– Реми! Ты вернулась?! – радостно воскликнула Сибилла, выходя из столовой. – А я уж не надеялась, что ты успеешь к ленчу. Как покаталась? Странно… я боялась, ты превратишься в ледышку, а ты такая розовенькая, румяная… Неужели не замерзла?

– Ты, наверное, забыла, что в машине есть печка, мама. По дороге домой я успела согреться, – весело ответила Реми и с наслаждением вдохнула соблазнительные ароматы, долетавшие с кухни. – У нас, насколько я понимаю, сегодня на обед креветки?

– Да. Пойду скажу Нэтти, пусть поставит прибор. А ты беги переодеваться.

– С этим можно повременить. Я умираю от голода. – На самом деле она совсем не проголодалась, но приходилось притворяться, чтобы не вызвать подозрений. Ведь всем известно, какой зверский аппетит пробуждает верховая езда.

Через час, приняв душ, переодевшись в атласный пеньюар и обмотав мокрую голову полотенцем, Реми сидела на кровати в своей комнате и перебирала бумаги, вынесенные из офиса «Кресент Лайн». Копии рапорта береговой охраны в папке не оказалось. На всякий случай Реми решила еще раз просмотреть одну за другой каждую бумажку, но неожиданно раздался стук в дверь. Девушка в панике сорвала с головы полотенце и накрыла им документы. В комнату вошла Нэтти.

– Это ты?! – с облегчением вздохнула девушка. – Как ты меня напугала. – Она смущенно засмеялась и откинула со лба мокрую прядь волос.

– Можно подумать, я вошла без стука, – пожала плечами негритянка. – Где твои ботинки?

– В гардеробной. Зачем они тебе?

– Хочу их помыть.

– Не нужно! Они совсем не грязные! – запротестовала Реми, но негритянка уже вынырнула из гардеробной с ботинками в руках.

И действительно, обувь лишь слегка запылилась.

– Я их уже помыла, – поспешно добавила Реми.

Нэтти бросила на нее скептический взгляд и кивком указала на темно-коричневую вельветовую куртку, лежавшую на кушетке.

– Ага. И курточку почистила так, что на ней ни одного конского волоска не осталось?

– Совершенно верно.

Господи, ну зачем она лжет? Нэтти же не верит ни единому ее слову! Но разве можно сказать ей правду? Да и в чем она состоит, эта правда?

– Нэтти, я… – растерянно пролепетала девушка.

Но негритянка не пожелала ее слушать.

– Лучше не лги! – замахала она руками. – Я тебя ни о чем не спрашиваю. Мне только хочется верить, что ты не натворишь глупостей.

– Мне тоже… – прошептала Реми, однако Нэтти ее скорее всего не услышала. Она возилась в гардеробной: развешивала одежду на плечики и аккуратно расставляла обувь.

Когда негритянка ушла, Реми снова взялась за бумаги. Внезапно ей попался в руки счет, присланный из «Мейтленд ойл компани». Нефтяная компания Мейтленда!.. Так вот кто такой Карл Мейтленд, хорошо одетый мужчина в белом пикапе! Выходит, он не только знает ее семью, но и имеет деловые контакты с «Кресент Лайн»!

Он может рассказать ее отцу или дяде о случайной встрече на берегу и о том, что она собирала материал для книги, которую пишет ее подруга. И тогда… А впрочем, какой смысл волноваться заранее? Ей что, делать больше нечего? Необходимо найти рапорт береговой охраны. А потом надо будет позвонить Чарли Эйкенсу и попросить его навести справки. Интересно, когда он приходит домой с работы?

После четвертого гудка в трубке раздался знакомый голос:

– Алло!

– Это Чарли?

– Да.

Стрелки будильника показывали половину восьмого.

– Я уж начала думать, что вы решили заночевать на работе, – пошутила Реми.

– Нет, я просто зашел по дороге выпить пивка. А кто это?

– Реми. Реми Купер. – Девушка предпочла не называть своей настоящей фамилии, справедливо полагая, что у Чарли моментально возникнут ассоциации с «Кресент Лайн». – Вы меня сегодня до машины провожали, помните?

– А-а. Ну, конечно, помню! – оживился Чарли.

– Чарли, вы не могли бы мне помочь? Подруга попросила еще кое-что разузнать про корабли.

– С удовольствием помогу. О чем речь?

– Вы помните танкер «Дракон»? Пятого или шестого сентября в него загрузили в вашем доке нефть.

