Раппард замечает, что городское большинство делает это не в «абсурдном убеждении, что оно, таким образом, увеличивает свой доход». Напротив,

«довольно целенаправленно и открыто политические партии жертвуют немедленным ростом материального благосостояния своих членов с целью предотвратить или хотя бы замедлить полную индустриализацию страны. Более сельскохозяйственная, хотя и более бедная Швейцария – это на сегодня доминирующее желание швейцарского народа». [24]

Здесь важно то, что Мизес не только как праксиолог, но даже и как либерал-утилитарист не может ни слова возразить против таких государственных мер, так как большинство народа учитывает праксиологические следствия и готово их претерпеть для достижения целей, отличных от благосостояния и процветания.

Более того, существуют виды правительственного вмешательства, которые не имеют малый или не имеют вовсе накопительного эффекта и которые могут даже оказывать очень малое влияние на снижение производительности или благосостояния. Давайте вновь предположим - и это предположение с учетом исторических фактов не будет слишком притянутым за уши – что подавляющее большинство в обществе ненавидит рыжеволосых. Предположим также, что рыжеволосых в обществе очень мало. Большинство решает, что очень желает казни всех рыжих. Вот, пожалуйста. Казнь рыжих имеет высокую ценность для подавляющего большинства в обществе; рыжих немного, поэтому значительного снижения производительности не произойдет. Как Мизес теперь может опровергнуть эту политику, как праксиолог или как либерал-утилитарист? Я утверждаю, что никак.

Мизес делает еще одну попытку утвердить свою позицию, но еще менее успешную. Критикуя аргументы сторонников правительственного вмешательства, основанные на равенстве и других моральных соображениях, он отрицает их как «эмоциональные высказывания». После еще одного подтверждения, что «праксиология и экономисты … нейтральны по отношению к любым моральным заповедям» и заявляя, что «тот факт, что подавляющее большинство людей предпочитает большее количество материальных благ меньшему - это историческая данность и ей нет места в экономической теории», он делает вывод, настаивая на том, что «те, кто не согласны с выводами экономической теории должны оспаривать их аргументировано, а не … обращаясь к произвольным, предположительным этическим стандартам». [25]

Но я утверждаю, что это неверно, так как Мизес должен признать, что никто не может принять решение относительно любой политики без вынесения этического или ценностного суждения. Но если это так, и поскольку Мизес считает все ценностные суждения и этические стандарты произвольными, как он может денонсировать эти конкретные этические суждения как «произвольные»? Далее, едва ли корректно для Мизеса отрицать эти суждения как «эмоциональные», так как для него, как для утилитариста, разум не может быть источником этических принципов, и которые, следовательно, устанавливаются только субъективными эмоциями. Бессмысленно Мизесу и требовать от своих критиков «разумной аргументации», так как он сам отрицает, что разумная аргументация может использоваться для создания этических ценностей. Более того, человек, чьи этические принципы приводят его к поддержке свободного рынка, также будет отвергнут Мизесом как равно «произвольный» и «эмоциональный», даже если тот учитывал законы праксиологии перед принятием этического решения. И, как мы видели выше, большинство людей стремится, во всяком случае, в некоторой степени, к целям, более возвышенным, нежели их собственное материальное благосостояние.

Итак, хотя праксиологическая теория чрезвычайно полезна в обеспечении информации и знаний для формирования экономической политики, самой по себе ее не может быть достаточно для вынесения экономистом ценностных суждений или защиты любой общественной политики. Более конкретно, ни праксиологической экономики, ни либерального утилитаризма Мизеса не достаточно для доказательства принципа laissez faire и экономики свободного рынка. Для этого доказательства необходимо выйти за пределы экономики и утилитаризма и установить объективную этику, которая утверждает приоритетную ценность свободы и морально осуждает все формы этатизма, от эгалитаризма, до «казни всех рыжих», а также и жажду власти и удовлетворение зависти. Для полного утверждения свободы, ученый не должен быть методологическим рабом любой цели, которая может понравиться большинству публики.

