– Леди Кэролайн, только что привезли заказанные ткани! – выкрикнула она, возвращая к реальности расслабившуюся в его объятиях госпожу и разрушая всякую надежду на их возможное уединение. – Красота неописуемая! Ваша мисс Дурбин просто молодец!

Кэролайн глянула через плечо на Дрейтона, и ее губы дрогнули в улыбке.

– Боюсь, дела заставляют нас расстаться. Спасибо, что доставили нас с Дорой прямо к дому.

Что ж, по крайней мере, она тоже выглядит огорченной. Значит, надежда еще есть.

Остановив коня, Дрейтон спрыгнул на землю и, подняв руки, снял Кэролайн за талию.

– Вы знаете, мне уже надоело иметь своим единственным сотрапезником Хейвуда. Поэтому сегодня вечером либо вы присоединитесь к нам в обеденном зале, либо мы сами заявимся к вам в учебную комнату. Или же в вашу импровизированную мастерскую. В общем, в любое место, где вы попытаетесь от нас скрыться.

– Приходите в мастерскую, – проговорила она после долгого молчания. – Будем рады вас видеть. Особенно если окажете нам посильную помощь или хотя бы не будете путаться под ногами.

С этими словами Кэролайн аккуратно проскользнула между ним и конем и направилась к дому.

– Да, кстати, – произнесла она, обернувшись. – Соответствующее облачение совсем не обязательно. – В ее глазах вдруг вспыхнули насмешливые огоньки, а губы приняли такой восхитительный ироничный изгиб. – Сгодится и тот костюм, который на вас сейчас.

Дрейтону не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что ее так позабавило. Бриджи для верховой езды имели не слишком просторный покрой, а за последние минуты они стали ему несколько тесноваты в определенном месте.

Он поспешил взяться за поводья и повел коня на конюшню. Надеясь, что к тому времени, когда Хейвуд закончит флиртовать с горничной Кэролайн и прибежит хвастаться успехами, организм придет в норму и приятель ничего не заметит.

«Господи, и зачем я только согласился объединить вечернюю трапезу с трудовой деятельностью!» – думал Дрейтон, сидя на табурете и без конца убирая ноги с пути то одной, то другой служанки. Ведь он ни черта не смыслит в искусстве сооружения портьер, а сам процесс шитья представлялся не только ужасно утомительным, но и воспринимался как некое проявление мазохизма. В общем, получалось так что здесь он был совершенно бесполезен.

«…или хотя бы не будете путаться под ногами».

И в этом деле преуспеть им с Хейвудом особо не удалось.

Хоть отведенная под пошивочную мастерскую комната и была достаточно просторной, однако из-за установленного посередине огромного стола и мечущихся туда-сюда работниц в количестве не менее двух десятков (сосчитать точнее было невозможно) свободного пространства явно не хватало.

Что же касается внимания со стороны присутствующих здесь женщин, то оно обращалось на них лишь тогда, когда требовалось место для осмотра очередного рулона. В такие моменты выразительными взглядами и не очень-то почти тельным покашливанием им намекали, что хорошо было бы подвинуться или отойти в сторону.

– Ты когда-нибудь видел нечто подобное? – прошептал Хейвуд.

– Нет, – ответил Дрейтон. – А ты?

– Моя мамочка вряд ли представляет даже то, как шьется одежда, не говоря уж о портьерах. А сестры… пф-ф-ф! – Хейвуд пожал плечами. – Если они и знают, как это делается, им никогда не взбредет в голову работать вместе с прислугой.

Дрейтон улыбнулся и снова перевел взгляд на Кэролайн, которая как раз прикалывала к разложенному на столе отрезу лист веленевой бумаги.

– Да, леди Кэролайн – интересная личность… Ты со мной согласен?

– Вполне. Но если ты надеешься найти себе такую же жену, то искать тебе придется очень долго..

– Так, может, чтобы сберечь время и силы, мне стоит жениться на ней?

Хейвуд фыркнул:

– Тебе следует хорошенько подумать, прежде чем сделать это. А вообще, когда она обновит интерьер твоего дома…

Дрейтон покосился на приятеля:

– Неужели ты действительно такой… поверхностный?

– На мой взгляд, прошествовать к алтарю можно только под прицелом оружия.

