То, что Россия была абсолютно не готова к войне, видно, например, из факта, что на 6,5 миллиона человек, мобилизованных к концу 1914 года, на армейских складах было запасено всего 4,6 миллиона винтовок, а российская промышленность могла выпустить не более 27 тысяч винтовок в месяц. В результате в Генштабе всерьез обсуждался даже вопрос о вооружении русских солдат топорами, насаженными на длинные рукоятки. Кроме того, уже к концу 1914 года был израсходован практически весь стратегический запас снарядов и возник острый дефицит патронов. Именно этот снарядный голод и привел к неоправданно большим потерям, крупному поражению русских армий и их отступлению из Польши, Литвы и части Прибалтики в 1915 году.

Положение России усугублялось еще и тем, что немцы уже в 1913 году закрепились в Черноморских проливах и тем самым блокировали поставки союзниками вооружения и снарядов через Чёрное и Средиземное моря. Невозможны были такие поставки и через Балтику, где целиком и полностью господствовал германский флот. Поскольку дороги на Мурманск ещё не существовало, то не считая длинного пути через Владивосток с его незначительной пропускной способностью, связь с Англией и Францией могла поддерживаться лишь через Архангельск. Однако даже она прерывалась на долгие зимние месяцы из за тяжелой ледовой обстановки в Белом море.

А о том, что в 1914 году Россия не желала войны, и не была к ней готова, было прекрасно известно и в Берлине. Это, например, отлично видно из письма статс-секретаря министерства иностранных дел Германии фон Ягова от 9 июля, адресованного немецкому послу в Лондоне князю Лихновскому:

«В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; её Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа, между тем, всё более слабеет…

В России это хорошо знают и поэтому безусловно хотят ещё на несколько лет покоя. Я охотно верю вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами».

Однако, зная, что Россия не готова и не стремится к войне, и, следовательно, начатая ею мобилизация являлась лишь жестом отчаяния, целью которого была последняя попытка Петербурга остановить австрийскую агрессию против Сербии, тем не менее Вильгельм совершенно осознанно отвергает все призывы к мирным переговорам и объявляет войну сначала России, а затем Франции и Бельгии.

Именно намеренный характер развязывания большой европейской бойни однозначно доказывает наличие у Берлина целей, которые кайзер и его правительство стремились достичь с помощью военной победы над своими соседями и, прежде всего, над Россией. Эти цели были провозглашены в официальных документах Второго рейха и с удивительным упорством притворялись в жизнь военным и политическим руководством Германии на протяжении всей войны и, к конце концов, абсолютно логично вылились в ультиматум Брестского мира.

Главной целью развязанной Вильгельмом войны являлось достижение Германией гегемонии на европейском континенте, а для этого было необходимо добиться резкого ослабления России путем отторжения от нее Польши, Литвы, Прибалтики, Украины и Белоруссии, частичной аннексии и германизации этих территорий.

Так была ли у России альтернатива в 1914 году? Предположим, Николай II отказался бы начинать мобилизацию русской армии, тем самым не дав Германии повода для объявления России войны. Естественно, что после этого Сербия была бы раздавлена австрийской военной машиной, а ее территория была поделена между Австрией и Болгарией. В лучшем случае сербам был бы оставлен огрызок принадлежавшей им до войны территории, во главе которого было бы поставлено марионеточное, полностью подотчетное Вене правительство.

Всему миру была бы продемонстрирована сила Германии и слабость России, что, в свою очередь, привело бы к окончательному переходу части колебавшихся потенциальных союзников Антанты в немецкий лагерь. Прежде всего это коснулось бы позиции Румынии и Италии. Не говоря уже о том, что Берлин бесповоротно утвердился бы в Турции, окончательно еще до войны поставив под свой военный контроль Черноморские проливы.

А поскольку к тому времени вся политика правительства Вильгельма II уже была полностью направлена на достижение Вторым рейхом гегемонии на континенте, то в сложившейся ситуации с большой вероятностью можно было ожидать, что, разделавшись с Сербией, Берлин вновь прибегнет к очередной политической провокации, используя ее в качестве очередного повода для объявления войны. Причем сделано это будет в гораздо худших для Антанты условиях.

