— Папа, отказываться я все равно не буду.

Лорд Викен вскинулся.

— Не тебе решать пока еще, — отрезал он.

— Папа… — сказала я, как могла мягко.

— И не дави на меня, ты меня даже маленькой «папой» не называла.

— Ну конечно, ты был тогда для меня «Отец» — великий и недоступный, — я взяла его за руку и посмотрела в глаза. — Я выкручусь. Если пойму, что это ловушка, — я выкручусь. Сделай меня некстом, и я сама полечу обсуждать и подписывать контракт. — Боясь, что отец будет возражать, я продолжила: — Кто бы и что бы ни затеял, этот ход собьет их с толку, они же ждут тебя, и ждут, что ты будешь «отбивать» меня или выставишь профнепригодной.

— Была у меня такая мысль, — задумчиво сказал отец.

— Я бы тебе этого не простила, — тихо произнесла я.

— Да уж знаю. — И пристально посмотрев мне в глаза, отец сказал: — Я потерял твою мать и не хочу потерять тебя. Ты это понимаешь? Уж лучше мы скатимся вниз, но я хочу вынянчить естественнорожденных внуков от тебя и Ронана.

— Я понимаю. И не буду лезть в пекло, обещаю.

Еще какое-то время отец сидел, обдумывая что-то; я молчала и не мешала ему.

— Завтра соберемся все у Вольфа. Синоби-Тук будут свидетелями; хорошо, что ленту я прихватил с собой на всякий случай. — Он говорил как бы сам с собой.

У меня защемило сердце — уже завтра. Объявление наследника — это всегда праздник; собирается вся семья, какой бы большой она ни была, а еще приходят друзья и генетические родственники из других семей, короче, куча народу. Глава рода торжественно перед камерами меняет ленту на «душе» и надевает наследнику. Я знала, что в нашей семье это будет скромный праздник, но не думала, что все получится настолько буднично и безрадостно.

Мы собрались в конференц-зале, потому что там существовала система стереокамер. Ронан был грустен, Синоби-Тук немного ошарашены, отец по-деловому сух, а я просто не испытывала ничего, кроме горечи. Из чужих присутствовали Дарел и Кас с Полом. Отец сказал положенную речь, поменял ленту, застегнул «душу», все засвидетельствовали событие. После этого камеры выключили, и стало как-то полегче. Присутствующие уже неофициально меня поздравили и стали дарить подарки. Тут мне вообще стало плохо и захотелось расплакаться. Дело в том, что все оказались в неловком положении, за несколько часов надо было что-то придумать и найти подарок. Мне совершенно некстати подумалось, что опять я останусь ни с чем. Дело в том, что на восемнадцатилетие Ронан получил новый армкамзол, я была за него очень рада и предвкушала, что получу такой же подарок. Но отец, со свойственной ему мудростью, заранее развеял мои мечты — Ронан сильно раздался в плечах и уже не мог донашивать отцовский, тогда отец продал старый армказол, добавил денег и купил новый. А мой — арендованный, с ним такого не провернешь, тем более что надо было показать брату, что отец уже не сердится на него. А на меня денег не осталось. Честно говорю, я все поняла и почти не расстроилась, только отчего же эта дурацкая история опять всплыла в голове.

Дарел и телохранители подарили оружие, Синоби-Тук преподнесли раритетную коскату с выщербинами, явно побывавшую в реальных боях.

— Это коската одного из моих предков, — с мягкой улыбкой сказала госпожа Тук. — И хоть сейчас она бесполезна, я думаю, у вас ей будет все же веселее, вы умеете с ней обращаться.

У меня в горле встал ком: это семейная реликвия, с которой не разлучались, раз взяли ее на Дезерт.

— Госпожа Синоби-Тук, я тронута, но, может, пусть она все же останется вашим детям.

— О нет, мои дети тоже преподаватели-психологи и не умеют с ней обращаться. Берите, дарим от чистого сердца.

Я с поклоном приняла.

Отец молча снял с пальца кольцо, я знала, что это кольцо моей мамы, вернее, они обменялись кольцами в день свадьбы, и так же молча, надел мне на руку, обнял и поцеловал в лоб. Мне стало совсем не по себе, представилось, как мама надевала ему на руку это кольцо, что он тогда чувствовал и что чувствует сейчас. Ронан подошел, не поднимая глаз.

