Адриенна, закутанная в длинный плащ с капюшоном, притаилась у входа в крытую галерею. Мимо проехало, разбрызгивая жидкую грязь, несколько экипажей. Ни пассажиры, ни кучеры, ни промокшие до нитки бедолаги, которых гроза застигла врасплох далеко от дома, не замечали, что маленькая калитка приоткрыта, не видели спокойного и решительного лица девушки.

Наконец к калитке подъехала карета, запряженная парой гнедых. Адриенна стрелой метнулась к карете и юркнула в открывшуюся дверь. Кучер еще не успел спрыгнуть на землю, чтобы помочь ей, а она уже сидела внутри.

Кучер подхлестнул лошадей, и экипаж рванулся вперед. Адриенна откинула капюшон и повернулась к Броуди. Ее саму изумляла собственная решимость и полное отсутствие стыда за свой безрассудный поступок. Броуди молчал, с волнением ожидая ее слов.

– Дедушка упорствует. При одном упоминании о тебе он впадает в неистовство.

– Ну и пусть. Все равно это не изменит моих чувств к тебе, – заверил Адриенну Броуди.

– И моих тоже! – воскликнула она.

Броуди невесело усмехнулся.

– В таком случае нам остается одно – бежать. Что ж, это вполне в духе янки.

– Нет! – Адриенна уже успела обдумать и решительно отвергнуть этот вариант. – Побег – всегда позор. Он будет означать, что в наших отношениях есть что-то нехорошее, постыдное. А я вовсе не стыжусь своих чувств.

– Да, ты права, но я не позволю твоему деду разлучить нас. Не позволю! Ты меня слышишь, Адриенна?

– Слышу.

За последние шесть дней Адриенна вообще успела поразмыслить о многом: о Броуди и о себе, о жизни и о том, что для нее важно, а что не очень. Она прекрасно знала, что такое женское одиночество – пример тетки был перед глазами. Знала Адриенна и о том, как несчастны браки по расчету, как горько и обидно притворяться молодым женам, будто бы они не подозревают, что их мужья содержат любовниц, обитающих в хорошеньких домиках на Рэмпарт-стрит. Чуть повзрослев, Адриенна твердо решила: она выйдет замуж только по любви. И даже в мыслях не допускала ничего другого! Ведь она принадлежит к Жардинам, одному из самых влиятельных семейств Нового Орлеана, которым уже не нужно укреплять свое могущество за счет выгодных браков.

Могла ли она предвидеть, что ее избранником станет янки! Могла ли ожидать, что дед так люто их ненавидит!

За последнюю неделю Адриенна дважды пыталась поговорить с Эмилем Жардином, но оба разговора окончились скандалом. Девушка поняла: настаивая на своем, она себе же делает хуже. Слезы и мольбы тоже были бесполезны: дед презирал слабость даже в женщинах.

Доминик сочувствовал сестре, но не пожелал заступаться за нее, а, наоборот, советовал примириться с решением деда, поскольку тому лучше знать, что ей нужно. Рассчитывать на тетю Зизи тем более не приходилось. Дед не прислушивался к мнению женщин, и слово дочери значило для него не больше, чем внучкино.

Но Адриенна не собиралась покоряться! Нет! Это было исключено! Правда, бросить открытый вызов дедушке она тоже не осмеливалась – это грозило полным разрывом отношений. Поэтому у нее оставался только один выход: сделать так, чтобы дедушка сам захотел выдать ее за Броуди Донована.

– Ничего не поделаешь, пока нам с тобой придется видеться урывками, Броуди, – со вздохом сказала Адриенна, погладив Донована по подбородку.

Он раздраженно поморщился.

– Чего нам ждать? Неужели ты надеешься, что он изменит свое решение?

– Со временем, конечно! – уверенно заявила Адриенна.

Броуди немного подумал и, косо усмехнувшись, пробормотал:

– Не понимаю, почему я на это соглашаюсь? Ты меня, наверное, приворожила.

– В таком случае приворотного зелья хватило на двоих, – засмеялась Адриенна и поглядела на него как на несмышленыша.

Броуди поцеловал ладонь девушки и, не отрывая глаз от ее лица, спросил:

– Когда ты должна вернуться домой?

– Скоро, – с сожалением ответила Адриенна, прислушиваясь к стуку дождевых капель. – Дождь скоро кончится, и на улицах опять будет многолюдно.