В любом случае Первая мировая война была для России вовсе не войной за Сербию или же Проливы, это были лишь ее побочные, второстепенные цели. Фактически же в августе 1914 года Николай Второй начал борьбу против первой волны зарождающегося нацизма, всеми силами стремившегося продолжить многовековую немецкую традицию — Дранг нах Остен, захватить западные земли России, германизировать и включить их в состав Миттельойропы. И поэтому мы с полным основанием можем считать, что именно Николай Второй начал ковать Великую победу над нацизмом, которую уже под руководством Сталина наш народ одержал в 1945 году.

Ю. ЖИТОРЧУК,

кандидат физ. — мат. наук

НЬЮ-ЙОРК. Выходящая в Бостоне газета «Крисчен сайенс монитор» опубликовала корреспонденцию из Москвы Фреда Уэйра, который, в частности, пишет: Кремль часто пытается представить Россию в качестве «энергетической сверхдержавы», но в настоящее время добыча нефти в стране снижается. Некоторые специалисты считают, что Россия, видимо, уже достигла пика добычи. Подчеркивая особую актуальность этой проблемы, новый кабинет премьер- министра Владимира Путина поставил на первое место в повестке дня своего заседания принятие пакета мер по преодолению кризисных тенденций в области нефтедобычи. «Это хороший первый шаг», — говорит Наталья Михалкова, эксперт по нефтегазовой отрасли из московской брокерской компании «Открытие». Подобно Венесуэле и Мексике Россия находится в сильной зависимости от нефти, доля которой в ВВП страны составляет 30 процентов, а в доходах государства — более двух третей. Сейчас Москва пытается исправить ситуацию, результат износа техники и применения старых технологий, высоких налогов на прибыль от добычи и продажи нефти, а также нехватки инвестиций в инфраструктуру нефтяной отрасли. На своем недавнем заседании президиум Совета министров, новой орган в структуре исполнительной власти, ввел налоговые каникулы на срок до 15 лет для российских компаний, осваивающих новые месторождения, и повысил ценовой порог, с которого начинается налогообложение, с нынешних 9 до 15 долларов за баррель. Нефтяные компании приветствовали эти меры, но эксперты говорят, что после того, как на протяжении почти двух десятилетий в постсоветский период нефтяная отрасль не получала достаточного внимания и разведочные работы почти не велись, эти меры могут оказаться недостаточными и слишком запоздалыми. После нескольких лет неуклонного подъема и достижения в октябре прошлого года постсоветского максимума в 9,9 млрд. баррелей в день, добыча нефти в России за первые четыре месяца текущего года упала на 0,3 процента, а экспорт нефти сократился /впервые за время правления Путина/ на 3,3 процента. Размеры разведанных запасов нефти в Росси являются государственной тайной, однако американское специализированное издание «Ойл энд гэс джорнэл» оценивает их примерно в 60 млрд. баррелей. При нынешних темпах добычи этих запасов /восьмых в мире/ хватит на 17 лет. Леонид Федун, вице-президент крупнейшей российской частной нефтяной компании «ЛУКОЙЛ», в интервью, которое он дал газете «Файнэншл таймс», сказал: «Добыча нефти в России достигла пика и, возможно, никогда уже не вернется на нынешний уровень». Это чревато серьезными проблемами для России, которая ведет разговоры об экспансии за пределы своего главного рынка — Европы — и выходе на рынки Китая, Японии и США. Дефицит предложения не затрагивает российскую газовую отрасль, которая обладает огромными запасами и пользуется благоприятным налоговым режимом. Цены на газ растут на мировом рынке вместе с ценами на нефть, но в России только одна компания — принадлежащий государству гигант «Газпром» — обладает монополией на экспорт. «Дела у газодобытчиков идут относительно хорошо. Налог на экспорт газа имеет фиксированную ставку и не повышается, когда цены идут вверх», — говорит Михалкова. В то же время прибыли от нефти облагаются почти 90-процентным налогом, за счет которого наполняется государственная казна.