– Каллен приехал! – услышал он радостный возглас и, обернувшись, увидел на пороге комнаты Лорел Маккензи.

С неохотой выпустив из рук свое сокровище, Каллен обнял мать – крепко, до хруста костей, как она любила.

– Чур, не кричать! – весело приговаривал он.

– Я мать и сама решаю, когда мне кричать или плакать, – ответила Лорел, смахивая со щеки предательскую слезинку.

Чтобы взглянуть на своего рослого сына, ей пришлось отступить назад и даже слегка откинуть голову. На протяжении многих лет Лорел жила заботами о семье, милом ее сердцу саде и чистокровных лошадях, которыми славилось их ранчо. У нее не оставалось времени, да и не было особого желания изнурять себя диетами и гимнастиками, поэтому при своем небольшом росте она была немного полновата. Однако при этом Лорел на слабость здоровья не жаловалась и так стиснула в объятиях сына, что у него чуть не хрустнули ребра.

– Как я рада, что ты приехал! – воскликнула она. – Ты выглядишь просто отлично!

– Спасибо, – с трудом выдохнул Каллен, – то же самое могу сказать и о тебе.

– И как хорошо, что наша милая Уитни здесь оказалась, – улыбаясь, затараторила Лорел. – Все сложилось очень удачно.

– Для кого как, – заметил Каллен, бросив выразительный взгляд в сторону Ноэля Бомона.

– Ну неужели ты станешь ревновать Уитни к Ноэлю? – пожурила сына Лорел. – Ведь он же для нас как член семьи.

– Мадам! – с жаром воскликнул француз. – Ваши слова тронули меня до глубины души.

– Если ты его усыновишь, я утоплюсь в нашем озере, – шутливо пригрозил Каллен, глядя в карие глаза матери.

Лорел рассмеялась, и в это время в гостиной появился глава семейства.

– Значит, Уильямсу не померещилось, – объявил Кинан Маккензи.

Он стоял на пороге, сунув руки в карманы, и, улыбаясь, смотрел на сына. Однако взгляд его синих глаз был таким пристальным и оценивающим, что от него невольно хотелось укрыться.

– Привет, папа. – Каллен протянул руку отцу. – Вот свалился как снег на голову.

Всякий раз при встрече с отцом у него возникало ощущение, что тот проверяет его на степень зрелости. Но он бы не мог точно сказать, в чем заключалась эта проверка.

– Добро пожаловать домой, сынок. – Кинан порывисто обнял сына и усмехнулся: – По твоей милости у меня весь день кувырком.

– Но неужели я того не стою?

– Разумеется, стоишь. Как и всякий из рода Маккензи, – рассмеялся Кинан.

– Ты на самом деле собираешься пробыть у нас все лето? – поинтересовалась Лорел.

Каллен улыбнулся, а когда перевел взгляд на Уитни, улыбка его стала еще шире.

– Да! Ведь это мой первый настоящий отпуск за десять лет, и у меня масса планов. – Он посмотрел на Ноэля и заметно помрачнел. – Но твое присутствие здесь, признаться, в мои планы не входило.

– Дальновидный военачальник всегда способен вносить поправки в свои планы, если меняются обстоятельства, разве не так? – не без сарказма осведомился Бомон с любезной улыбкой.

Каллен повернулся к отцу:

– Неужели вы так стеснены в средствах, что вам пришлось взять постояльца? И где же вы его поселили?

– Можешь не волноваться, – рассмеялся Кинан. – Твоя комната в целости и сохранности, никто на нее не посягал. Хотя мы и показали Ноэлю все твои призы и награды за участие в конных соревнованиях.

– Они произвели на меня сильное впечатление, – с готовностью откликнулся Ноэль.

Каллен поморщился, как от зубной боли. Он сознавал, что его юношеские трофеи выглядели достаточно бледно в сравнении с двумя золотыми олимпийскими медалями Бомона и трижды одержанной им победой в мировых чемпионатах. Однако надо было что-то ответить, и он пробормотал:

– Наше семейство славится своим умением развлекать гостей.

– Я неоднократно имел возможность в этом убедиться, – тут же нашелся Бомон, галантно поцеловав руку Лорел.

Каллен заметил, что его мать просто таяла от внимания француза.

