Мертвецы в помещении (наверное, когда-то помещение служило лабораторией) стояли недвижимо, как восковые фигуры. Лишь их бездонные глаза не отрывались от Стаса.

«Но ты совершил еще одну ошибочку, Стасик. Первая твоя ошибка — стрельба по моей маме».

Марина послала в голову Стаса быстро сменяющие друг друга образы происшествия у волчьей ямы, когда Стас пустил мертвой женщине пулю в голову. Марина заставила Стаса увидеть это еще раз так, как видел он сам, затем так, как видела Марина, ну а после — как видела мать. За секунду Стас успел «насладиться» длинной вереницей красочных образов и даже охнул от мощного информационного потока.

«Ты думал, я из тех, которые позволяют палить по своим родным? Даже не пытайся сказать мне, что мама была мертва, когда ты хладнокровно прострелил ей голову. Для меня тогда она была ЖИВА. Понимаешь? Я воспринимала ее как ЖИВУЮ и не просила тебя доставать свой поганый пистолет. Так что извини, пришлось оставить тебя тем мертвым парням в бункере. Сие — моя маленькая месть».

Стас ощутил, как давление чужой воли ослабло. Немного, на какое-то мизерное значение, но этого хватило, чтобы сдавленно произнести:

— Ты стала настоящей сатаной.

Марина широко улыбнулась, непроизвольно показав язык. Будто ящерица, будто змея.

— И мне это нравится, Стас, — сказала она своим обычным голосом. — Нравится! Ты не представляешь, какое наслаждение я испытываю, копаясь в твоей голове!

Она рассмеялась. Дико, заливисто, как гиена.

«А вторая твоя ошибочка, Стасик — это отрубание ноги. Зачем ты нужен мне теперь, калека? Ты не станешь полноценным солдатом, ты даже хуже, чем куклы — эти тупые, безмозглые покойники, настоящие покойники, жрущие всякую дрянь. Ты просто никчемен, Стас. Ты бесполезен, как балласт на опускающемся воздушном шаре. Знаешь, что делают с лишним балластом? Полагаю, ты догадываешься».

Контроль над разумом Стаса ослаб еще немного. Он не задумывался, в чем причина ослабления, просто прохрипел:

— Не знаю, что ты задумала, но прошу тебя: не сходи с ума. На острове есть люди — помоги им, не убивай их.

Марина вновь зашлась в хохоте. Она смеялась бы до слез, но вовремя спохватилась и приняла чопорный вид. Лишь дьявольская улыбка блуждала на тонких губах.

— Помогать? ИМ? Стас, я считала тебя умнее. Зачем мне им помогать, что я с этого поимею?

— Они всего лишь хотят уйти отсюда.

— Это можно, — легко согласилась Марина. — Я была бы рада, если бы они ушли, уплыли на большую землю. Но я не могу этого допустить. Пока — не могу. Дальше будет видно.

О чем толковала Марина, Стас не понимал.

«Ладно, хватит тратить время на болтовню. — От Марины вдруг повеяло ледяной зимой. Она будто утратила интерес к Стасу и более не вспоминала о нем. — Прощай, бедолага».

Стас ощутил колебание ментальных волн. Чудом он догадался, что произошло. Королева отдала приказ присутствующим в лаборатории мертвецам наброситься на Стаса и растерзать его. Но зомби почему-то замешкались, медлили. Будто сомневались в правильности, в корректности и обоснованности приказа.

Марина застыла с каменным лицом. В глазах пылал черный смерч негодования. Девушка вложила всю силу в голос и громко, страшно прокричала:

— НЕМЕДЛЕННО! ИНАЧЕ УТОПЛЮ ВСЕХ В ОКЕАНЕ!

Мертвецы ее поняли. Плотной группой они тронулись с места в сторону Стаса. Инстинкты самосохранения, оставшиеся в душе молодого человека, активировались. Он в страхе стал пятиться ползком обратно в коридор, прочь из лаборатории. Мертвецы ускорились.

Давление на разум продолжало ослабевать. Стас мог даже кое-как рассуждать и принимать какие-то решения.

Случайно, выползая в коридор, он увидел дверь в виде решетки. Сбоку приварена была щеколда, толстая, надежная. Стас вспомнил недавний эпизод.

А вот так ты не желаешь, сучка? Получи!

Он кинулся к двери, с размахом закрыл ее. По подземелью разнесся звонкий металлический звук. Затем щеколда быстро вошла в ушко на стене, и лаборатория оказалась запертой снаружи.

— Вот тебе, тварь!

