадаченно нахмурилась и тут же рассмеялась, услышав голос Нины, которая предупредительно крикнула из-за угла:

– Лимонад со льдом!

– Все в порядке, мама, мы одеты и ведем себя прилично, – отозвалась Эллин.

Нина Шелби появилась перед ними, с трудом сдерживая смех. Шутливый намек Эллин пришелся ей по вкусу, хотя она по давней привычке и пыталась скрыть это.

– Я оставлю его здесь, – сказала она, опуская поднос на землю в густой тени старого дуба.

– Как Робби? – спросил Майк.

– Они с Фрэнком до сих пор торчат в сарае, возятся со щенками, – ответила Нина.

– Ага! – Майк рассмеялся. – Тогда мы не увидим его целую неделю.

– Он не скучает по Мишель? – поинтересовалась Эллин, когда Нина ушла.

– Робби еще не успел стосковаться по матери, – отозвался Майк, усаживая Эллин на траву между своих раскинутых ног и прислоняясь спиной к стволу дерева. – Однако при расставании было пролито немало слез, и, думаю, это только начало. Пока Робби радуется переменам в жизни, и это, конечно же, больно ранит Мишель, но и помогает ей справиться с чувством вины за то, что она оставила меня, когда забеременела. Я не в восторге от того, как все обернулось, но полагаю, что настало время определить Робби в хорошую школу, где он будет жить, как живут другие мальчишки его возраста. Мишель не возражает, сознавая, что, подвергнув Робби тяготам и опасностям, она ничем не поможет детям, которых стремится спасать, только поставит под угрозу жизнь своего собственного ребенка. Робби слишком мал, чтобы испытывать лишения, и она с этим не спорит. Разумеется, Мишель любит его, она – мать, и я не сделаю ничего, чтобы разлучить их. Я хочу, чтобы ты знала об этом, потому что если когда-нибудь ты примешь предложение Робби, то разделишь ответственность за него наравне со мной и Мишель.

Услышав слова «предложение Робби», Эллин улыбнулась, чувствуя, как ее охватывает счастье. Потом она повернулась к Майку, уселась, скрестив ноги, и произнесла:

– Давай поговорим о Лос-Анджелесе. Почему ты сказал, что практически обосновался там?

Майк вздернул брови и рассмеялся:

– Так ты ничего не знаешь?

– О чем?

– Об «Уорлд уайд» и Теде Фаргоне. Кстати, ты ушла из Эй-ти-ай?

– Да, ушла. И уж если об этом зашла речь, во время моей последней встречи с Фаргоном у меня сложилось впечатление, будто бы ты положил его на лопатки. Он отдал мне оставшиеся фотографии и негативы, потом понес какую-то чушь насчет того, что это был хороший урок для меня и что, если я не сделаю нужные выводы, в будущем кто-нибудь непременно подстроит мне похожую западню. Помнится, ты говорил, что у тебя есть кое-что против Фаргона. Мне ничего не нужно, но я хотела бы знать, что ты имел в виду.

Майк ухмыльнулся.

– Человеку вроде Фаргона всегда есть что скрывать, – ответил он. – Именно поэтому он испытывает такое наслаждение, обладая уликами против других людей. Это его главное оружие. И если нужно припереть Фаргона к стене, достаточно лишь намекнуть, что тебе кое-что известно о нем, – он сразу станет ласковее котенка.

Эллин недоверчиво посмотрела на него.

– Хочешь сказать, ты блефовал? – спросила она.

Майк рассмеялся:

– Поверь, я мог блефовать, ничем не рискуя, и добился бы своего, потому что на свете нет другого такого параноика, как Фаргон. И все же у меня есть кое-что способное упечь его в каталажку до конца дней.

– Шутишь! – выдохнула Эллин.

Майк покачал головой, нахмурил брови и сказал:

– Помнишь некую Карлин, которая когда-то работала у Теда секретарем? Это было несколько лет назад, возможно, еще до тебя.

Эллин кивнула:

– Я помню это имя. Но лично с ней не знакома. Кажется, она подала в суд за незаконное увольнение или что-то в этом роде.

– Кажется, да, – ответил Майк. – Не помню точно. Знаю лишь, что Фаргон уволил ее и пытался заставить ее уехать из Лос-Анджелеса, распустив слухи, будто бы Карлин тоскует по родным и ждет не дождется возможности вернуться домой в Нэшвилл. Но истинная причина состоит в том, что Карлин было семнадцать лет, а Фаргон около года спал с ней. По законам Калифорнии это равносильно изнасилованию.

– Господи, – пробормотала Эллин, – должно быть, он совсем рехнулся!

– Это нам явно на руку, – проговорил Майк, – потому что Фаргон скупил контрольный пакет акций «Уорлд уайд» и поставил во главе лондонского отделения Сэнди Пол.

Эллин ошеломленно смотрела на него.

– Сэнди Пол? – переспросила она. – Девушку, которую ты выставил на улицу?..

– …и которая, узнав о слабостях моих работников, систематически обкрадывала агентство, – закончил Майк. – Повсюду одно и то же. Грязный бизнес, не правда ли? Может быть, бросим его, пока сами не влипли в какую-нибудь историю?

Эллин рассмеялась, но тут же посерьезнела вновь.

– Как Фаргону и Сэнди удалось заполучить «Уорлд уайд»? Ты вложил в предприятие все, что имеешь, а они заправляют им?

Майк кивнул.

– Лондонским отделением руководит Сэнди, – сказал он, – но лишь потому, что я не захотел ворошить прошлое, а она превратилась в замечательного дельца. Она не всегда поступает этично, зато у нее есть положительные качества, и, откровенно говоря, я предпочитаю сотрудничать с ней, а не враждовать – именно поэтому я предложил ей стать моим партнером, возглавить «Уорлд уайд» и взять на себя часть дел моего агентства.

Эллин вытаращила на него глаза.

Майк протянул ей стакан с лимонадом.

Эллин взяла лимонад, но пить не стала.

– Ты доверил ей свое лондонское предприятие? – спросила она. – Должно быть, ты с ума сошел.