Примечания:

1. Для ознакомления с основами критики утилитаризма в контексте альтернативы этики основанной на естественном законе см. Wild, Pluto's Modern Enemies and the Theory of Natural Law (Chicago: University of Chicago Press, 1953); Henry B. Veatch, For An Ontology of Morals: A Critique of Contempora y Ethical Theo y (Evanston, Ill.: Northwestern University Press, 1971). На тему неадекватности утилитаризма в качестве либертарианской политической философии см. Herbert Spencer, Social Statics (New York: Robert Schalkenbach Foundation, 1970) pp. 3-16.

2. Предшествующую критику утилитаристских подходов в данной работе см. стр. 11-13 выше.

3. А что если больше счастья в терминах утилитаристов может быть приобретено путем следования желаниям меньшинства? Дискуссию по этой проблеме см. Peter Geach, The Virtues (Cambridge: Cambridge Univeristy Press, 1977), pp. 91ff.

4. Felix Adler, "The Relation of Ethics to Social Science," in H.J. Rogers, ed., Congress of Arts and Science (Boston: Houghton Mifflin, 1906), vol. 7, p. 673.

5. Более того, некоторые предпочтения, к примеру, чьи-либо потребности наблюдать страдания невинных, представляются объективно аморальными. Однако утилитаристы должны утверждать, что их также следует количественно учитывать наряду с наиболее безобидными и альтруистическими предпочтениями. Я обязан данным замечанием д-ру Дэвиду Гордону.

6. Расширенный анализ отношений между экономикой, ценностными суждениями и правительственной политикой см. Murray N. Rothbard, "Praxeology, Value Judgments, and Public Policy," in E. Dolan, ed., The Foundations of Modem Austrian Economics (Kansas City: Sheed and Ward, 1976), pp. 89-111.

7. Принцип единогласия, как будет показано ниже, не может удержать экономиста и от принятия его собственных ценностных суждений, таким образом, разрушая его «свободу от ценностей»; так как, даже просто разделяя общие ценности, он уже выносит ценностное суждение.

8. Индивиды демонстрируют части своих шкал полезности, когда производят свободные рыночные обмены, но правительственные действия, конечно же, не являются рыночными явлениями. Дальнейший анализ этого вопроса см. у Walter Block, "Coase and Demsetz on Private Property Rights," Journal of Libertarian Studies 1 (Spring 1977): 111-15. Дополнительно по поводу концепции демонстрируемых предпочтений против теории общественной полезности см. Rothbard, "Praxeology, Value Judgments, and Public Policy"; и Murray N. Rothbard, Toward A Reconstruction of Utility and Welfare Economics (New York: Center for Libertarian Studies, 1977).

9. William D. Grampp, The Manchester School of Economics (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1969), p. 59. See above, p. 60. См. также Murray N. Rothbard, "Value Implications of Economic Theory," The American Economist (Spring 1973): 38-39.

10. James M. Buchanan, in Buchanan and Warren J. Samuels, "On Some Fundamental Issues in Political Economy: An Exchange of Correspondence," Journal of Economic Issues (March 1975): 27f.

11. Gertrude Himmelfarb, Lord Acton (Chicago: University of Chicago Press, 1962), p. 204.

12. Samuels, in Buchanan and Samuels, "Some Fundamental Issues," p. 37.

13. Этот раздел адаптирован из моей работы "Praxeology, Value Judgments, and Public Policy."

14. Постановку данного вопроса см. у William E. Rappard "On ReadingVon Mises," in M. Sennholz, ed., On Freedom and Free Enterprise (Princeton, N.J.: D. Van Nostrand, 1956), pp. 17-33.

15. Ludwig von Mises, Human Action (New Haven, Conn.: Yale University Press 1949)' p. 879.