– Папа, я думаю, тебе самое время крикнуть: «Руки прочь от моей жены!» – и пригрозить пистолетом, – подзадорил он отца.

– Что и говорить, наш постоялец, как настоящий француз, знает к женщинам подход, – добродушно хмыкнул Кинан. – Да и с лошадьми он тоже неплохо умеет управляться. Кстати, он решил принять участие в наших осенних конных состязаниях. Надеюсь, ты еще не забыл, что они проходят в конце сентября? Если у тебя появится желание встретится с Ноэлем в честном поединке, тебе на эти соревнования тоже путь не заказан.

– Ну уж нет! – решительно отказался Каллен.

– Но…

– Отец, лошади – твоя стихия, а не моя. Я – бизнесмен и достаточно в этом преуспел. С Бомоном мы можем соперничать в бизнесе или бороться за внимание Уитни, но участвовать в соревнованиях – уволь.

– Считаешь, всех уже обскакал?

– Нет, – возразил Каллен, – я просто давно отошел от этого и возвращаться не намерен.

– Хороши, нечего сказать! – напомнила о себе Уитни. – В комнате трое мужчин, и ни один не обращает внимания на меня.

Кинан с улыбкой обнял жену, а молодые соперники сразу же засуетились, наперебой стараясь загладить оплошность.

Саманта нежилась под душем, с наслаждением ощущая, как тугие струи воды смывают с ее тела остатки въевшейся грязи. Ей уже начинало казаться, что отмыться по-настоящему так и не удастся. И неудивительно: ведь она почти целый день провела под нудно сеющим дождиком.

С пяти часов Саманта уже была на ногах. С главным конюхом Бобби Крейгом и тренером Мигелем Торресом она проверяла, какие успехи сделала каждая из шестидесяти трех лошадей, выращенных на ранчо по разработанной ею программе.

Самых перспективных шестилеток Саманта обучала сама и уделяла по часу времени Флоре, Центральному, Чародею и Несси.

Потом она отправилась к жеребятам и, внимательно осматривая их, не забывала приласкать каждого, шепнуть ласковое слово. Саманта прекрасно знала, как отзывчивы лошади на доброту, и не сомневалась, что, когда придет пора заняться их обучением, они будут более доверчивыми и покладистыми.

Проведя все утро в седле, после ленча она почувствовала, что страшно устала, и отправилась понаблюдать, как идет работа с четырехлетками. Занятия с ними пришлось перенести в крытый манеж, потому что погода окончательно испортилась: надоедливый дождь перешел в настоящий ливень.

Теперь ей предстояло целый час корпеть над бухгалтерскими книгами – занятие, которое она ненавидела всей душой, – а еще надо было написать письмо сестре. По правде говоря, ей следовало сделать это еще два дня назад… Но о делах думать не хотелось. Саманта еще раз намылилась, с удовольствием вспоминая встречу с Калленом. Он выглядел очень неплохо, но главное – собирался пробыть дома все лето!

Мыло выскользнуло у нее из рук и шлепнулось на пол. Саманта подняла его, улыбаясь своим мыслям. Как все-таки здорово, что Каллен вернулся! Она, разумеется, сразу заметила его, когда он шел через луг к загону. И пока Каллен наблюдал за ее упражнениями с Чародеем, она не могла не чувствовать на себе его взгляда. Но тем не менее ей хотелось подольше притворяться, что она его не замечает, потому что иначе ее сразу же охватило бы странное чувство, которое овладевало ею всякий раз при встрече с ним. Стоило Саманте увидеть Каллена, она снова ощущала себя восьмилетней девочкой, восторженно глядящей на него, десятилетнего мальчишку, как на своего рыцаря и героя.

И она искусно продолжила притворяться, что не видит его – высокого широкоплечего мужчину, которого привыкла считать своим старшим братом. На нем прекрасно сидел дорогой серый костюм, большой купол черного зонта спасал его от надоедливого дождя. У нее потеплело на душе, когда их глаза наконец встретились, но Саманта ничем не выдала своей радости. Она давно уже привыкла держать при себе свои чувства, тем более не собиралась открывать их теперь.

Кроме того, ей доставляло удовольствие непринужденно болтать с Калленом, подтрунивая над ним, как в добрые старые времена. Ее веселили его старания как бы невзначай вывести разговор на Уитни.