– Ну… – Ларком замялся. – Это зависит от обстоятельств. Обычно отдать подобный приказ может лишь орденский брат высокого ранга, как я… но бывают исключения, когда речь идет о жизни и смерти. – Он испустил тяжкий вздох. – Вы невольно напомнили мне о печальной странице моей жизни. Тогда я готов был прибегнуть к этому праву, нарушить орденский устав ради спасения жизни, но – увы!

– Вам не позволили это сделать?

– Все было гораздо трагичнее, и виноват в этом не устав ордена, а Гейрред Тальви, принесший столько горя всему Эрду.

– Вот как?

– Не помню, говорил ли я вам, что глубоко любил женщину, которая, к своему несчастью, была с ним связана. Когда стало ясно, что авантюра Тальви увлечет к гибели не только его, я бросился к ней. Меня могли изгнать из ордена, могли убить – но я хотел спасти Нортию любой ценой. Я загнал коня, но успел в замок Тальви прежде, чем его заняли кирасиры. Я просил, я умолял Нортию укрыться на орденском корабле, но все напрасно. «Простите, мой рыцарь без страха и упрека! – говорила она, заламывая руки. – Я не могу принять вашу жертву. Ах, если бы я была свободна от обязательств и могла следовать велению своего сердца! Но я скована цепями тяжелее железных и крепче алмазных, имя которым „долг“. И я останусь верна тому, кому обязана жизнью, в могуществе ли он пребывает или в скорби».

Мерсер снял маску и, склонив голову к плечу, вгляделся в озаренное вдохновением лицо приора.

– Потом она поцеловала меня в лоб и сказала…

– «Тебе по морде дать или так уйдешь?» – скучно произнес Мерсер.

– Что?! – Ларком поперхнулся, не веря своим ушам. Потом побагровел. – Да как вы смеете… – Рука его потянулась к эфесу шпаги.

– На самом деле она именно это сказала, не так ли?

Не дожидаясь ответа, Мерсер повернулся и зашагал прочь. Потому что ответ ему был не нужен.

– Ларком действительно загнал коня по пути в замок. Когда удирал с поля боя. А ее он правда хотел спасти… вместе с собой. И довольно о нем. Теперь я рассчитался по всем долгам.

– Нет.

Мерсер с удивлением взглянул на Анкрен, сидевшую за столом. Сегодня она не покидала гостиницы. Как будто его возрожденная деятельность отняла силы у нее. Или Анкрен так выглядела.

– И кто же мой кредитор?

– Я. – Прежде чем Мерсер успел переспросить, она продолжила: – Я хочу узнать, кто ты такой, Арвад Тальви.

– Но ты знаешь. Ты сама назвала имя.

– Я знаю, что ты – сын неудавшегося герцога, наемный ищейка и мужчина, с которым я сплю. Но не только. Ты кто-то еще. Или мне следует сказать: «что-то»?

Мерсер молчал.

– Ты очень ловко провел добрую госпожу Омаль, при всей ее проницательности. Она предложила тебе честный обмен: рассказ за рассказ. Однако ты вытянул из нее то, что хотел, и не открыл ей ничего. Или почти ничего. Я могла бы сказать, что так же ты поступил и со мной. Но это неправда: я сама говорила, что не хочу слышать о твоем прошлом. И мою историю ты не выпытывал ни силой, ни хитростью. Однако я давно замечала, что ты отличаешься от других людей. Чем – точно определить не могу: похоже, ты сильнее, быстрее соображаешь, кажется, все чувства у тебя обострены… Я не придавала этому значения, должно быть, каждая женщина видит таким мужчину, которого любит. Но после того, как этот треклятый камень ожил в твоих руках, я не могу притворяться, что ничего не было, или убеждать себя, что дело не в тебе, а в камне.

– Не совсем так… И ты не говорила раньше, что любишь меня. Признай, что этих слов я тоже не добивался ни силой, ни хитростью. Но я не об этом… Я ничего не рассказывал тебе не потому, что не доверял. Правда слишком невероятна, ты сочла бы ее выдумкой. Хотя, может быть, я ошибаюсь и ты сумела бы понять. Если в этом мире кто-то способен понять, так это ты…

– Потому что я умею наводить морок?

