– Тоже верно, – согласился он, обводя окружность ее соска. – Но это привносит особую прелесть в наши отношения, ты не находишь? Как говорится, запретный плод сладок.

– Но если мы поженимся, данный нюанс будет утрачен, – возразила она, чувствуя, как твердеют ее соски и начинается пульсация внизу живота.

– Мне почему-то кажется, что из-за этого ничего не изменится.

По его голосу она понимала, что он улыбается. А его палец, даря просто изумительные ощущения, продолжал свой обход пика груди.

– Поначалу, может, и не изменится, – прерывисто дыша, проговорила Кэролайн. – Но со временем это произойдет.

– Ну что ж… – Дрейтон слегка пошевелился. – Ты затронула суть вопроса: время представляет для нас основную ему. – Его пальцы двинулись в неспешный путь по ее животу. – У нас есть полгода на то, чтобы дать страсти полную волю и позволить ей выдохнуться. И тогда с началом сезона мы появимся в свете с ясным сознанием и незамутненным взором. – Его пальцы уже пробирались сквозь вьющуюся поросль. – Думаю, что, насытившись и устав друг от друга, мы с радостью устремимся навстречу новым романтическим возможностям.

Она была готова уступить в этом состязании. Ее тело не желало прислушиваться к голосу разума. Буквально проглотив едва не вырвавшийся сладостный стон, Кэролайн спросила:

– Значит, ты хочешь, чтобы мы стали любовниками до весны? До того, как отправимся в Лондон к началу сезона?

– Да, – подтвердил Дрейтон, поцеловав ее в ямку у основания шеи. – Соблюдая при этом предельную осторожность.

– Но это будет аморально.

– Кэролайн, милая, мы с тобой уже поступаем аморально.

Дрейтон опять зашевелился, и Кэролайн сразу же поняла, что он вознамерился делать. Она также понимала, что ей нужно немедленно выбраться из постели, чтобы лишить его возможности продолжать эту сладкую пытку. Однако она осталась лежать и в следующее мгновение, когда его язык коснулся ее соска, затрепетала от наслаждения.

– Мы должны остановиться, – вымолвила она, тем не менее послушно раздвигая бедра и открывая путь для его ладони.

– Но ты же не будешь отрицать, что тебе не нравится рисковать подобным образом?

Нет, конечно…

– Ты сошел с ума.

– Возможно… Но мне на это наплевать.

Дрейтон начал целовать ее грудь, потом живот, спускаясь все ниже и ниже, а Кэролайн запустила пальцы в его волосы, смиряясь с неизбежным. Должно быть, ей просто суждено стать безнадежной распутницей. По крайней мере до той минуты, когда взойдет солнце и Дрейтон будет вынужден осознать реальность.

Дрейтон потянулся и, обнаружив, что постель пуста, окончательно проснулся. Простыни еще хранили тепло – как видно, Кэролайн ушла совсем недавно. Он глянул в окно: судя по всему, до рассвета оставалось еще не менее часа.

Поднявшись с кровати, Дрейтон направился к двери, ведущей в гостиную.

Зачем она так сделала? Почему ускользнула, пока он спал? Неужели он многого просит, желая при пробуждении видеть ее в своих объятиях? Или подобное начало дня кажется ей ужасным?

Дверь, за которой находилась спальня Кэролайн, была прикрыта. Дрейтон уже собирался ее распахнуть, но вовремя спохватился. Вполне возможно, что Дора уже на ногах и готова служить своей госпоже. Он же был абсолютно голым, и если вторгнуться в таком виде… За кого бы тогда его стали Ьчитать?

Развернувшись, Дрейтон прошествовал обратно в свою комнату, накинул на себя халат и снова приблизился к двери в спальню Кэролайн.

Он постучал и только после этого сообразил, что если дверь откроет Дора, ему надо будет как-то объяснить свое появление. Не может же он заявить: «Передай, пожалуйста, леди Кэролайн, чтобы она вернулась в мою постель». Быть может, сказать, будто он решил, что в его спальне тоже нужно поменять шторы? Ну конечно… Дора совсем не удивится тому, что пришел сообщить об этом еще до рассвета, будучи едва одетым.

