Четвертым классом назовем класс мастеров, или класс искусников. Это был, пожалуй, самый разношерстный класс, куда входили все, кто хоть что-то да умел делать лучше прочих. Сюда принадлежали все писатели и поэту, художники и скульпторы, да и просто люди, способные смастерить или придумать что-то новое. Не особо многочисленный, этот класс пожалуй был самым демократичным, тут были наименее строгие нравы, и именно он бы мог стать угрозой существованию государства, если бы не одно «но». Те, кто сюда входил, были как правило людьми слова, способными много говорить, но как только доходило до настоящего дела, до риска жизнью, как они сразу же пугались, терялись и вообще не знали, как им быть. Хотя специальные органы за ними все же внимательно следили, во избежание. Зарабатывал этот класс себе на жизнь, как легко догадаться, творчеством, и в среднем был побогаче солдат и рабочих, хоть и среди мастеров попадались очень бедные люди. Но это была бедность не от безысходности, а от того, что их просто не интересовали материальные блага. В свою очередь класс искусников делился условно как правило еще на два подкласса — искусников дел разума и искусников дел тела. Первые — писатели, поэты. Вторые — умелые кузнецы, способные саранчу подковать, ювелиры, просто инженеры, способные предложить и сделать что-то новое. Класс мастеров не имел специальной государственной поддержки и финансирования, а жил за счет заказов, которые ему мог делать кто угодно. Могло и государство, если вдруг ему понадобиться срочно новый гимн, патриотический роман или сто изумрудных орденов для любимых ханских сусликов. Если же заказов не было, каждый мастер имел право сам делать то, что он посчитает нужным, и потом самостоятельно предлагать это потенциальным заказчикам, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Жили мастера по всем городам, как правило ближе к центру, потому что на окраинах среди нищих им было делать нечего, а некоторые из них по особому разрешению Ажау Джуниора даже имели право селиться в центре Отсилаказа, хоть и заслужить подобную честь было ой как нелегко. Среди мастеров деление на касты было, пожалуй, самым заметным, потому как именно они, как люди творчества, лучше всего чувствовали древнюю романтику каст. И именно они чаще всего избирались в советы каст, где уж могли вдоволь поговорить о жизни, творчестве и всем остальном. Однако реальной власти класс мастеров не имел.
Примерно на одном уровне с мастерами на социальной лестнице стоял класс людей мысли. Причем сюда относились самые разные люди — тут были и духовники, они же психологи, занимающиеся лечением проблем души. Тут были и философы, занимающиеся изучением самых глобальных проблем всего сущего. Сюда же относились ученые, но не те, которые занимались прикладными вопросами, а ученые-теоретики, капающие вглубь. Класс этот был большей частью хорошо обеспечен, причем тут были как те, кто получил свои средства по наследству, так и те, кто заработал их сам. Это был первый из классов аристократии, то есть тех классов, куда могли попасть титулованная знать. Впрочем, об этом будет разговор отдельный несколько позже. Класс людей мысли хоть и не финансировался государством в открытую, но существовало много фондов, из которых его представители могли получить финансы. Много таких фондов были государственными, и служили стратегической цели глобального развития, то есть такого развития, пользы от которого вряд ли кто из ныне живущих дождется. С точки зрения революционных настроений этот класс был достаточно спокойным, тут встречались определенные диссиденты, но большей частью мысли представителей этого класса витали где-то далеко, слишком редко опускаясь на нашу грешную землю. А если и опускались, решительности в людях мысли было еще меньше, чем в мастерах, так что лояльность класса была высока. Жили люди мысли как правило в Отсилаказе, в других городах их было очень мало, а то и вовсе не было. Попадали в этот класс как правило или по наследству, или из мастеров, но это реже. Бывали случаи, что в люди мысли шли представители более престижных классов, это не противоречило кодексу аристократии, но в целом этот класс был наследственным, династическим.
