Вторая бумажка, с латинским текстом, тоже оставалась тайной, но Леня решил, что она поддается расшифровке.

Он прихватил на кухне банку с остатками растворимого кофе и спустился на девятый этаж. На его стук в двери, открыл тощий молодой человек в несвежей майке на костистых плечах, здровенных очках на горбатом носу и босой. Это и был Анатолий Лопахин, личность по Москве настолько известная, что его физиономия уже надоела – за счет частых появлений на экране телевизора. Знаменит был Толик Лопахин ещё с шестилетнего возраста, когда пришел в школу, свободно разговаривая на английском, французском и немецком языках. Окончил школу он с очень слабыми отметками по всем дисциплинам, однако изьяснялся уже на дюжине наречий мира. После окончания института Иностранных Языков Анатолий Лопахин счет потерял всем языкам, наречиям и диалектам, на которых мог быть понятым в любой точке земного шара. Во всех остальных вопросах бытовой жизни он был законченым лопухом.

– А-а, Ленька. У тебя кофе немного не найдется? – вместо приветствия спросил Лопахин и отодвинулся от дверей.

– Держи. – подал приношение Леня, ступая в неряшливую квартиру. – Ты на одну иностранную бумагу не глянешь?

– Чего не глянуть? Могу. Я сейчас Сахрамаранджу пережу с санскрита.

Кто такой Сахрамаранджа, Леня не знал и любопытства к переводам с санскрита не проявил. Судя по скудной обстановке, эта работа плохо обеспечивала жизнь переводчика, хотя ему мало требовалось.

Леня протянул ему бумагу.

– Глянь, что это такое. Что там написано?

Лопахин уткнулся в бумагу своим громадным носом, словно исследовал её на запах, в течении минуты фыркал, хрюкал и сказал убежденно.

– Такого языка в цивилизованном мире нет! На таком – ни говорят, ни пишут. Это реникса.

– Что? – не понял Леня.

– Это криптограмма. Шифр. Я в таких вещах не специалист. Не попьешь со мной кофе?

– Попью. – ответил Леня. – А если здесь шифр, то как его хоть начать разгадывать?

– Без знания принципа, расшифровке твоя криптограмма не поддается, хотя это что-то очень простое, как я думаю, на уровне детского сада. У меня есть специалист в МУРе, хочешь покажу?

– Обойдемся без МУРа, – внутренне вздрогнул Леня.

Он выпил с Лопахиным по чашке кофе, поговорили о том, что жизнь в доме и дворе стала качественно другой – на чердаке свили гнездо молодые наркоманы, дворники менялись каждый месяц, напряжение в электросети неровное: лампочки мигают, а из старой стабильной жизни остался лишь участковый милиционер Афанасьев, да и тот, поговаривают, научился брать взятки, чего ранее за ним не наблюдалось.

Потом Леня спустился во двор и завел мотор зеленых «жигулей».

Занудливый дождь не прекрашался.

До железных, красиво выкрашенных в светлую краску ворот Лефортовской тюрьмы езды было не больше минуты. А обворованную поутру девчонку Леня увидел едва притормозил. Жалкая и мокрая, она жалась под дождем, стояла у края тротуара и вертела головой во все стороны, ожидая появления своего украденного автомобиля. Сколько она тут уже проторчала – можно было только предполагать. Лене стало так стыдно, что он собрался было издалека кинуть девчонки ключи и убежать, но это было бы вовсе не по мужски.

Она увидела свою машину и кинулась навстречу – по лицу текли то ли слезы, то ли капли дождя.

– Ой, вы правда приехали?! Я вас три часа жду! Ведь машину я у сестры взяла, только в магазин сьездить! Ой, большое, большое спасибо, я бы под поезд бросилась!

Чувствуя себя вполне законченным мерзавцем, Леня пробормотал.

– Да за что же спасибо-то? Садитесь, тут заправка рядом, я вам полный бак налью.

– Не надо, не надо! – залепетала она, упав рядом с ним на кресло. Но я просто не знаю, как до дачи доеду! У меня и прав вождения нет, а сестре боюсь рассказать, что произрошло, вы только на меня не сердитесь.

Леня уже разглядел, что ей и восемнадцати наверное нет – этакий ребенок, но ухоженный, хорошо одетый, из благополучной семьи. Она глянула на Леню громадными глазищами и беспомощно спросила.

– Что же мне делать?

