Колин был мастером решительных перемен. Он идеально подошел бы на роль любовника и уже несколько раз сам предлагал мне это, как в общей форме, так и выдвигая собственную кандидатуру. Но в настоящее время ему, похоже, нравились девушки лет на десять – пятнадцать моложе тетушки Маргарет. А меня… меня он слишком хорошо знал. Нет, мне требовалась радикальная перемена. Колин – хороший друг, а это гораздо ценнее, чем его тело. К тому же теперь у него имелось маленькое круглое пузцо вместо мускулистого плоского живота, который я все еще помнила, и не все зубы были своими – хоть мы никогда это не обсуждали, я знала, что ему пришлось поставить мост. Нет уж, коль скоро я собираюсь завести любовника, он должен являть собой образец красоты. Ну, если не являть, то хотя бы максимально приблизиться к нему. Роджер – не красавец. В сущности, он и друг-то так себе. Я расправила плечи. С Роджером надо расстаться.

Memento torpidus, напомнила я себе и вернулась домой, ощущая, что жизненной энергии куда больше, чем было, когда я выходила из дома утром.

Всем красивым членам команды нашего корабля приходилось приглашать на танцы одиноких дам средних лет, во время которых они бросали через подбитые ватой и расшитые золотыми блестками плечи своих партнерш влюбленные взгляды па пас, немногочисленных девушек моложе шестидесяти. Вопиющая несправедливость!

Но вот я на месте. Нью-Йорк, Нью-Йорк! Надеюсь, ты тоже не скучаешь. И спасибо тебе, милая моя тетушка Маргарет, за все.

Я повела Колина в ресторан «Кенсингтонская площадь», потому что никогда там не бывала, потому что заведение было дорогое и приличное – но главным образом все же потому, что дорогое.

– Никогда не думал, что для тебя это важно, – сказал он мне, когда я позвонила и назначила время и место.

– Колин, – ответила я, – мне нужно кое-что с тобой обсудить.

– Прекрасно. – Он явно насторожился.

Мой весенний гардероб не производил ошеломляющего впечатления. У меня было несколько нарядов «на выход»: весьма унылые блузки с юбками и «вечерний туалет», едва ли заслуживавший столь пышного названия, – просто маленькое черное платье de reigueur.[5] Происхождение большинства остальных вещей имело прямое отношение к «Гэпу».[6] Летняя одежда выглядела чуточку повеселее, но для бирюзовой марлевки или шелковых шаровар было еще недостаточно тепло, к тому же «Кенсингтонская площадь» – не набережная для прогулок. Я остановилась на аскетическом образе. Гладко зачесанные назад и собранные тугим узлом волосы, пара круглых перламутровых серег – остались от Сасси, – белая креповая блузка и вельветовые брюки. Колин сказал, что я выглядела так, словно собралась на деловой ленч.

– Впрочем, серьги мне нравятся, – добавил он, открывая передо мной дверь ресторана. Это был единственный атрибут одежды, который мне не принадлежал. Я едва сдержалась, чтобы не зарычать.

Для начала мы оба заказали острую закуску из устриц в раковинах морского гребешка. В качестве основного блюда ему бифштекс, мне жаркое из утки и бутылку белого бургундского. Народу в ресторане было полно, и нас предупредили, что придется немного подождать.

– К сожалению, – сообщил нам официант в длинном белом фартуке, – кое-кто не вышел на работу, так что мы не в полном составе. Сообщаю это на тот случай, если у вас назначена деловая встреча на ближайшие часы. – Произнося все это, он смотрел исключительно на меня. Колин был в чудесном, но совершенно неофициальном пуловере и вельветовых брюках. Уж его-то никто бы не заподозрил в том, что он собрался на официальное мероприятие. Я улыбнулась официанту и сказала:

– Не беспокойтесь, у нас уйма свободного времени, – но после того, как тот ушел, как бы невзначай расстегнула верхнюю пуговицу на блузке.

– Так гораздо лучше, – ободряюще заметил Колин. – Когда что-то чуть-чуть приоткрыто, вид более волнующий и интригующий, чем когда все пуговицы застегнуты или, наоборот, все напоказ.

