Другой аргумент противников абортов состоит в том, что плод - это живое человеческое существо и, следовательно, имеет все человеческие права. Отлично, давайте для целей данной дискуссии предположим, что плод – человеческое существо, или, шире, потенциальный человек – поэтому имеет все человеческие права. Но в таком случае мы можем спросить, какому человеку разрешено насильственно паразитировать в теле человека, этого не желающего? Очевидно, что рожденные люди не имеют такого права и, с тем большим основанием, не может его иметь и плод.
Противники абортов формулируют предыдущий аргумент в терминах права плода «на жизнь», каковым обладает рожденный человек. Мы не используем в данном труде эту концепцию из-за ее чрезмерной амбициозности, а также потому, что все надлежащие права, которые предполагают ее защитники, включены в концепцию «права собственности на себя» - права индивида на свободу от агрессии. Даже профессор Джудит Томпсон, которая в своем обсуждении вопроса абортов пытается некорректно совмещать концепции «права на жизнь» и права человека на собственное тело, наглядно демонстрирует трудности и ошибки этой доктрины:
«В соответствии с некоторыми точками зрения право на жизнь включает получение индивидом некоторого минимума, необходимого для поддержания жизни. Но предположите, что упомянутый минимум это то, на что он не имеет никакого права? Если я смертельно больна единственное, что спасет мою жизнь – это прикосновение прохладной руки Генри Фонда к моему горячему лбу. Было бы крайне приятно, если бы он прилетел с Западного побережья и сделал это для меня. … Но я не могу иметь никаких претензий к окружающим, если он этого не сделает».
Термин «право на жизнь» нельзя интерпретировать как обязывающее требование от кого-либо действий, направленных на поддержание этой жизни. В нашей терминологии это требование было бы недопустимым нарушением права собственности на себя другого индивида. Или как убедительно высказывает это профессор Томсон, «право на жизнь не гарантирует никому ни права использовать тело другого индивида – даже если оно необходимо для поддержания самого существования». [3]
Предположим теперь, что ребенок рожден. Что из этого следует? Во-первых, мы должны заметить, что родители – или мать как единственный точно установленный и очевидный родитель – становятся его владельцами. Ни в каком смысле новорожденный не может быть действующим собственником себя самого. Следовательно, мать, или другая сторона или стороны могут быть собственниками ребенка, но с той оговоркой, что третья сторона должна доказать свое право «собственности» на ребенка и тем самым право изъять его у естественного или «поселенческого» владельца – его матери. Таким образом, мать – это естественный и полноправный владелец ребенка и любые попытки изъять ребенка будут нарушением ее прав собственности.
Но, конечно, мать и родители не могут получить абсолютное право собственности на ребенка просто потому, что это привело бы к забавному состоянию дел, когда пятидесятилетний взрослый был бы собственностью своего семидесятилетнего родителя. Таким образом, родительское право собственности должно быть ограничено во времени. Но оно также должно быть ограничено и по содержанию, так как либертарианцы, которые верят в собственность на себя, выглядели бы гротескно, защищая право родителя убить или пытать своего ребенка.
Мы, следовательно, утверждаем, даже что с момента рождения родительское право собственности не абсолютно, а имеет содержание опекунства или защиты. Каждый ребенок с момента рождения, т.е. с момента, когда он покинул материнскую утробу, обладает правом собственности на себя в силу того факта, что он является отдельной сущностью и потенциальным взрослым. Следовательно, агрессия в форме избиения, пыток, убийства и т.д. будет нарушением прав ребенка. С другой стороны, сама концепция «права» это «ограничительная» концепция, определяющая действия индивида, с которыми другие люди не могут примириться. Никто, таким образом, не может иметь права принудить другого к совершению положительных действий, так как это будет нарушением прав индивида или его прав собственности. Таким образом, мы можем сказать, что человек имеет право собственности как право на свободу его собственности от посягательств, но не можем сказать, что он имеет право на «пособие на жизнь», так как это будет означать, что кто-то принужден предоставлять ему такое пособие, что, в свою очередь, означает нарушение прав собственности принуждаемых. В частности, заметим, из этого следует, что никто не может быть законно обременен обязательством делать что-либо для другого, так как это нарушает основополагающие права; единственным законным обязательством любого индивида является соблюдение чужих прав.
В применении нашей теории к родителям и детям, это значит, что родители не имеют права проявлять агрессию к детям, но также и то, что родитель не имеет законного обязательства одевать, кормить или давать образование ребенку, так как такие обязательства включают принудительные позитивные действия родителя и лишают его естественных прав. Таким образом, родитель не имеет прав избивать или убивать своего ребенка и понесет за это законную ответственность. Но родитель при должен иметь законное право не кормить ребенка или поддерживать его жизнь, т.е. позволить ему умереть. [4] Закон, таким образом, не может надлежащим образом принудить родителя поддерживать жизнь ребенка. [5] (Еще раз повторимся, вопрос о том, имеет ли родитель моральное – а не законное – обязательство поддерживать ребенка живым это совершенно отдельный вопрос). Это правило позволяет нам решить такой дискуссионный вопрос: имеет ли родитель право позволить умереть ребенку, имеющему врожденные нарушения (к примеру, не кормя его)? [6] Ответ, естественно, положительный и следует из более широкого права родителя позволить умереть любому своему ребенку (с нарушениями или без). (Впрочем, как мы увидим ниже, существование в либертарианском обществе открытого рынка детей сведет такие «неприглядности» к минимуму.)
Наша теория также позволяет нам решить вопрос доктора Кеннета Эделина из городской больницы Бостона, который был осужден в 1975 за убийство за то, что позволил плоду умереть (естественно по желанию матери) после проведения аборта. Если родители имеют законное право позволить ребенку умереть, что с тем большим основанием они имеют это право в отношении плода, извлеченного из утробы. Аналогично, можно предполагать, что если когда-либо дети будут донашиваться вне утробы матери в специальных устройствах, то родителям безусловно принадлежит право «выдернуть вилку» или, что тоже самое, отказаться платить за дальнейшую работу устройства.
Давайте проверим на прочность основания доктрины о том, что родители должны иметь законную обязанность поддержания жизни детей. Аргумент в пользу этого состоит из двух частей: во-первых, то, что создание родителями ребенка было их свободным и целенаправленным действием, а во-вторых, что ребенок является временно беспомощным и не имеет права собственности на себя. [7] Обсуждая первый аргумент – беспомощность – мы можем сразу заметить, что будет философской ошибкой в случае если А нуждается в чем-то накладывать на Б принудительные обязательства удовлетворить эти нужды. Во-первых, при этом нарушаются права Б. Во-вторых, если беспомощный ребенок накладывает на кого-то обязательства, то почему это обязательно должны быть его родители, а не другие люди? Что с этим могут поделать родители? Ответ, содержится, конечно же, в том, что родители являются создателями ребенка, но это ведет нас ко второму аргументу – аргументу от создания.
Обсуждение этого аргумента немедленно исключает все обязательства матери по поддержанию жизни ребенка, зачатого в результате изнасилования, так как это зачатие не было добровольным. Также исключаются всякие обязательства приемных родителей или опекунов, которые и вовсе не принимали участия в создании ребенка.
Более того, если создание влечет возникновение обязательств поддержания жизни ребенка, то почему оно прекращается когда ребенок становится взрослым? Как утверждает Эверс:
