– Конечно.

– Ну, кто знает. – Он открыл дверь и вошел – впечатляющая фигура, как большой откормленный зверь. В петлице у него был цветок, но выражение лица больше подходило для похорон, чем для свадьбы. Он хмуро взглянул на Элис.

– Исчезни, – приказал он тоном человека, привыкшего, чтобы ему повиновались. Горничная сделала книксен и выбежала из комнаты к неудовольствию Фелисии.

– В чем проблема, черт побери? – спросил Гарри.

Она смерила его взглядом.

– Никаких проблем нет, – ответила она. – Я одеваюсь.

– Чушь собачья. Я знаю тебя, моя дорогая, не забывай об этом. Если ты хочешь быстро одеться, ты это делаешь быстро. Ты просто тянешь время, верно? Заставляешь всех маяться внизу потому, что у тебя не хватает смелости сказать, что ты не хочешь связывать себя узами брака?

– Не говори глупости! Конечно, я хочу выйти замуж, Гарри. Я ждала этого момента десять лет.

– И ты, вероятно, продолжала бы ждать еще десять, если бы Робби тебе позволил. Знаешь, что он сказал мне внизу?

– Нет, и мне это безразлично.

– Безразлично или нет, но я тебе скажу. Мы стояли в гостиной – этот парень не предложил мне даже бокала хереса – и он сказал мне, как будет хорошо для Порции иметь братьев и сестер!

– Братьев и сестер?

– Он мыслит масштабно. В его семье было четверо или пятеро детей, я забыл сколько. Ему нравятся большие семьи. Я лично считаю это мещанством.

– Ерунда! Ты бы с удовольствием имел много детей, и ты это знаешь.

Гарри расправил усы и нахально подмигнул ей.

– Я бы, наверное, с удовольствием делал их, если бы ты была их матерью. Не могу представить себя заботящимся о куче детей. Я всегда хотел сам быть в центре внимания… Ладно, оставим это. Дело в том, что ты по-прежнему бессовестно обманываешь Робби, и у тебя будут большие неприятности, какой бы умной ты себя ни считала.

– А тебе-то что?

– О, мне от этого ни жарко ни холодно. Это проблема Вейна, а не моя. Но однажды тебе все это еще аукнется, и я не хочу, чтобы при этом присутствовала Порция.

– Благодаря Чарльзу ты победил, Гарри. Она живет у тебя в Лэнглите, хотя и против моей воли. Что еще тебе надо?

– Если что-то случится с тобой или с Чарльзом, я хочу иметь на нее права.

– Я не собираюсь отдавать тебе свою дочь, Гарри.

– Она и моя дочь тоже. – Угроза была недвусмысленной.

Фелисия изо всех сил ударила его по лицу перчатками, которые держала в руке – не слишком мощное оружие, но она не сознавала, что делает. Как только перчатки коснулись его щеки, Гарри с быстротой, с какой когда-то ее отец выстрелил в леопарда, схватил Фелисию за руку. Он держал ее так, как мог бы держать сноровистую лошадь, и на его лице не было видно никаких признаков гнева.

Фелисия попыталась высвободиться, но, как она и предполагала, все было бесполезно. Сколько раз она пыталась вырваться из рук Гарри Лайла?

– Отпусти, – сказала она.

Но он продолжал держать ее. Свободной рукой он вставил в глаз золотой монокль и пристально посмотрел на нее, будто она была каким-то интересным экспонатом его коллекции.

– Ты все еще сохранила свой темперамент, я вижу. Мне это нравится в женщинах. Всегда нравилось, как ты помнишь. Сколько раз мне приходилось изощряться, чтобы объяснить появление царапин на своем лице, а?

– А мне – синяков. И кое-чего похуже. Гарри кивнул.

– Конечно, – довольно сказал он. – Я просто платил тебе той же монетой. И ничего больше.

– Но это я получала побои. И даже вывих плеча, как ты помнишь. Тогда мне это вовсе не нравилось, не нравится и сейчас.

Он скептически посмотрел на нее, потом засмеялся.

– Тогда тебе это нравилось, и смею заметить, нравится по-прежнему. – Он сильнее сжал ее руку своими длинными изящными пальцами, крепкими как стальные клещи. – Вейн, конечно, не любит подобные вещи. Но ты сама выбрала его, так что тебе лучше не увиливать. Но ты не забудешь о том, что я тебе сказал? О Порции?

– Я подумаю об этом, Гарри.

– Подумай, душечка. Подумай хорошенько, а то я найду способ сообщить Вейну, чтобы он не рассчитывал иметь детей с тобой.

