Она любит Тома, должна любить, тогда как Френсиса совсем не любит. И именно потому, что она любит Тома, она чувствует себя с ним счастливой и спокойной, хотя им обоим грозит опасность. Морган повертелась с боку на бок и начала истово молиться.

Рано утром Том вошел к ней в комнату. Поцеловав ее в щеку, он сообщил:

– Я послал записку Кромвелю, сообщил, что ты здесь. Теперь остается только ждать.

Морган принесли завтрак и свежую одежду. Она без всякого аппетита перекусила, потом бродила по комнате, сидела на кровати, пытаясь представить, что сейчас происходит ж» дворце. Том ушел еще утром, несколько часом назад, и до сих пор не вернулся. Морган никак не могла успокоиться. Несмотря на июньскую жару, руки ее были холодны как лед, зато щеки пылали.

Ближе к ужину она услышала тяжелые шаги в холле. Морган спрыгнула с кровати. Кто это может быть? Дверь отворилась, и вошел Том Сеймур с Недом и Уиллом Гербертом.

– Кромвель арестован. Ты свободна! – сообщил Том и крепко обнял ее.

После ужина, на который Нед и Уилл Герберт с радостью остались, Морган узнала, каким образом развивались события в тот день. Кромвель получил записку от Тома в десять утра. Но мысли его в тот момент были заняты более важными проблемами: он искал основания для предъявления обвинения пяти епископам, которых счел «слишком консервативными», воздвигнув таким образом некую стену безопасности вокруг себя.

После обеда Кромвель собрал строго конфиденциальное совещание, на котором присутствовал и Нед. Том в это время ожидал в соседней музыкальной комнате в компании Екатерины Говард. Позже Нед рассказал, что произошло – как в середине заседания в кабинет решительно вошел капитан королевских гвардейцев и предъявил ордер на арест «преступного министра». Норфолк вскочил со своего места, подлетел к Кромвелю и сорвал с его шеи крест святого Георгия. Норфолк, гордый Говард, наконец дождался падения выскочки Кромвеля. Провожаемый гневными криками, опальный канцлер был доставлен в Тауэр.

– Наверное, я должна испытывать к нему какие-то христианские чувства, хотя бы сострадание, но не могу, – заявила Морган. – И все же не понимаю, как это меня так быстро освободили.

Том махнул рукой в сторону Неда:

– Мой добрый брат поспешил с новостями в музыкальную комнату. Он едва успел закончить, как вошел король – явно не намереваясь заниматься музыкой.

– Ты имеешь в виду его ухаживания за Екатериной Говард? – изумленно спросила Морган. – Но он ведь женат на Анне Клевской!

– Ты плохо знаешь нашего монарха. Итак, хочешь дослушать до конца, что случилось, или нет?

– Да-да, конечно, извини.

– В общем-то рассказывать особенно нечего. Я сообщил королю, что ты арестована по приказу своего дяди, и спросил, нельзя ли тебя немедленно освободить. Не сводя глаз с Екатерины, король махнул рукой и воскликнул «О, эта милая крошка! Ну конечно, конечно!» А потом добавил кое-что, не предназначенное для твоих ушей. И мы с Недом быстренько удалились, оставив короля наедине с радостями любви.

Морган вздохнула с облегчением:

– Свободна! Все еще не могу поверить!

Нед деликатно кашлянул.

– Есть, правда, одно обстоятельство, о котором мой брат не упомянул. Ваш дядя конфисковал Фокс-Холл.

Но даже эта новость не ошеломила Морган.

– О, этого следовало ожидать! Он всегда завидовал моей семье, особенно владениям отца. Но мне, конечно же, вернут теперь поместье.

Нед нахмурился:

– Возможно. Но ходят слухи, что Кромвель преподнес Фокс-Холл в подарок королю. А тот, в свою очередь, подарил его Екатерине Говард.

Морган стукнула ладонью по столу:

– Фу! Да кто такая, наконец, эта девица?

Уилл Герберт рассказал, что это восемнадцатилетняя племянница Норфолка, пухленькая и милая, как персидская кошка. Она стала одной из фрейлин Анны Клевской, а теперь Норфолки усиленно подталкивают ее в объятия короля.

– Ладно, – сказала Морган. – Сейчас не стану об этом думать. Вообще, я не хочу сегодня ни о чем думать, даже о возвращении в Белфорд к детям.

Том поднял глаза от бокала с виски.

– Ты намерена вернуться в Белфорд?

