Каждая из пятнадцати преград в конкуре имела свои каверзы. Например, одно из препятствий представляло собой пирамиду ящиков, которые рассыпались, стоило лошади задеть их копытом. Еще одна преграда, деревянная, но выкрашенная под кирпичную кладку, возникала перед всадником и лошадью неожиданно из-за поворота, и у лошади было только три шага, чтобы его преодолеть.

Все утро шли соревнования, и из девяноста девяти лошадей только восемь отпрыгали чисто. Они составляли группу для показательных выступлений, в ходе которых должно было решиться, кто же станет чемпионом состязаний на приз Маккензи. Саманта тоже вошла в эту группу с двумя лошадьми.

Для показательных прыжков число препятствий сократили с пятнадцати до одиннадцати, но высота и ширина некоторых была увеличена. Время прохождения дистанции уменьшилось до семидесяти секунд.

Восемь наездников стояли на линии старта, мысленно двигаясь по новому маршруту, по которому только что прошли пешком. Они примерялись, где можно срезать углы, чтобы выиграть время, рассчитывали шаги между препятствиями.

– Дело дрянь, – высказалась Эмили Баррисфорд, вызвав у всех улыбку: она очень точно обрисовала ситуацию.

– Что за садисты эти американцы! – усаживаясь в седло, посетовал Ноэль.

– Если мне не изменяет память, маркиз де Сад был французом, – заметил сидящий на Гордом Каллен.

– Это не считается, – парировал Ноэль. – Его никто не назвал бы хорошим наездником.

– К тому же он чересчур любил кнут, – добавил Каллен.

– Может быть, вы наконец уйметесь? – рассмеялась Саманта. – Вы не даете мне сосредоточиться.

– Мы просто стараемся немного снять напряжение, – улыбнулся Ноэль.

– Ох, уж эти мне мужчины! – сердито изрекла Саманта и направила Несси к выходу на арену.

Ей выпало выступать первой, а это очень усложняло задачу. Она не имела возможности учитывать ошибки других, зато все остальные, наоборот, могли учиться на ее промахах.

Несси отпрыгала чисто, хотя и получила штраф за сбой в графике. Но Саманта знала, что это ерунда: лошадь слушалась ее беспрекословно, чему были свидетелями все присутствующие.

Когда закончил выступление седьмой участник, Саманта вскочила на Чародея.

– Ну, малыш, покажи, на что ты способен! – Она ласково потрепала коня по сильной шее. – Посмотрим, верно ли я выбрала тебе имя.

Чародей четко взял все препятствия и завершил дистанцию на четыре секунды раньше предельного срока. На трибунах стоял оглушительный шум от аплодисментов и приветственных криков. Саманту переполняла радость. Ей было не важно, окажется Чародей первым или восьмым. Главное – он оправдал ее надежды, и все, кого интересуют лошади, узнают об этом. Какое счастье!

Победителя должны были объявить через несколько минут, но уже не вызывало сомнений, что первой стала Арианна Шепард, обошедшая всех на две секунды. Однако одержать победу в конкуре было недостаточно: в многоборье учитывались результаты трех дней состязаний.

Наконец Кинан Маккензи, которому ради такого случая разрешено было подняться со своего кресла, призвал всех к тишине. Он торжественно объявил, что в общем зачете на первое место вышла серебряная медалистка Олимпиады Карен О'Коннор. Каллен прочно занял второе место, а Ноэль оказался третьим. Саманта на Чародее стала четвертой, а на Несси шестой, Эмили Баррисфорд – пятой, Арианна Шепард – седьмой, а Дэвид, муж Карен О'Коннор, завершил восьмерку победителей.

– Сегодня день чудес, – сказал Каллен Ноэлю после того, как зачитали результаты. – Второе место! И как я умудрился на нем оказаться после двенадцатилетнего перерыва?

– Если ты хочешь знать мое мнение, я считаю, что заслуга целиком принадлежит коню, – пошутил Ноэль. – Кроме того, как известно, дома и стены помогают, так что у тебя было преимущество. Вот приезжай весной в Париж – там посмотрим, кто кого!

– Можешь считать, что ты проиграл, – улыбнулся Каллен.

Ему понадобилось не меньше часа, чтобы пройти сквозь толпу друзей и родных, окруживших его и Гордого. Поздравления сыпались со всех сторон. Но наконец восторги немного улеглись, и толпа стала редеть. Эрин совещалась о чем-то с кудесником Джошуа Грантом, Лорел с Кинаном заторопились в дом руководить подготовкой к торжественному ужину, Ноэль по своей привычке пустил коня галопом вокруг арены, отмечая успешное выступление в турнире.