Фелисия бросила на него взгляд полный такой ненависти, который заставил бы вздрогнуть публику в зале, но никак не подействовал на Гарри Лайла, который только усмехнулся.

– Я не верю, что ты это сделаешь, – сказала она. – Просто не представляю, чтобы ты, сидя с Робби за бокалом портвейна, рассказал ему правду о нас.

– Я тоже. Но есть способы повернуть его мысли в этом направлении, понимаешь, поэтому не перечь мне.

– Только сделай что-нибудь подобное, негодяй, и я убью тебя, – сказала она, мило улыбаясь, пока он продолжал держать ее за руку.

Гарри кивнул.

– Я знаю, что ты способна на это, дорогая. Это одно из тех качеств, которые мне всегда нравились в тебе. Однако, честно сказать, я не думаю, что ты это сделаешь. Кого-нибудь другого, да, но только не меня.

– Ты слишком высокого о себе мнения. Почему ты так решил?

– Мы с тобой слишком похожи, вот почему. – Он подмигнул ей. – К тому же, моя дорогая, мы с тобой кровная родня. Я догадаюсь о том, что ты замышляешь, и нанесу удар первым. – Он отпустил ее руку. – Пойдем, – отрывисто сказал он. – Уже второй раз я выдаю тебя замуж. – Он рассмеялся. – Только третий бывает удачным, да?

Фелисия взяла его под руку, и они вместе стали спускаться вниз по лестнице.

В комнате, где должна была проходить регистрация, пахло полиролью и мокрой бумагой, совсем как в школьном классе, с какой-то непонятной тоской подумала Фелисия. Но кто станет вспоминать о школе на церемонии собственного бракосочетания! Она ненавидела закрытую школу, в которую ее отдали. Именно твердое обещание дяди Гарри забрать ее оттуда и пригласить для нее учителей в Лэнглит без лишнего шума склонило ее на его сторону.

Она прогнала прочь воспоминания о прошлом и обратилась к нынешним событиям. В ее памяти сохранились весьма смутные воспоминания о первой свадьбе, которая проходила в одной из лондонских церквей в присутствии семьи Чарльза и его друзей, сидевших вместе по одну сторону от прохода. Многие из них были явно недовольны тем, что он женился на актрисе, хотя бы и племяннице пэра. А театральные друзья Фелисии, сидевшие по другую сторону, вертелись и хихикали на протяжении всей церемонии.

Фелисия огляделась – Робби, немного успокоившийся, стоял рядом с Тоби Иденом, красное лицо которого красноречиво свидетельствовало о том, что он уже начал отмечать происходящее событие; Порция, выглядевшая еще более надутой и недовольной, чем обычно, в хорошеньком платье из муслина в цветочек, цеплялась за руку дяди Гарри, как будто боялась его потерять; служащий бюро регистрации нервно поглядывал на дверь, потому что коридор был заполнен журналистами и фотографами, которые создавали ужасный шум. Мир ждал известия о высадке союзных войск в Европе, которая, по слухам, должна была начаться со дня на день, а пока бракосочетание Фелисии Лайл и Роберта Вейна было самой главной новостью для всех газет в англоязычных странах, за исключением разве что «Таймс» и «Нью-Йорк Таймс».

Самой впечатляющей сценой в фильме, за который Фелисия получила своего «Оскара», была сцена ее венчания с Янси Фарреллом, которого играл Марк Стронг, любимец всей Америки. Миллионы женщин плакали во время этой знаменитой сцены. Пышное платье, которое было на ней, хотя и сшитое по моде 1860-х годов, стало свадебным нарядом, о котором мечтала каждая выходившая замуж девушка в Америке, и производившие одежду фирмы разбогатели, выпуская точные его копии. Ее ответ на вопрос священника – «Да, конечно, да» – по-прежнему повторяли невесты по всей Америке, не говоря уже об Англии и всем Содружестве.

Во всем мире были люди, для которых та свадьба, тот поцелуй, те слова были главными в жизни, будто для них не существовало других свадеб, включая и их собственную. В Америке были люди, которые искренне считали, что она была замужем за Марком Стронгом, и даже в Англии людям было трудно воспринимать ее отдельно от роли, сделавшей ее такой знаменитой. Так что не было ничего удивительно, что ее свадьба была важным событием, и что улицы вокруг Кэкстон-Холла были запружены поклонниками, жаждавшими хотя бы взглянуть на нее. Без сомнения, они будут разочарованы, подумала Фелисия, что она не в свадебном платье из фильма, и вероятно, еще больше разочарованы при виде Робби в темном костюме вместо Марка Стронга в форме кавалерийского офицера… К черту их всех, сказала она себе. Она взяла Робби под руку, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.