– Каким образом?

– Сила бывает направлена также и в землю. Есть линии Силы, проходящие под землей, близко к поверхности. Сами по себе они слабы, но в месте пересечения двух или более линий можно многое сделать. Это было известно древним карнионцам, они отмечали такие пересечения. А одно из таких мест расположено неподалеку от Нессы.

– А эти места пересечения… Вратами заодно не являются?

– Да. – Он хотел что-то еще добавить, но осекся.

– Значит, ты решился, – медленно произнесла Анкрен. – Сидел здесь в номере, приучал себя к Камню, а Камень к себе…

– Не знаю. Наверное… А что скажешь ты?

– Что я могу сказать? – Анкрен впервые за все время разговора подняла глаза. – По-моему, мы подзадержались в Нессе.

– Значит, ты согласна? – Мерсер легко поднялся на ноги, как будто и не было этих дней мнимой апатии. – По-иному и быть не могло. Для таких, как мы, сидение на месте губительно. Уходим сегодня же.

– Нет. – Анкрен подошла ближе, закинула руки ему на плечи. – Лучше завтра. Завтра утром…

Когда позади остались сады и виноградники, окружавшие Нессу, уже опустился вечер. Красные и желтые от цветов и охристой почвы холмы стали бурыми. Копыта стучали по земле, уже высушенной весенним солнцем. Всадники свернули с проезжей дороги, но лошади шли все так же ровно. Это была обжитая земля, хоть и не все в ней обстояло благополучно.

Слишком давно обжитая.

Прежде эти развалины были красивой виллой, без всяких сторожевых башен, но со множеством пристроек, предназначение которых забылось. Как забылось то, что строили здесь задолго до возникновения виллы. Все это рухнуло при землетрясении, но вилла запустела еще раньше. Владела ли ею одна из старых семей Карнионы, тихо сгинувшая в безоглядной гордыне, или какие-нибудь князья от торговли, одурев от вечного праздника жизни в Древней Земле, пустили по ветру состояние и удрали туда, где не маячили призраки Нумеллы, – какая разница?

Развалины заросли терном и можжевельником, трава летом вырастала по пояс, но отчего-то окрестные крестьяне ее не косили и не пасли здесь коз.

Анкрен попыталась вспомнить, те ли это руины, которые они видели, подъезжая к Нессе со стороны Открытых Земель, или другие, похожие – ведь землетрясение порушило немало строений вокруг Нессы.

Впрочем, это уже не имело никакого значения.

Из дымки выплыл месяц – в точности такой, как тот, что носила в своей прическе женщина, чей пепел развеялся по ветру в Галвине. Острые черные тени легли на склон холма.

– Дальше верхом не получится. – Мерсер спешился и бросил поводья Бальзана. Анкрен последовала его примеру.

– Здесь простимся или наверху? – Она изо всех сил старалась, чтобы голос не срывался, но это плохо удавалось.

Мерсер резко обернулся.

– Что значит «простимся»?

– Разве ты не уходишь? – Ну и пусть, к чертовой матери, голос дрожит и гортань сжимает то ли плач, то ли смех.

– Мы уходим… – Он понял, в чем дело, и улыбнулся. – Так ты решила, что я собираюсь оставить тебя? Сумасшедшая женщина. Я хотел, чтобы мы ушли вместе.

– Ты забыл, что я не такая, как ты. Я не могу пересечь преграду между мирами.

– Ничего я не забыл. Но я уверен: моей силы хватит на нас обоих. Какие бы дороги ни ждали впереди, мы сможем пройти по ним вместе.

– Наверное. – Она сглотнула, как будто следующие слова застряли в горле. Анкрен произнесла их так тихо, что Мерсер не сразу услышал и успел сделать несколько шагов вверх по склону. А услышав, не поверил своим ушам. – Но я не хочу идти.

– Ты понимаешь, что говоришь? – Он снова остановился. – Я знаю – трудно свыкнуться с этим. И ты боишься; конечно, боишься. Но ты будешь рядом со мной, и я смогу тебя защитить.

– Разумеется, – отозвалась она. – Только не это главное. Я говорила тебе, почему не могу уйти отсюда. Ни за море, ни в другую страну. Никуда.