Покачав головой, Дрейтон снова стал наблюдать за работой Кэролайн.

– Должно быть, супружеская жизнь твоих родителей просто ужасна, если ты питаешь такое отвращение к браку.

– Да нет, в сущности, их супружеская жизнь являет собой почти идеальнейший пример, – возразил Хейвуд, подавшись вперед и упершись локтями в колени, он продолжил созерцание самых разнообразных женских форм. – У них никогда не бывает ни ссор, ни каких-либо разногласий. Мама живет своей жизнью, отец – своей. И время от времени они встречаются, чтобы спросить друг у друга: «А не помнишь ли ты, случайно, имя нашего последнего отпрыска? Того самого, которого мы сослали в артиллерийский корпус?»

– Они прекрасно помнят твое имя, – заверил Дрейтон. – И каждый год в марте мать присылает тебе подарок ко дню рождения. В прошлом году она прислала книжку с рассказами, а в позапрошлом – альбом для рисования и карандаши. Хотя живопись тебя почему-то не увлекает. Но как бы то ни было, дорог не подарок, а внимание.

Повернув голову, Хейвуд посмотрел ему в глаза:

– Я родился в августе.

– В самом деле? – проговорил ошеломленный Дрейтон. – Тогда понятно… Черт! Сирил, я даже не знал. Извини, мне так жаль…

– Чего тебе жаль? – засмеялся Хейвуд.

В этот момент им обоим пришлось податься назад, и вывернуть ноги в сторону, поскольку двум служанкам надо было пройти к краю стола, чтобы отрезать ткань по верхней линии выкройки. Затем Кэролайн и миссис Гладдер принялись аккуратно резать ткань уже по бокам, после чего две другие служанки свернули получившуюся заготовку. Снова склонившись вперед, Хейвуд спросил:

– Так, значит, Кэролайн тебя привлекает?

Дрейтон несколько напрягся.

– Она мне симпатична, – уклончиво ответил он. – Мы с тобой пришли к согласию, что она интересная личность.

Хейвуд кивнул, после чего усмехнулся:

– Ладно, не хочу тебя смущать и потому не буду спрашивать, находишь ли ты ее и физически привлекательной.

Дрейтон вознамерился было категорически отмести подобное предположение, однако передумал. Зачем? Ведь Хейвуд не слепой и не дурак. И поскольку он не намерен продолжать эту щекотливую тему, то лучше уж честно промолчать.

– Ты настоящий друг и истинный джентльмен, – похвалил он приятеля.

– Слушай, а когда у нее день рождения?

– Понятия не имею, – пожал Дрейтон плечами. И зачем Хейвуду нужно это знать? Чтобы своевременно приготовить для Кэролайн подарок?

– А второе имя у нее есть?

– Да, есть. Оно стоит в бумагах, но припомнить я его не могу.

– Она относится к англиканской церкви? – продолжал выпытывать приятель. – Или, быть может, одна из этих пресвитерианцев?

– Так, Хейвуд, стоп, – со вздохом произнес Дрейтон. – С чего ты начал задавать мне…

В эту минуту двери комнаты неожиданно распахнулись, отчего работа тотчас же приостановилась и все разговоры прервались на полуслове. Порог переступил Уинфилд и, убедившись в наличии всеобщего внимания, провозгласил:

– Мисс Джейн Дурбин.

Дворецкий едва успел отступить в сторону, когда объявленная особа буквально ворвалась в комнату. Дрейтон смутно осознавал, что его челюсть отвисла, однако был просто не в состоянии вернуть ее на место.

Рыжие волосы… Ярко-рыжие волосы, поднятые кверху и затянутые в несколько оборотов полудюжиной зеленых шелковых лент. И когда гостья, триумфально раскинув руки, влетела в помещение, концы этих лент развевались позади подобно хвосту воздушного змея.

Раздались бурные аплодисменты, и мисс Дурбин, улыбаясь, присела в глубоком реверансе.

– Ого! – пробормотал Хейвуд, взирая на ее грудь, грозящую в любую секунду вывалиться из декольте. – Спасибо тебе, Господи!

Неужели в этом вечернем платье она ехала от самого Лондона? По правде говоря, он представлял мисс Дурбин этакой «серенькой мышкой».

– Джейн!

– Кэролайн! Ты выглядишь просто великолепно!