Дверь открылась, и Дрейтон облегченно вздохнул: перед ним стояла Кэролайн, и за ее спиной никого не было.

– Почему ты ушла? – спросил он, мимоходом отметив, что Кэролайн уже полностью одета.

Она быстро провела языком по губам и несколько вымученно улыбнулась:

– Мне не хотелось тебя будить, чтобы официально уведомлять об одном обстоятельстве. Дело в том, что… – Кэролайн опять облизнула губы, – у меня начались критические дни, поэтому я ушла, чтобы не пачкать твою постель и не давать служанкам повода для пересудов.

Это известие ввергло Дрейтона в некоторое замешательство.

– Что ж, – проговорил он, чувствуя необходимость хоть что-то сказать. – думаю, это можно счесть хорошей новостью.

– Несомненно.

– Могу я тебе чем-то помочь?

– Нет, но тем не менее спасибо за заботу. – Кэролайн быстро глянула через плечо, затем снова повернулась к нему. Ее глаза были расширены. – Иди! – Она довольно-таки сильно толкнула его в грудь.

Он покачнулся и едва успел шагнуть назад, чтобы сохранить равновесие, как дверь перед его носом захлопнулась.

Некоторое время Дрейтон стоял, уставившись на эту дверь, ошеломленный и чувствующий себя гораздо более одиноким, чем когда-либо в жизни. Но вскоре это чувство ушло, испарилось под воздействием жара, вызванного странной досадой…

Стиснув зубы, он развернулся и отправился в свою комнату.

Черт возьми! Да почему он должен сердиться и огорчаться из-за того, что Кэролайн не беременна? При их отношениях на это нет никаких оснований, нужно только радоваться такому везению. Он беспечно разбрасывает свое семя, и ему не приходится за это расплачиваться. В мире полным-полно мужчин, которые, быть может, в эту самую минуту взывают к Богу и всем святым, умоляя о подобном избавлении. Так что он должен благодарить своих небесных покровителей за их милость и поклясться никогда больше не прикасаться к Кэролайн.

Дрейтон развязал пояс халата.

Но поскольку не стоит обещать того, чего заведомо не сможешь исполнить, то надо хотя бы уж поклясться, что впредь он постарается быть более аккуратным и ответственным.

Спешившись и передав поводья подскочившему конюху, Дрейтон мысленно усмехнулся. Быть может, все это время на крыше дежурил наблюдатель? Иначе как объяснить тот факт, что слуги – как, к примеру, этот конюх – всегда оказываются в нужном месте в нужную минуту? Можно, конечно, еще предположить, что парень с самого утра простоял у крыльца, ожидая его возвращения. Хотя это маловероятно – замке Райленд никому не позволено слоняться без дела. Перечень неотложных дел, ежедневно составляемых Кэролайн, был немалым, и в доме с утра до вечера, как и в прежние славные дни, не прекращалась оживленная деятельность.

Перешагивая через две ступени, Дрейтон поднялся на крыльцо. Как он и ожидал, двери открылись перед ним, будто по мановению волшебной палочки. Стоящий у входа лакей был облачен в новую ливрею. Так же, как и дворецкий, которого хозяин, ни капли не удивившись, встретил в холле.

– Добрый день, Уинфилд, – поприветствовал Дрейтон. – Как дела на домашнем фронте?

– Пришло сообщение от лорда Обри, сэр. Если не произойдет ничего непредвиденного, то он и его мать прибудут к нам незадолго до вечернего чая.

Черт! Если бы он еще на полчаса задержался в полях, то можно было на законных основаниях пропустить столь важное событие.

– Полагаю, вы уведомили об этом леди Кэролайн?

– Да, сэр.

– К немалому огорчению ее вымотавшихся помощников?

– Леди Кэролайн не требует от нас ничего такого, что она была бы готова делать лично.

Что верно, то верно… За это слуги ее и любят. И именно этому работают на пределе сил.

– И где она сейчас? – поинтересовался Дрейтон, заметив между тем быстрый взгляд, который дворецкий бросил пол за его спиной.

Черт возьми! Прежде чем входить, ему бы следовало как можно тщательнее обтереть подошвы сапог. Теперь вот кому-то придется подтирать за ним принесенную грязь, чтобы к приезду леди Обри в доме вновь царила идеальная чистота.