Она выглядела такой беззащитной и потерянной, что Леня понял оставить её посреди залитой дождем улицы, в надвигающейся темноте он не сможет.

– В Москве у тебя квартира есть? – грубовато спросил он.

– Конечно! Мы на Сретенке живем.

– Хорошо. Отвезти тебя на дачу сейчас я не могу, нет времени, я в цейтноте. Поставим машину на платную охраняемую стоянку. Это двести метров отсюда. Утром сама возмешь.

– А что я скажу сестре и маме? – спросила она с такой надежой в глазах, будто уже доверила Лене разрешать все вопросы своей жизни.

– Скажешь, что поехала в магазин, тебя прихватила милиция за то, что нет прав. Вместе с машиной привезли в Москву, а потом оставили машину на стоянке.

Врака была глупой, но девчонка этого не поняла.

– Ой, как здорово! Правильно! А вы не беспокойтесь, я на стоянку привезу сестру и она сама заберет машину!

Они уже подьехали к заправке и Леня влил в бак двадцать пять литров.

– Вот мы с тобой и в расчете, – сказал он, усаживаясь к рулю. – За стоянку я тоже заплачу.

– Спасибо, вы такой добрый!

– Да какой же добрый, дурочка ты несчастная! Я ж у тебя машину украл! Ты меня в тюрьму посадить можешь! – засмеялся Лпня, а она ответила серьезно и почти строго.

– Нет. Я сразу поняла, что вы человек хороший, а машина вам была, ну очень-очень нужна. Может быть судьба жизни у кого-то решалась. Так, да?

– Может быть.

– Ну, конечно! – обрадовалась девчонка. – Вы такой громадный, большущий, я сразу поняла, что хороший человек и вам машина нужна! Я и дома ничего не сказала, сразу в Москву поехала и вас возле тюрьмы ждала! Значит, это Лефортово, и есть место, где особо опасных, политических преступников держат?!

Полная дурочка, подумал Леня, – счастливая дурочка, коли ещё способна в жестокости сегодняшнего дня верить в могучих добряков, которые если и отнимают чужие машины, так не иначе как ради спасения чьей-то жизни.

На платной стоянке машину приняли без разговоров и взяли плату за «до утра».

– Как тебя зовут? – спросил Леня.

– Вика. То есть Виктория. Павлова.

Леню слегка пошатнуло. Это совпадение имен показалось ему нехорошей приметой, чем-то грозным и предупреждающим.

– В школе ещё учишся?

– Нет. Школу уж давно кончила. Я на втором курсе в Университете.

– Так сколько тебе лет?

– Очень скоро стукнет девятнадцать! – гордо сообщила она. – А что я вовсе на дурочку для своих лет похожа, да?

– Хорошо, Вика-вторая, приезжай завтра со своей сестрой за машиной и не обижайся на меня.

– Почему Вика-вторая?

– Потому. Чтоб я не запутался.

– Так ведь вы машину на себя оформили на стоянке! Нам с сестрой её не отдадут!

Леня даже выругался про себя – действительно не подумал, когда получал квитанцию и называл автоматически свою фамилию.

– Возьми документы на машину, сестру и квитанцию, машину вам отдадут без меня. Или позвонят мне, запомни телефон.

Он внятно назвал номер своего телефона, девчонка стрательно повторила и вдруг спросила с огорченным удивлением.

– А мы больше не увидимся?

– Зачем?

– Я не знаю... Как-то так странно познакомились... И теперь расходимся. У меня день рождения через три дня, вы не придете?

Пока Леня осмысливал предложение, окончательно решив, что встретился с ненормальной, у которой «чердак поехал», она сказала быстро.

– Я вам позвоню. Скажу, где будем праздновать, в Москве или на даче. Вы приходите на мой жень рождения, мне все девчонки будут завидовать! Спасибо ещё раз! До свиданья!

Она метнулась чуть не под колеса «жигулей» со светящимся на крыше табло «такси», машина тормознула и Вика-вторая исчезла в сумрачном пролете улицы.

Леня сел на трамвай и проехал остановку до своего дома. Он подходил к паралдным дверям, когда по многолетней привычке кивнул взгляд через улицу и обнаружил, чтов кпвартире Васи Блинова горит свет. Леня подумал, что на сегодня у него просто не зватит сил,чтобы выдержатьб буйный темперамент друга, но возвращаться в свою пустую квартиру тоже не хотелось.