– Спасибо, Джон, я позабочусь о Гордом, – сказал Каллен своему конюху, собравшемуся принять у него поводья. – А ты иди, выпей шампанского.

– Хорошо, сэр, – с улыбкой отозвался Джон.

Каллен привел Гордого в стойло, снял с него седло, а затем уздечку с прикрепленной к ней лентой – символом второго места. Он с гордостью посмотрел на нее, потом отнес сбрую в комнату, где хранилась упряжь, а когда вернулся обратно, захватив ящик с набором щеток, вдруг с удивлением услышал неподалеку чей-то плач.

Опустив ящик на пол, Каллен, прислушиваясь, пошел по проходу и в одном из стойл увидел Саманту, которая так и не переоделась. Обхватив Чародея за шею, она горько рыдала, как будто сердце ее разрывалось. Каллен открыл дверцу и вошел.

– Саманта, милая, что случилось? – встревоженно спросил он.

Она подняла к нему залитое слезами лицо, но не произнесла ни слова.

– У тебя нет причин горевать, – говорил Каллен, вытирая ей слезы своим платком. – Ты за эти три дня сделала невозможное. В таких серьезных соревнованиях твои молодые лошади заняли призовые места. Никто в целом мире не способен на такой подвиг!

– Каллен, я же плачу не потому, что мне грустно…

– Правда?

– Конечно, нет! – Она взяла у него платок, высморкалась и спрятала платок себе в карман. – Я плачу от радости, от неимоверного счастья. Я победила! Четыре мои лошади вошли в тридцатку лучших, это же настоящее чудо! – Саманта всхлипнула и понизила голос, потому что Чародей забеспокоился: – Большего и желать нельзя! Заказы сыплются, как из мешка, Бобби не успевает их принимать, а Мэтью Баррисфорд, не моргнув глазом, выписал чек. Ты представляешь, что это значит? Конец всем тревогам! Я смогу уже в следующем месяце рассчитаться с банком!

Каллен издал победный клич, схватил Саманту в охапку и закружил ее. Она держалась руками за его шею, смеялась от радости… и неожиданно снова разрыдалась.

Каллен отпустил ее и встревоженно заглянул в лицо.

– Как он только мог?! – всхлипывала Саманта, и Каллен не сразу понял, о ком она говорит. – Как он мог толкнуть меня в этот ад, где я пробыла целых пять лет? И это сделал мой родной отец! Как мог он отдать «Скайларк» на съедение кредиторам?! Ведь это же земля наших предков, с ней столько связано… и почему мама не отговорила его? Я знаю, она имела на него виляние, достаточно было одного ее слова – и ранчо не оказалось бы в такой опасности. А главное – почему они оба не сказали мне правду? Как они смели поступить так со мной?!

– Но теперь все хорошо, Сэм… – попытался он ее успокоить.

– Нет, не все! – крикнула она. – Я не должна злиться на своих родителей! Ведь их же нет в живых…

– Но если их нет в живых, это не значит, что они не могли быть не правы.

Саманта вздрогнула и обхватила себя руками за плечи.

– Ребенком я мечтала, как буду сама управлять ранчо. А они превратили мою мечту в кошмар. Мои родители! Я не заслужила такого наследства…

– Знаю. – Он нежно взял в ладони ее лицо. – Но своим детям ты оставишь другое наследство – а это важнее всего. Ты сделала все возможное и невозможное – и победила. Теперь этот кошмар позади, и у тебя все будет хорошо.

– Извини, – сквозь рыдания проговорила Саманта, – просто я не могу остановиться…

Каллен с шумом вздохнул, притянул ее к себе и крепко обнял.

– Ну давай! – сказал он. – Выплачь все до конца – и станет легче.

– Я так страшно боялась… – всхлипывая, пробормотала она.

– Знаю, – тихо проговорил он, – знаю.

Каллен гладил ее по медным волосам, по спине, а она все плакала. Он не удивлялся: после стольких лет натянутых нервов и адской работы Саманта впервые по-настоящему расслабилась. Сейчас ей уже не надо было сдерживаться, прятаться за напускной бодростью и вечными шутками. Спавшее напряжение освободило чувства. Она прижималась к нему, а он шептал ей ласковые слова и целовал уши, виски, щеки…