Далее предположим, что мы имеем ту редкость - необычно четкий случай, в котором государство фактически пробует защитить собственность одного из ее граждан. Гражданин государства А путешествует или вкладывает деньги в стране В, а затем государство В нападает на него или конфискует его собственность.

Разумеется, наш либертарианский критик может наконец заявить, что это явный случай, когда государство А должно угрожать или начать войну против государства В для того, чтобы защитить собственность «его» гражданина. Так, согласно аргументу, государство взяло на себя монополию на защиту своих граждан, оно в таком случае обязалось идти на войну от лица любого гражданина, и либертарианцы должны поддержать эту войну, как справедливую.

Но опять же, каждое государства имеет монополию на принуждение, и, следовательно, на защиту, только на своей территории. Оно не имеет такой монополии – фактически не имеет власти вообще – на любой другой территории. Поэтому, если житель страны А переедет или вложит капитал в страну В, либертарианец может поспорить и сказать, что он таким образом принимает риски общения с государственным монополистом страны В, и будет аморально и преступно для государства А увеличивать налоги с людей в стране А и убивать невиновных людей в стране В, защищая собственность путешественника или инвестора. [3]

Следует также указать, что не существует защиты от ядерного оружия (кроме нынешней «защиты» - угрозы «взаимного гарантированного уничтожения»), поэтому государство не может выполнить любую функцию международной защиты, пока существует такое оружие.

Тогда либертарианская цель, несмотря на специфические случаи каждого конфликта, - оказать давление на государства, чтобы оно не начинало войн против других государств, а если война разразится, то оказать давление, чтобы был запрошен мир, прекращен огонь, разработано соглашение о мире – все настолько быстро, насколько это физически возможно. Эта цель, то есть идеал, что ни одно государство не нападет на территорию другого, то, что сейчас называется «мирное сосуществование» государств, кстати, поддерживалась в старом международном законе 18 и 19 веков.

Однако предположим, что несмотря на либертарианскую оппозицию, война началась, и воюющие государства не собираются договариваться о мире. Какова тогда будет либертарианская позиция? Ясно, что уменьшить возможности нападения против невинных гражданских жителей в максимально возможной степени. Старое международное право имело два превосходных установления, направленных на эту цель: «законы войны», и «законы нейтралитета» или «нейтральные права». Законы нейтралитета были созданы для того, чтобы сохранить любую начавшуюся войну строго ограниченной для самих воюющих государств, без нападений на другие государства, а в особенности на людей других наций. Следовательно, важность таких важных, а сейчас забытых американских принципов, как «свободы морей» или строгих ограничений прав воюющих государств и подавление нейтральной торговли с вражеской страной. Вкратце, либертарианская позиция – побудить воюющие государства полностью соблюдать права нейтральных граждан.

По их мнению, «законы войны» были созданы для того, чтобы как можно больше ограничить нарушение воюющими государствами прав гражданского населения соответствующих воюющих стран. Как пишет британский юрист Ф.Дж.П. Виель:

«Фундаментальный принцип этого кодекса было то, что военные действия между цивилизованными людьми должны быть ограничены вооруженными силами, фактически в ней занятыми… Это провело различия между воюющими и невоюющими, устанавливая, что единственное дело воюющих – воевать друг с другом, и, следовательно, невоюющие должны быть исключены из театра военных действий». [4]

Осуждая все войны, независимо от мотива, либертарианец знает, что могут существовать различные степени вины государств в конкурентной войне. Но его важнейшим мнением является порицание участия в войне любого государства. Следовательно, его стратегия – оказание давления на все государства, чтобы они не начинали войн и не участвовали в войнах, остановка уже начатых войн, и для любой продолжающейся войны - уменьшение масштабов ущерба, наносимого гражданскому населению, будь оно своим или вражеским.

Один вывод либертарианской стратегии мирного сосуществования и ненападения между государствами – строгое воздержание от любой иностранной помощи, помощи от одного государства другому. Любая помощь, оказанная государством А государству В (1) повышает налогообложение людей страны А, и (2) усугубляет подавление государством В его собственных подданных.

Рассмотрим теперь, как либертарианская теория обращает к проблеме империализма, который может расцениваться как агрессия государства А по отношению к людям страны В и последующего сохранения этого правления. Это правило может быть распространено в стране В, прямо или косвенно через марионеточное правительство. Революция людей в В против имперского правления А (или за или против подданного В), разумеется, законна, при условии опять же, что революционный огонь будет направлен только против правителей. Консерваторы – и даже некоторые либертарианцы - часто поддерживали то, что западный империализм над неразвитыми странами должен поддерживаться как более надежное средство защиты прав собственности, чем любое местное правительство. Но во-первых, суждение, следующее из статус кво, является чисто теоретическим, тогда как притеснение людей существующим имперским правлением в стране В – реально и преступно. Во-вторых, этот анализ пренебрегает ущербом от империализма, который несут западные налогоплательщики, которые несут расходы и обременены платой за захватнические войны, а затем и платой за поддержание имперской бюрократии. Даже только на последнем основании либертарианец должен осудить империализм. [5]

Означает ли оппозиция всей межгосударственной войне, что либертарианец никогда не поощрит изменение географических границ, что он выступает за замораживание несправедливых территориальных режимов? Конечно, нет. Предположим, например, что гипотетическое государства Уолдавия напало на Руританию и захватило западную часть страны. Жители западной Руритании теперь желают воссоединятся с собратьями (возможно потому, что они желают по-прежнему использовать их родной язык). Как этого достичь? Есть, конечно, путь мирных переговоров между властями, но предположим, что империалисты Уолдавии непреклонны. Или либертарианцы Уолдавии могут оказать давление на их государство, чтобы оставить завоеванные земли во имя справедливости. Но допустим, что это тоже не происходит. Что тогда? Мы все еще должны поддерживать незаконность установки государства Руритания на войну с Уолдавией. Законными методами географического изменения являются: (1) революционные восстания угнетенных жителей западной Руритании, и (2) помощь частных групп жителей Руритании (или помощь от союзников Руритании в других странах) западным повстанцам – в форме оснащения и/или волонтеров.

И, наконец, мы должны сослаться на внутреннюю тиранию, которая является неизбежным сопровождением межгосударственной войны, тиранию, которая обычно задерживается надолго и после войны. Рэндольф Борн осознал, что «война – это здоровье государства». [6] В войне государство приходит в себя: возвышается во власти, в численности, гордости, в абсолютном доминировании над экономикой и обществом. Главный миф, позволяющий государству греть руки на войне – это байка о том, что война – это защита государством его подданных. Факты говорят прямо противоположное. Если война – здоровье государства, она так же его наибольшая опасность. Государство может «умереть» только будучи пораженным, в войне или революции. Поэтому в войне государство отчаянно мобилизует людей для борьбы с другим государством, под предлогом, что они борются за свое государство. Общество становится милитаризированным и этатистским, становится стадом, стремящимся убить предполагаемого противника, выкорчевывая и подавляя все несогласие с официальной позицией сторонников войны, радостно предавая правду ради воображаемых интересов общества. Общество становится вооруженным лагерем, с ценностями и моралью, как выразился Альберт Джей Нок, «армии на марше». [7]