Марина смешно подняла одну бровь. Она пока не догадалась, что происходит и откуда вдруг у Стаса появилась такая наглая самоуверенность. Но когда подчиненные ей мертвецы попробовали открыть решетку, Королева сообразила, в чем дело.

— НЕТ!

— Да, сучка, да! — нервно похихикивал Стас, отползая от лаборатории.

Он развернулся и как можно быстрее помчался по коридору-туннелю. Позади Марина буйствовала и визжала.

«Гад! Ах ты, гад!»

Мертвецы бились о решетку, но та держалась крепко. Конечно, рано или поздно они проломят дверь и выйдут на свободу, но к тому времени я буду в безопасности. Стас не знал, мог ли он когда-нибудь избавиться от тяжелого контроля Королевы, от тяжести ее холодной воли, но на глазах ослабевающее воздействие на разум вселяло надежду.

Стас полз, полз, полз, пока силы не стали покидать его. Он определенно заблудился в подземельях, сворачивая куда попало. Он не мог найти ни одного выхода на поверхность, а истощившиеся силы открыли новые шлюзы в разуме, куда тут же хлынула вода чужого контроля.

«Я не позволю тебе уйти, Стас. Зря пытаешься. Я найду тебя где угодно, Стас! Ты сам приползешь ко мне, когда я захочу!»

Так что же я не ползу к тебе прямо сейчас, дура ты поганая, мысленно ответил он. Получила ли Марина ответ, Стас не знал.

Но собственная воля уступала место чужой. Стас уже стал замедлять бегство и вскоре вовсе остановился. Пальцы впились в песок, накопившийся на твердом каменном полу туннеля. В ушах грохотали странные звуки, непохожие на пульс, но имеющие с ним некое родство.

Марина возвращала себе Стаса. Ее воздействие усиливалось.

Стас впал в отчаяние. Оно сковало его тело, больно свернуло в узел какие-то мышцы в районе живота, заставило даже взвыть, но…

Стас видел джунгли. Стас слышал джунгли. Стас был в джунглях. Но он был уже не Стас. Он был… кто? Неважно. Он помчался, ведомый чутьем и невероятно острой интуицией, ведомый океаном запахов мимо никогда не виданных ранее, но известных ориентиров. Он быстро достиг высоких тростниковых зарослей, перепрыгнул через миниатюрное озерцо, шмыгнул в какую-то яму и оказался под землей. В одном из туннелей. Стас не удивился, поняв, что имеет все конечности. Он вообще не удивлялся ничему, был спокоен и непоколебим. Он быстро помчался по коридору-туннелю, воспринимая окружающее гораздо хуже, чем раньше, по причине отсутствия света. Но он видел, видел в темноте и мчался по зову инстинктов куда-то в недра лабиринта.

Стас был собой и не собой. Он все еще валялся в туннеле, хватаясь то за голову, то за живот. Он все еще слышал в голове визжащий, полный ярости голос Королевы и почти повиновался ее воле. Но одновременно с тем Стас мчался совсем по другому туннелю на четырех… лапах. Мчался в недра лабиринта, прямо к лабораториям. Он прежде никогда не ходил этими тропами, никогда не совался сюда, так как здесь мерзко воняет гнилостью и обитают опасные создания. Но теперь он мчался, чтобы помочь самому себе.

В лаборатории был другой вход, о котором Марина или не знала, или забыла. Стас-второй проник именно через этот вход, оказался за спиной Королевы и прыгнул на нее. В момент прыжка он выпустил длинные острые… когти.

Тигр. Стас понял, что его спасает тигр. Как? Почему? Неважно. Важно другое — влияние чужой воли исчезло. Разум прочистился, хотя функционировал так, будто его хозяин спал и видел сон. Стас встрепенулся и понесся прочь с удвоенной скоростью.

А тигр бушевал в лаборатории. Он не смог добраться до Королевы — та почуяла неладное и вовремя отпрыгнула. В ту же секунду на тигра со всех сторон набросились мертвецы. Они сражались яростно, как и животное, не щадя себя. Они защищали свою Королеву, потому что та приказала им это. Тигр ревел, его лапы разрубали воздух, а когти рвали плоть мертвецов. Длинные клыки клацали вхолостую, впивались в противников, во рту появился отвратительный, гадостный привкус.

Тигр сражался храбро. Тигр сражался насмерть. Когда мертвецы все же одолели зверя, Стас успел отползти достаточно далеко, чтобы позволить себе перевести дух. Он не испытывал страха как такового, он просто пытался изолировать свое измененное сознание от вторжения чужих мыслей. Стас боролся за свое право быть индивидуумом, а не термитом в термитнике. Стас просто хотел жить.