Мерсер покачал головой.

– Потому что ты из Брекингов.

– При чем здесь моя родня?

– Вы обладаете нужными знаниями. – Мерсер опустился на постель, прислонился к стене, придвинул к себе сумку. – В вашей семье должна была сохраняться такая рукопись: «Хроники утерянных лет»…

– Да. Это отдельная история – кто эту книгу написал и как она к нам попала. Я не читала ее. Но мой отец читал. Так что я, в общем, знаю, про что там.

– Значит, для тебя не новость, что Заклятые Земли стали такими после того, как в древности туда прорвались выходцы из иных миров, впоследствии называемые Темным Воинством.

– По крайней мере, автор «Хроник» так утверждает. И еще – что они были чудовищами только по нашим меркам, а на самом деле несчастными тварями, попавшими туда, где им не место.

– В общем так. И еще там сказано, что живой человек пройти между мирами не может. Наверное, это правильно по отношению к тем мирам, откуда явилось Темное Воинство. Но есть другие миры, более сходные с этим, так же как жители их похожи на людей. Но для тех, кто обладает большими возможностями, пребывание в мире, где проявления Силы возможны, мучительно.

– Зачем ты мне рассказываешь эти старые сказки?

– Затем, что это присказки. Не только чудовища проходили через врата между мирами. Те, о которых я говорю, прошли их не по своей воле. Их выслали туда, где они должны были утерять большую часть своей Силы, а заодно и память на различный срок. Было это несколько столетий назад, и никого из них давно нет в живых. Вернуться им было нельзя, но на их потомков этот запрет не распространялся, при соблюдении некоторых условий…

– Погоди, ты хочешь сказать…

– Да. Кто-то из потомков изгнанников не ведал о своем происхождении, кто-то знал. Как мой отец. И он считал, что должен вернуть свое наследство, восстановить утерянные знания. Видишь ли, изгнанники обладали даром наследственной памяти, но он передавался по женской линии. Мой отец вел свое происхождение по мужской. То, что он не мог вспомнить, он пытался узнать. И по всему миру разыскивал других потомков изгнания. Так он нашел мою мать – как раз тогда, когда ей должны были отрубить голову. Однако он успел ее выкупить.

– Вот почему тебя так задела история Куаллайда?

– Ну, там все было по-другому. Отец посвятил ее в свои планы, которые ее, прямо скажем, в восторг не привели. Но когда начались смута и война, их объявили вне закона, они оказались обложены со всех сторон, мать решила, что иного пути, чем путь изгнанников, у них нет. И когда я сказал Марии Омаль, что они бежали в далекую страну, то несколько исказил истину. В другой мир они бежали. А вот когда я тебе говорил, что я не из этого мира, то именно это имел в виду. Дословно. Ты мне веришь? – Она промолчала. – Я бы тоже не поверил.

– Ты сказал про какие-то условия, которые надо было соблюсти.

– Да. В том мире известно было два средоточия магических сил. Арка между мирами, огражденная от людей, и ее противовес – Хрустальный собор в городе Астарени. Изгнанники должны были войти в собор Астарени.

– И они вошли?

– Нет. Я вошел. – Мерсер немного помолчал. – Видишь ли, для моих родителей тогда было важнее обустроиться на новом месте, чем возвращать утерянное наследство. И они в Астарени так и не попали. Да и я туда не стремился. Но когда я все же вошел в собор Астарени, уже после их смерти, то не по своей воле. Потому что мир, куда они попали, был уже не тем, откуда изгнали наших предков. Когда-то он был миром великой магии. То, что мы называем чудесами, составляло повседневную жизнь. Но постепенно магия стала отмирать. Чем дальше, тем больше этот мир уподоблялся тому, в котором живешь ты. Конечно, различия сохранились. Например, здешняя вера в единого Бога показалась бы там забавным курьезом. Там знают множество богов, что не мешает столь же часто нарушать их заветы, как здешние пренебрегают заповедями своей религии. Там нет огнестрельного оружия. Не изобрели. В мире, где слишком долго воевали с помощью магических сил, еще не додумались употребить для этой цели порох. Хотя обычное оружие совершенствуют.

– Вот почему ты предпочитаешь балестр пистолету…