— Извини, я не смог ничего придумать… Вот, — и он протянул мне пласт-чек. Я глянула на сумму и потеряла дар речи: похоже, это были все деньги, которые Ронан заработал на Дезерте. Я открыла рот, чтобы что-то возразить, но брат меня опередил.

— Поздравляю, — и поцеловал, как всегда, в уголок рта. Мне осталось только сказать спасибо.

Я была настолько удивлена и растрогана подарками, что просто не находила слов, но все и так всё поняли. На том и разошлись, всех звали дела. Отец оставил нас с Ронаном одних.

— Чего ты такой грустный? — спросила я, чтобы завязать разговор.

— Отец сказал, что у тебя будет контракт с Советом Безопасности, — ответил Ронан, вглядываясь мне в лицо.

— Ну, будет, — пожала я плечами.

— Ара-Лин!

— Что? Да что ты сам не свой?

— У твоей матери тоже был персональный разовый контракт с Советом Безопасности, — тихо ответил он, глядя в сторону.

— Братец, не дури, — сказала я твердо и обняла его.

Он в ответ сдавил меня в объятиях до боли.

— Пообещай, что не будешь геройствовать.

— Конечно, не буду.

Наскоро дав наставления Касу и Полу, которым придется частично меня заменять у спецкурсантов, я пошла прощаться с Вольфом. Ни отец, ни я ничего ему не рассказывали, но, видно, интуиция не только у меня хорошо развита. Дарел ждал меня, он был какой-то враз постаревший.

— Дарел, я ненадолго.

— Да… А твой отец и брат просто что-то не то съели.

Я невольно усмехнулась.

— Милый, не рви мне сердце. Я вернусь. Точно. Ведь меня будут ждать целых три любимых и любящих мужчины.

— Три с половиной — Дин тоже будет скучать.

Я рассмеялась, благодарная за то, что он нашел в себе силы шутить.

Ровно через сутки после отцовского звонка я стартовала на космояхте с планеты, хоть один плюс — доберусь до Синто нормально.

В этот раз я прилетела рано утром и села на военном космодроме на одном из островов. Там мне выделили флаер, и я добралась до правительственного центра. До заседания Совета оставалось еще три часа, я сдала в регистратуру запись с объявлением меня наследницей, и все, дел больше не осталось. И тут от безделья меня накрыло, а может, сработали какие то пси-предохранители. До меня дошло, что мне предстоит встреча с лордом Соболевым.

Мне пятнадцать, я танцую, танцую, как сказочная саламандра в огне, он в восхищении не может оторвать глаз. Он — мощный широкоплечий блондин лет тридцати, с пронзительно голубыми глазами. Все девчонки-ученицы в него влюблены и мечтают, чтобы он стал их первым, но он обращает внимание только на лучших, с белым браслетом.

— Огонь! Все отдам за то, чтобы ты меня обожгла, — говорит он в восхищении. Я уже привыкла к витиеватым комплиментам, и они меня не смущают. Он тянется ко мне, ловит и пытается поцеловать, я со смехом уворачиваюсь и вырываюсь.

— Да ты еще маленькая и ничего не смыслишь, — говорит он с легким разочарованием. Я все смыслю, у меня уже был Эфенди, просто сейчас я не хочу ни поцелуев, ни секса, но, естественно, ничего такого ему не говорю.

— Все отдашь? Отдай коскату, с которой пришел. — Он оставил оружие, чтобы не мешало, но я знала, где оно лежит. У него вытягивается лицо.

— Да не насовсем, — со смехом говорю я, — на десять минут, станцую и отдам.

И вот мы уже вдвоем в его домике, я танцую с коскатой, переплетая танцевальные и боевые движения. Он смотрит уже не в восхищении, а с какой то серьезностью, как будто принимает экзамен. На рукоятке коскаты изображен зверек с узкой мордочкой и пушистым хвостом — соболь, я уже догадалась, для кого танцую; он же знает обо мне только то, что я ученица, лицо скрыто за белой полумаской, «душа» не надета, впрочем, у него тоже. Закончила я танец, преподнеся ему вложенную в ножны коскату, он принял, отложил и взял меня за руки.

— Из какой ты семьи? Шур?… Синоби?… Осе?