– Значит, ты поэтому зачесываешь волосы именно так, как сейчас, и не носишь шляпу? – съязвила я.

– Не понял? – Он с улыбкой посмотрел в сторону.

– У тебя небольшая плешь, – безжалостно пояснила я, глядя на его шевелюру, – только-только начинает просвечивать в одном месте – ровно настолько, чтобы создать впечатление интригующей таинственности.

– Теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю совсем молоденьких женщин? – укоризненно спросил он.

Мы чокнулись, глядя друг на друга с искренней симпатией.

– Как бы то ни было, я не уверена, что хочу выглядеть загадочной и интригующей.

– Конечно, хочешь. Все женщины этого хотят. Просто ты так устроена: все спрятано под одеждой и заправлено куда следует. А ведь именно загадка, таящаяся в вас, делает нас такими опасными…

– Ты мне не кажешься опасным.

Колин оперся подбородком на ладонь и мрачно уставился на меня.

– На твоем месте я бы не ходил вокруг да около, высказывая подобные сентенции.

– Я здесь не для того, чтобы флиртовать, – поспешно возразила я.

– Это очевидно. Для этого на тебе слишком много пуговиц.

К тому времени когда принесли закуски, мы выпили почти все вино, и я предложила заказать теперь красного.

– Идет, – согласился Колин.

После того как я сообщила ему о своем решении, вид у него стал озадаченный и в то же время смущенный.

– Любовник на год, – задумчиво повторил он. – Звучит как «яйцо, сваренное в течение трех минут, всегда будет приготовлено должным образом». Как можно планировать точный срок, ведь это зависит от множества обстоятельств – прежде всего от того, насколько свежее яйцо тебе попалось?

Я хихикнула:

– Свежайшее. Я желаю, чтобы он был максимально свежим.

– Ах, так, значит, мы говорим о твоем романе с мужчиной, – догадавшись наконец, сухо заметил он.

Мне расхотелось смеяться.

– Колин! Ты недостаточно серьезен. У меня уже был роман с мужчиной. С Роджером.

Он взглянул на меня поверх бокала.

– Я имел в виду любовную связь.

– Это и есть… это и была любовная связь.

– Это был позор. Вот ты мне скажи…

– Что?

– Почему ты не завела себе настоящего любовника?

– Ты же знаешь, из-за Сасси. – Я рассмеялась несколько нервно. – Тебе прекрасно известно, что девочка… Ну, мне было гораздо проще не иметь любовника, вот и все.

– Мне кажется, что ты до сих пор не можешь избавиться от чего-то, о чем давно пора забыть. Если это то, что сделал Дики с твоей сестрой, то таких, как Дики, – один на тысячу, к тому же он был тогда слишком молод.

На несколько мгновений тень наползла на меня, поглотив всю бодрость и решимость. Я словно воочию снова увидела очаровательную мальчишескую улыбку Дики, услышала смех Лорны, а потом увидела их держащимися за руки и тут же услышала скрежет металла и визг тормозов. Я постаралась прогнать видение.

– Что бы там ни было, с этим покончено, – заявила я. – Кроме того, я считала тебя экзистенциалистом.

– Я и есть экзистенциалист.

– То есть мужчина есть не что иное, как то, чем он является в данный момент?

– Совершенно верно.

– Это относится и к женщинам. Возможно, Сартр так и не думал, но Симона думала наверняка. До сих пор я была тетушкой Маргарет. А теперь собираюсь завести любовника. И давай за это выпьем. – Я подняла бокал.

С минуту Колин казался совершенно серьезным.

– Это может оказаться не просто игрой, знаешь ли. Ты должна отдавать себе отчет в том, на что идешь. Люди очень ранимы.

– Колин, мне скоро сорок. И у меня в прошлом были связи.

– Со мной, например, – сказал он. – Я был у тебя последним. Ты сама так сказала. – Он протянул мне руку. – Роджер, разумеется, не в счет.

– С экзистенциальной точки зрения правильно. Но теперь будет еще один.

– И как ты собираешься искать этого «жеребца пагод»?