– Я помню. И ты сама себе противоречишь – потому что не видишь очевидного. Тебе кажется, что твои родные без тебя погибнут и ты призвана их защищать. Но у твоей дочери есть приемные родители, а у твоей матери – ее Бог. Они привыкли обходиться без тебя. А мне ты нужна, так же как и я тебе.

– Это правда. Но это ничего не меняет. Я не могу объяснить тебе… хотя никто не был мне так близок, как ты. Но это все равно. Я приняла решение там, в гостинице, и пусть так и остается. Ты тоже принял решение, и я не хочу тебя останавливать. Ты должен идти – иди. И не надо меня убеждать. Потому что если я соглашусь… это будет хуже всего.

Мерсер знал ее привычку внезапно менять решения и поступать наперекор прежним утверждениям. И сейчас он надеялся, что Анкрен поступит так же.

– Идем, – сказал он.

Она двинулась за ним. Может быть, ею тоже руководила надежда – что у него ничего не получится.

Продираясь сквозь кустарник и сорную траву, они поднялись на холм. Анкрен ощутила, что не слышит иных звуков, кроме шума шагов и шелеста ветвей. Птицы молчали, и мелкое ночное зверье не подавало признаков жизни. Должны же быть в этих краях, где давно перебили лис и волков, кролики и полевые мыши?

Ограда виллы обрушилась, и от ворот осталась лишь арка, треснувшая по своду, – там не хватало замкового камня. Мерсер взглянул вверх, точно увидел знамение. Месяц скрылся, но даже во тьме Мерсер безошибочно видел на другой стороне двора проем на месте сорванной двери. А за проемом обозначился коридор. Просто коридор дома – если не считать того, что иногда по нему растекались лучи лунного света, проникавшие сквозь проваленную крышу.

– Осторожно, – услышала Анкрен, когда они переступили порог. Никаких мистических опасностей Мерсер не подозревал. На вилле местами провалились не только потолки, но и полы, и в темноте пришелец рисковал и ногами, и шеей.

– Лучше возьми меня за руку.

Это прозвучало как пароль. Анкрен подчинилась и, как ребенок за взрослым, пошла вслед за Мерсером.

Как ни странно, здесь не пахло затхлостью, как в давно пустующих зданиях. Может быть, потому, что здание пустовало слишком давно. Каменные плиты, сорванные с места, торчали под немыслимыми углами, казалось: чуть прикоснись, и все обрушится. За очередным поворотом пол не просто просел – там зияла расселина, похоже пересекавшая фундамент, потому что здесь Анкрен почувствовала запах сырой земли. Но Мерсер безошибочно отыскал, как обойти провал, – за нагромождением камней обнаружилась уцелевшая часть деревянного настила, покрывавшего пол. Дубовые доски не сгнили за многие десятилетия, а словно бы закалились. Остальная часть здания сохранилась лучше – и как раз поэтому, из-за уцелевшей кровли, стало темнее.

Мерсер выпустил руку Анкрен.

– Что… уже? – пробормотала она.

– Нет. Еще есть время решить, чего ты действительно хочешь. Остаться со мной, увидеть новый мир и новую жизнь или…

– Или.

– Значит, все, что было между нами в этот год, – ошибка?

– Все было правильно. И будет. Ты должен спасать свой мир, я – возвращаться к своей семье.

– Но… – он ухватился за эту мысль, как за спасительную, – я не собираюсь там оставаться навсегда. Мы могли бы вернуться… могли бы отправиться в новые странствия.

– Верно. Ты можешь. Я помню, как ты говорил: «Таким, как мы, не суждена ни семья, ни дом, наша жизнь в странствиях…»

– Я говорил о нас с тобой.

– Ты говорил о таких, как ты. У тебя есть великая Сила, а сейчас она увеличится еще больше. А я… один раз ты уже обманулся во мне. Сейчас ты не хочешь думать об этом. Но если я останусь с тобой, то, что я не из твоих соплеменников, еще скажется.

– Мне все равно, кто ты.

– Ошибаешься. Ты хочешь, Арвад, – она впервые назвала его по имени, – повторить историю твоих родителей. Но мы – не они.

Он помолчал немного, и Анкрен знала, что в темноте он не сводит с нее глаз.

– Стоит тебе сказать одно лишь слово…

– Я уже сказала его: уходи!

– Ты пожалеешь.

– Значит, такова моя судьба. Первую половину жизни я жалела о том, что сделала, вторую – буду жалеть о том, чего не сделала.