По распоряжению Жанны ворота Ла-Рошели взяли под охрану. Стояли мирные времена, но королева-мать не тот человек, которому можно доверять.

«Я очень хочу, чтобы вы прибыли ко двору, – писала Екатерина. – Каким, должно быть, замечательным молодым человеком стал ваш сын. Говорят, он очень нравится женщинам».

Читая, Жанна буквально слышала приглушенное хихиканье, сопровождавшее сочинение этого письма; видела холодное, непроницаемое лицо и ничего не выражающие глаза Екатерины – никогда нельзя понять, что у нее на уме.

Колиньи тоже получил приглашение.

Когда адмирал пришел к Жанне с этим известием, та сильно встревожилась. После свадьбы его жизнь стала уютной и спокойной, он словно помолодел и даже перестал походить на старого солдата, сражавшегося при Монконтуре. А полученное письмо вызвало у него радость.

– Сам король повелевает мне явиться к нему, – объявил Колиньи.

– Прибыть ко двору? – холодно уточнила Жанна.

– Именно так. Хотя повеление сделать это изложено не в приказном тоне. – Губы Колиньи тронула легкая улыбка. – Его величество очень вежливо просит меня приехать.

– С какой целью? Чтобы вас можно было повесить на Гревской площади?

– Уверен, таких намерений у его величества нет и в помине. Он просит меня прибыть, чтобы стать ему помощником в наиболее сложных делах. Мой жизненный опыт может оказаться ему полезным.

– Звучит красиво, – согласилась Жанна. – Но что у них на самом деле на уме?

– Дружба. Карла я хорошо знаю.

– Карла – да. Однако это мальчик, который во всем слушает мать. А вы уверены в дружеских чувствах к вам Екатерины, адмирал? И неужели, по-вашему, Генрих де Гиз настолько преисполнен к нам симпатии, что без вас ему белый свет не мил?

– Вашему высочеству свойственно все и вся подвергать сомнению. Да, мы совсем недавно были врагами. А теперь они протягивают нам руку дружбы, хотя не исключено, что относятся к нам не без подозрения, как и мы к ним.

– С куда более сильным подозрением, – хмуро поправила Жанна.

– Ваше высочество, находясь при дворе, я смогу быть полезным для дела гугенотов больше, чем на поле сражения. Я стал смотреть на все несколько по-другому. Мне кажется, продолжение братоубийственной войны не принесет ничего хорошего. Уверен, убеждением, демонстрацией нашего образа жизни мы сможем многого добиться.

Жанна поняла, что адмирал принял решение прибыть ко двору, и грустно посмотрела на него. По сути, он был солдатом, а не дипломатом. Будучи по натуре простым человеком, Колиньи судил о других по себе. Думал, что его враги стремятся к миру по той же причине, что и он. Ему и в голову не могло прийти, что, предлагая гугенотам дружбу на словах, на деле они могут замышлять их уничтожение.

Колиньи продолжал улыбаться:

– Его величество пишет, что хотел бы видеть при дворе и супругу адмирала.

– Итак, вы держите путь в самую гущу наших врагов, – вздохнула Жанна. – Остерегайтесь подвоха, мой друг.

Колиньи поцеловал ей руку и поблагодарил за предупреждение, но было видно, что он считает ее тревоги напрасными.

Чета Колиньи отправилась в Париж, а Сюзанна произвела на свет мальчика. Это вызвало восторг у профессора, ибо он один в Ла-Рошели полагал, что ребенок его.

Жанна, до которой дошли слухи о скандале вокруг ее сына, не придала им значения, поскольку ее одолевали другие заботы. Она осознавала, что установившийся мир не будет продолжительным.

Ее тревожило будущее сына и дочери, а также в какой-то степени племянника, Генриха де Конде, который собрался жениться, и подготовкой к этому событию она не без удовольствия занималась.

Генрих приехал в университет, и его встретил в дверях опечаленный профессор.

– Мой принц, – надрывным голосом сказал он, – мы с вами были такими хорошими друзьями. Вы разделите нашу печаль.

Генрих спросил старика, что стряслось.

– Наш мальчик…

– Что с ним?

– Вчера ночью умер. Я так хотел сына и, когда он родился, благодарил Бога. А теперь… Господь забрал его у меня.