Однако был еще один класс, где династии составляли до девяносто девяти процентов всего личного состава. Это был класс врачей. Самый малочисленный, самый узкоспециализированный, он четко занимал свою нишу, не занимаясь ничем, кроме медицины, но и не подпуская никого к секретам своего мастерства. Также этот класс был самым в географическом плане разбросанным — врачи жили как в больших городах, так и в мелких поселениях, и даже в селах. У этого класса был свой собственный свод законов, причем традиционно так сложилось, что все врачи были из всего трех каст. Жил класс за счет тех, кого лечил, причем если он лечил крестьян, то за это платило государство, как за ремонт своей собственности. Были ли у врачей мысли кого-то свергнуть, или таких мыслей не было — ровным счетом никого не интересовало, так как даже все вместе они составляли слишком малую часть общества, чтоб на что-то повлиять.
Седьмым классом по нашей классификации можно назвать, например, класс гвардейцев. Похожий на класс солдат, он тем не менее принципиально от него отличался тем, кто сюда попадал и что было его функциями. Это был самый типичный класс аристократии — попасть в гвардейцы могли лишь представители знати, причем это считалось даже для них небывалым почетом. Представители класса гвардейцев служили там, где не нужно было ждать столкновения с настоящим противником, и в то же время было просто необходимо наличие вооруженных людей. Например именно они сторожили дворец хана-падишаха, они служили на границе священного южного леса, они предвещали появление кортежа императора и служили почетной охраной вся самых знатных особ державы. Класс этот финансировался государством, и хоть формально и относился к вооруженным силам, фактически служил визитной карточкой государства и выполнял исключительно почетные функции. Именно поэтому всем гвардейцам выдавалась форма, для боя не пригодная совершенно, но зато настолько цветастая, что гвардеец бросался в глаза в любой толпе. И только гвардейцам были положены завзы. Как и свои наездники, эти животные в Южном мире не нашли боевого применения, но зато прекрасно умели произвести на кого надо нужное впечатление, а то и запугать особо нерадивых гостей. Как и поступалось регулярно с гостями с севера, из Ропы, СОСа и других стран. Их всегда первым делом знакомили с Первым Гвардейским Полком, и этого, как правило, было достаточно, чтоб они пересытились впечатлениями и поехали домой рассказывать о невиданных чудесах, демонах и великанах. Хоть гвардейцы всегда и считались идеально преданным правителю классом, но и среди них иногда встречались недовольные. Хоть таковых было очень мало, да и те предпочитали держать свое недовольство при себе, боясь потерять свое престижное место. Жили гвардейцы не в казармах, а в собственных домах, расположенных как правило в центральных частях городом, в том числе и Отсилаказа.
Восьмым классом были так называемые люди дела. Причем сюда мог попасть кто угодно — для этого надо было не на кого-то работать, а что-то организовывать самому, какой-то бизнес, торговлю, индустрию… Это был, пожалуй, единственный класс, куда мог попасть абсолютно любой, и рабочий, и мастер, и гвардеец. Для этого надо было всего лишь обладать цепкой хваткой, острым умом, уметь находить себе лазейки там, где не пройти напролом, и пройти напролом там, где иного выхода нет. Именно в этом классе можно было быстрее всего дослужиться до высоких чинов, а то и, если повезет, попасть в списки аристократии, то есть из простого человека превратится в знатного. Именно класс людей дела контролировал всю экономику государства, естественно в тех пределах, в которых государство им позволяло это делать. Кастовость среди людей дела была не в почете — она мешала бизнесу, но в то же время они, как правило, служили основными источниками финансирования всей деятельности советов каст, выделяя на это немалую часть своих доходов. Если сельское хозяйство а также все стратегически важные производства, например оружия, были под полным контролем государства, то все остальное: строительство, легкая промышленность, другие не столь важные отрасли находились в частных руках, и именно люди дела ими и владели. Среди них встречалось немало умных людей, понимающих, что к чему и почем, но в то же время тут идеи свержения власти не находили поддержки. По одной простой причине — вместе с властью люди дела боялись потерять все то, что у них есть. Если рабочий мог переживать лишь за себя и семью, мастер — еще и за мастерскую, врач — за репутацию, то у людей дела было слишком много всего. А как известно, чем больше у тебя есть, тем больнее его терять. Так что они как раз активно помогали государству бороться с инакомыслием, именно они были одной из тех опор, на которых держалась вся стабильность Южного мира. Встречалась в этом классе и династичность, но бывало и так, что потомки человека дела опускались в рабочий класс а то и ниже, в класс нищих.