– Э, да мы столько судов обслуживаем, все и не упомнишь.

– Понимаю, но это особая история. Спустя несколько дней «Дракон» попал в шторм и затонул в заливе.

– Ах, вот оно что… – задумчиво протянул Чарли. – Да, теперь вроде бы припоминаю, ребята что-то рассказывали… Но я в ту ночь не дежурил.

– А вы не могли бы выяснить, кто дежурил? Моя подруга очень хочет поговорить с этими людьми.

– Хорошо. Завтра же спрошу. Какой у вас телефон? Я вам позвоню.

– Нет, я лучше позвоню сама. Меня… меня трудно застать сейчас дома.

– Еще бы, ведь завтра карнавал будет в самом разгаре. Эх, я тоже в молодости любил повеселиться. Но в наши дни все было не так. Сейчас куда ни глянь – везде «голубые». Размалюются, как девчонки из варьете – смотреть тошно. То ли дело раньше. Славные были времена: а теперь все как с ума посходили… Ладно, тогда вы мне сами позвоните завтра вечером, примерно в это же время.

– Обязательно позвоню! – пообещала Реми и повесила трубку.

Так… одно дело сделано. Теперь предстоит найти донесение береговой охраны.

– Ну что? Дождались? Она уже начала совать нос в наши дела.

Человек, державший в руке черную телефонную трубку, тяжело опустился на стул.

– Не может быть! Не верю.

– Говорю тебе, это так, – сердито сказали ему на другом конце провода. – Пока, правда, ей не удалось добраться до нужных людей. Поэтому остановить ее надо сейчас. Сейчас! Потом будет поздно.

– Но ведь она ничего не помнит! – запротестовал человек, сидевший на стуле. – Ничего!

– Может быть, но изо всех сил старается вспомнить. Даже Хэнкс нам не так страшен, как она. Нам только ее расспросов сейчас не хватает для полного счастья!.. Ты меня слышишь?

– Слышу. – Мужчине, державшему в руке черную телефонную трубку, вдруг стало душно. Он торопливо ослабил узел на галстуке и расстегнул воротник рубашки. – Я все улажу. Предоставь это мне.

– В тот раз я пошел у тебя на поводу. И что получилось?

– Но ведь ничего страшного не произошло.

– А могло произойти. Нет, я больше не хочу рисковать. Дело слишком серьезное. Можно потерять все. Все, понимаешь?

– Не волнуйся. Ты ничего не потеряешь.

– Будем надеяться. Но на всякий случай я принял меры предосторожности: за ней теперь будут неусыпно следить. И если она хоть раз еще сунется куда не следует, я с ней буду разбираться сам.

– Только смотри, чтобы она не пострадала. Ты же обещал…

– Она сама нарывается. Учти, я за свои деньги кому угодно глотку перегрызу. И ей, и тебе, и родной матери. Понял?

– Понял.

– Тогда прими меры. Или я возьму инициативу в свои руки.

Когда в трубке раздались короткие гудки, мужчина еще несколько секунд машинально прижимал ее к уху, а потом бросил на рычаг, словно обжегшись, и уставился в потолок. Ему было слишком жутко смотреть на окна, за которыми сгустилась плотная тьма.

На Сент-Чарлз-авеню было полно народу. Детишки облепили трибуны, сооруженные накануне карнавального шествия. Подростки сидели на земле. Многие, хоть и не все, были в масках. Зато буквально все протягивали руки к артистам в костюмах, усеянных блестками, и громко вопили:

– И мне! И мне брось… Я тоже хочу бусы!.. Эй! Сюда бросай! Да сюда же, мазила!

Порой кто-нибудь по ошибке прибавлял к своей просьбе слово «мистер», но вообще-то все знали, что по традиции в субботнем карнавальном шествии, которым в Новом Орлеане всегда открывались четырехдневные гулянья, принимают участие только женщины.

Карнавал в Новом Орлеане никогда не славился особой красочностью. Гвоздем программы тут было другое: каждый стремился заполучить сувениры – пластмассовые бусы, игрушки и алюминиевые монетки, которые в огромном количестве бросали в толпу с повозок. И никого не волновало, что назавтра эти сокровища потеряют свою цену и превратятся в ненужный хлам. Сейчас люди об этом не думали, а веселились как дети. Одна Реми не спешила влиться в толпу, ловившую безделушки. Пока толпа сражалась за упавшие бусы, девушка успела дойти до угла и свернула в проулок, ведущий к реке.