– Я должна. Необходимо забрать детей у Джеймса. Очень тревожусь за их безопасность, особенно за Анну.

– Ты ставишь перед собой еще одну нелегкую задачу, – предупредил Том. – Я поеду с тобой.

Морган задержалась в Лондоне всего на пару недель. Она побывала при дворе, но большую часть времени проводила с Томом в Сеймур-Плейс. Время от времени она чувствовала себя порочной женщиной, просто распутницей. А вообще радовалась тому, что проводит время с Томом, и наслаждалась их взаимной страстью.

Как-то раз в Уайтхолле Морган, беседуя с одной из дам, глянула через ее плечо и заметила пристальный взгляд Тома. Кровь быстрее заструилась по жилам, вспыхнула огнем, и Морган охватила радость и гордость обладания. Она знала – Том принадлежит ей. И в этот момент была абсолютно уверена, что любит его.

Морган успела повидаться с Ричардом и Маргарет Гриффин, издалека видела короля, поболтала с графиней Суррей и однажды краем глаза заметила Анну Клевскую. До отъезда в Белфорд оставалось всего два дня, когда в Лондон приехала Нэн. Она ждала второго ребенка, и Морган переживала, что путешествие по летней жаре может повредить кузине.

– Чепуха! Я здорова как ломовая лошадь! – заявила та. – А вот матушка, – печально добавила она, – слабеет день ото дня. Она сильно сдала с тех пор, как арестовали графиню Солбери.

Они проболтали битых три часа. Нэн слушала рассказ о последних событиях и лишь изумленно вскрикивала и вздыхала.

– Некоторые слухи дошли до меня даже в Вулф-Холл, – сказала она и после вопроса Морган сдержанно проговорила: – Что ты любовница Тома Сеймура.

Морган встала и отошла к туалетному столику.

– Это правда, Нэн, – сказала она, переставляя розы в вазе.

– Странно, – задумчиво пробормотала Нэн. – Я помню, как он приезжал к твоему отцу, когда мы были еще маленькими, я даже думала, что ты выйдешь за него замуж. Вместо этого за Сеймура вышла замуж я… Как давно все это было.

Генрих Тюдор дал понять достаточно ясно: с него хватит всяческих Уолси и Кромвелей. Отныне он будет править сам, без советников.

– Нед огорчен, – сообщил Том Морган как-то июньским вечером. Нежно целуя ее в губы, он спросил: – Как ты считаешь, мне стоит огорчаться вместе с братом?

– Он граф Хертфорд. У него множество земель и всяческих привилегий, – отвечала Морган. – С тех пор как вы стали дядями принца, ваше положение существенно улучшилось. Полагаю, чем старше будет становиться Эдуард, тем больше у вас будет преимуществ.

– Хм… – Он погладил ее сквозь тонкий шелковый пеньюар. – Я предпочитаю только тебя, дорогая.

– Как приятно это слышать, – вздохнула Морган, – поскольку я тоже предпочитаю тебя всем радостям мира. О, Том! – воскликнула она, почувствовав его руку между бедер. – Странно, мне понадобилось так много времени, чтобы понять, как я люблю тебя!

Том откинул воздушный подол ее пеньюара.

– Я тоже не сразу осознал это. – Его ярко-голубые глаза изучали изгиб ее бедер и талии, волнующий треугольник внизу, который как магнитом притягивал его губы.

– А когда именно, Том? – задыхаясь, спросила она, пока он, опустившись на колени, покрывал поцелуями средоточие ее женственности. – Ты никогда не рассказывал мне.

Но Том был слишком занят, чтобы отвечать. Его язык скользил по всем уголкам жаркой плоти, а Морган едва держалась на ногах, вцепившись руками в его кудри. В конце концов оба рухнули на диван, и он сорвал с нее пеньюар, одновременно освобождаясь от собственной одежды.

– В Белфорде, в тот раз, когда буря занесла меня в те края, – он отбросил платье на стул, – ты была как спелая тыквочка, такая пухлая и совершенно несчастная – или мне так показалось, – и я понял, что сражен.

Морган расхохоталась, восхищенная абсурдностью его объяснения, очарованная страстью, с которой он целовал ее шею, грудь, живот. Их любовь была само совершенство: Шон ухаживал за ней, Ричард будил в ней чувственность, Джеймс просто женился на ней – и лишь Том предложил ей не только свое сердце, но и тело, принес удовлетворение ее плоти и мир душе.