Она предпочла не добавлять, что ее репутация будет подмочена, если кто-нибудь увидит, как она выходит из чужой кареты. Но Броуди все понял без слов.

– Ты не представляешь, как мне хочется приказать кучеру гнать во весь опор! Будь моя воля, я бы украл тебя, увез отсюда навсегда. Но ты говоришь: «Не надо»… Так хотя бы побудь со мной еще несколько минут, Адриенна!

– Я побуду с тобой несколько часов, только не сегодня. В последнее время я не выезжаю ни на балы, ни в оперу. Поужинаю – и ухожу в свою комнату. Дедушка считает, что я на него дуюсь, а я его не разубеждаю. – Адриенна немного помолчала, не сразу решившись признаться в своем отчаянном замысле. Но потом все же продолжила: – Ночью здесь, на улице, почти никого не бывает, так что, если твоя карета остановится на минутку, никто не заметит. Я буду тебя ждать, и мы… мы сможем побыть вдвоем довольно долго – часа три.

Броуди поразился ее уму, находчивости и выдержке. В семьях креольских аристократов девушки почти никогда не восставали против воли старших. Даже их нынешнее дневное свидание представлялось невероятной дерзостью, а предложить мужчине встретиться ночью, да еще на несколько часов… Броуди стало даже немного не по себе. Особенно когда он вспомнил, как строго воспитывали Адриенну. Пожалуй, она чересчур доверчива. Ну да! Джентльмен ведь, по ее убеждению, не способен на низость. Хотя… неужели она не понимает, что, будь он настоящим джентльменом, он бы с ней уже не встречался?

– Куда мы можем с тобой пойти? – спокойно спросила Адриенна. – Я не знаю такого места.

– Зато я знаю. У меня дома, в трех милях отсюда, мы будем в полной безопасности.

В глазах Адриенны промелькнула нерешительность, но тут же исчезла.

– Хорошо. Мне даже интересно посмотреть, как ты живешь.

– Когда мы встретимся?

– Дня через два. Я пришлю тебе записку.

Восковой месяц желтел в ночных небесах и вместе с яркими звездами поглядывал вниз, на изысканные особняки с красивыми лужайками, построенные процветающими американцами на зеленой окраине города, там, где некогда находились владения одного богатого плантатора. Архитектура домов представляла собой смешение разных стилей: коринфские и дорические колонны соседствовали с просторными балконами, огороженными затейливыми чугунными решетками – совсем как у знатных креолов. Потолки высотой в шестнадцать, а то и восемнадцать футов, широкие дверные проемы, большие окна, жалюзи, сквозь которые в дом проникал свежий воздух, – все было приспособлено для жизни в субтропиках.

Броуди Донован стоял у окна гостиной. Его дом, достроенный всего пару месяцев назад, был роскошен, как и полагалось дому преуспевающего судовладельца. Но сейчас, глядя в непроницаемо-черное пространство за окном, Броуди видел перед собой совсем иную картину: изумрудную зелень родных ирландских лугов, глинобитный домишко из двух каморок, скудную пищу, грубо обструганный стол, торфяную печь и вечно голодного мальчишку в старой залатанной одежонке. Стоило ему закрыть глаза, как ноги Броуди будто снова увязали в новоорлеанских болотах и он явственно ощущал, как липкая жижа медленно засыхает на его штанах и коже. Броуди с содроганием вспоминал удушливую жару, назойливый писк москитов, боль натруженных мускулов, а главное, зловонный смрад болот, от которого было некуда деться ни днем ни ночью, ни зимой ни летом.

Он прошел длинный путь с тех пор, но прошлое не оставило его. Оно было с ним всегда.

Если бы Адриенна увидела Броуди Донована в те годы, она бы презрительно поморщилась и отошла в сторону. Поэтому при встречах с ней Броуди избегал разговоров о своей юности. Зато он охотно описывал зелень ирландских долин, суровую красоту скал, безмятежность чистых, прозрачных рек и озер, своеобразие ирландских обычаев. А еще он любил вспоминать, как зародилась его компания, и охотно делился с Адриенной планами на будущее.

Броуди говорил Адриенне правду, но не всю, умалчивая о том, что могло поколебать ее отношение к нему. Порой он, правда, спохватывался и ругал себя за болезненную подозрительность. Неужели она и впрямь разлюбит его, узнав, в какой он вырос нищете? Разве он ее не достоин? А может, он и на эти тайные встречи согласился потому, что не чувствует себя вправе появляться с Адриенной на людях?