У Генриха от этих слов буквально перехватило дыхание. Его маленький сын… умер! Он выглядел вполне здоровым, когда Генрих видел его в последний раз.

– А мадам?.. – с тревогой спросил принц.

– Исполнена печали.

Вскоре к ним присоединилась Сюзанна. Ее глаза были красными от слез. Она бросилась к Генриху, и он обнял ее, хотя на них смотрел профессор.

– Помогите ей, ваше высочество. Это в ваших силах.

– Мой маленький сын, – всхлипнула Сюзанна. – Он внезапно заболел и через несколько часов…

– Я так хотел сына… мечтал о нем много лет, – продолжал бормотать профессор.

Генрих похлопал его по плечу:

– Вы не должны так печалиться. У вас будут другие сыновья…

Сюзанна посмотрела на него, и в ее глазах вспыхнули огоньки надежды, но теперь она привлекала его меньше, чем несколько месяцев назад. Недавно принц встретил на рыночной площади женщину, которую не мог забыть.

Сюзанна не спускала с него глаз.

– Как по-вашему, мой принц, у нас будет еще сын?

Мольба в ее голосе тронула его; отказать женщине в просьбе Генрих был не в силах.

– Конечно, у вас будет еще сын, – заверил он ее.

К Генриху пришел Конде. Вид у него был несколько смущенный.

– Я поставлен перед необходимостью жениться, – заявил он.

Генрих рассмеялся:

– Немного раньше, чем это можно было предположить, старина.

– Это моя кузина, Мария Киевская.

– Надеюсь, она не лишена приятности?

Не ответив на вопрос, Конде сообщил:

– Все устроила твоя мать. Немного странно, что мне она нашла жену раньше, чем тебе.

– Помню, – задумчиво сказал Генрих, – я был при французском дворе, когда правил Генрих II, который потом трагически погиб на турнире. Тогда был еще совсем маленьким – лет четырех-пяти. Король очень любил детей, и меня тоже. Он поднял меня на руки и спросил, не хочу ли я стать его сыном.

– И ты ответил: «Да!», потому что кто же не хочет быть сыном короля Франции.

– Не угадал. Мать научила меня всегда говорить правду. Поэтому, указав на стоявшего рядом отца, я сказал: «Как вы можете быть моим отцом, если он у меня уже есть? Вот он стоит». И знаешь, как отреагировал король? Засмеялся и спросил: «Тогда, может быть, ваше высочество станет моим зятем?» Его дочка стояла рядом – такая егоза с черными волосами и донельзя дерзкими глазенками. Генрих пояснил: «Это моя дочь Маргарита. Если ты, малыш, женишься на ней, то станешь моим зятем». После этого все захлопали в ладоши, а нас подтолкнули друг к другу, чтобы мы обнялись. Она так больно ущипнула меня за ногу, что синяк не проходил несколько дней, но я тоже ущипнул ее не слабее.

– Это была бы хорошая партия, – заметил Конде. – Только сомневаюсь, что она пришлась бы по душе твоей матери. Дочь короля Франции и сын наследника трона Наварры – Валуа и Бурбон.

– Хорошая партия? – Генрих щелкнул пальцами. – С этой чертовкой? Она уже тогда показала, чего стоит. Брызгала слюной от ярости, когда ей что-то было не по нраву, и делала глазки всем встречным мальчикам. Она была еще совсем девчонкой, но…

– Похоже, вы один другого стоите.

– Моей женой станет любая женщина, но только не Марго, – отрезал Генрих.

– Однако…

– Я не испытываю страха. Все это выдумки. Просто они не хотят, чтобы я оказался при французском дворе. У меня отсутствуют хорошие манеры. И Наварра не так уж велика. С Марго у меня не может быть ничего общего. А ты, кузен, скоро станешь отцом семейства. Я буду молить Бога, чтобы из тебя вышел достойный супруг.

– Достойнее, чем когда-либо получится из тебя.

Генрих набросился на кузена, и некоторое время они боролись, как это часто с ними случалось в более юные годы. Оба смеялись во время схватки, и каждый на самом деле был гораздо более серьезным, чем это могло показаться его противнику. Молодые люди понимали, что беззаботная пора уходит, и навсегда. Впереди их ждет новая жизнь.