Он ничего не спросил о Люси – он вычеркнул Френсиса и Люси из своей жизни так же безоговорочно, как и ее. Люси – впрочем, как и Френсис – для Джеймса умерла давным-давно.

К началу июня Морган не могла больше молчать о своей беременности. Накануне она почувствовала, что ребенок шевельнулся, и поняла, что пришла пора перешивать платья. Днем она застала в библиотеке Джеймса, который просматривал счета.

– Я жду ребенка, Джеймс.

Он поднял глаза, в которых она увидела то же странное выражение, удивившее ее в ночь возвращения из Карлайла.

Он долго не мигая смотрел на нее. Он что, не понял? – подумала она и уже хотела повторить, как Джеймс внезапно встал.

– Это не мой ребенок! – рявкнул он все с тем же странным выражением в глазах. – Френсис! Ты носишь его отродье!

Многочисленные счета и бумаги разлетелись по всей комнате. Морган возмутилась и хотела было запротестовать, но он подлетел к ней и с силой схватил за плечи:

– Ты спуталась с Френсисом! Я давно это знал! Видел, как похотливо ты на него смотрела, а он на тебя. – И он тряс ее за плечи с дикой ухмылкой на лице.

– Нет, нет! – кричала она, безуспешно пытаясь вырваться. – Я уже была беременна, когда уезжала! Клянусь тебе! Спроси Полли!

– Клянешься? – перешел он на шепот. Она судорожно закивала.

– И ты сможешь поклясться на могиле моего отца?

– Да… да. Да где угодно.

Он поволок ее в часовню, где Морган, преклонив колени, дала клятву, что ждет ребенка от Джеймса.

Он казался вполне удовлетворенным, но с тех пор они больше не обедали вместе.

Морган написала Нэн, приглашая ее приехать в августе в Белфорд на рождение ребенка. Сама Нэн родила мальчика в апреле. В предыдущих письмах Морган намекала, что в ее отношениях с мужем не все благополучно. Но сейчас она изложила кузине все обстоятельства. Нэн должна знать, что ждет ее по приезде.

И вот первого сентября Нэн наконец прибыла в Белфорд. Вместе с ней приехали несколько слуг и малыш Томас, названный так в честь Тома Сеймура. Юные дамы горячо обнялись, смеясь над животом Морган, который мешал им прижаться друг к другу.

– Ты не представляешь, как я рада твоему приезду. Без тебя я бы точно не выдержала.

Нэн рассмеялась, но в глазах ее отражалось глубокое понимание. Морган была бледной и несчастной, в то время как сама она расцвела в счастливом супружестве и материнстве.

Нэн приняла на себя все домашние хлопоты в Белфорде. Джеймс не вмешивался и вел себя с Нэн подчеркнуто вежливо.

– Возможно, рождение ребенка изменит что-то в ваших отношениях, – сказала Нэн на следующий день.

. – Сомневаюсь, – вздохнула Морган.

– В любом случае, – продолжала Нэн, – полагаю, тебе лучше уехать на некоторое время, как только ты сможешь. Давай вместе поедем в Вулф-Холл. Мама будет рада тебе. Она неважно себя чувствует с тех пор, как ее старую подругу, графиню Солсбери, арестовали. Джеймс ведь не станет задерживать тебя?

– Думаю, он обрадуется моему отъезду. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как поживают Том и Нед?

Нэн рассказала Морган, что они с Гарри долго спорили о том, как назвать сына – Эдвардом или Томасом, и в конце концов остановились на имени младшего дяди. Нед расстроился, но сумел скрыть свое разочарование.

– Но мне больше нравится Том, – пожала плечами Нэн.

– Мне тоже. Я очень скучаю по нему, с тех пор как переехала в Белфорд. Я слышала, его посвятили в рыцари?

– Они с Недом оба получили земли и множество привилегий, с тех пор как стали дядями будущего короля. Тому предлагали жениться на Мэри Говард.

– О! – Морган подумала, что дамы из семейства Говард активно стремятся к союзу с мужчинами, которых Морган хорошо знала. – Она красива, богата, вдова – чего еще желать Тому?

– Любви, я полагаю.

– Ну, может быть, – вздохнула Морган и неожиданно поняла, что ей приятно, что Том не женился на очаровательной Мэри Говард.

Они с Нэн болтали целыми днями, и Морган почувствовала себя гораздо спокойнее. С приездом Нэн Белфорд вновь ожил.

Роды начались четырнадцатого сентября. Восемь часов спустя, ранним утром пятнадцатого, у Морган родилась дочь.

– Расскажи Джеймсу, – попросила она и уснула.

Проснувшись, она увидела Нэн возле кровати. Она выглядела бледной, и Морган пожурила Нэн за то, что та не дает себе отдыха.

– Что сказал Джеймс? – спросила она.

– О, – ответила Нэн, поправляя простыни, – ничего особенного. Но кажется, он просил Агнес показать ему младенца. Он велел, чтобы ты сама дала имя девочке.

– Тогда я назову ее Анна, в твою честь.

Нэн нежно обняла кузину.

Но по мере того как Морган чувствовала себя все лучше, приходя в себя после рождения долгожданной дочери, Нэн становилась все более нервной. Две недели спустя Морган по праву старшей решила выяснить, в чем дело.

– Ты чем-то встревожена? Что-то не так с малышкой?

Нэн печально улыбнулась:

– Нет-нет, малышка замечательная. Доктор Уимбл это подтвердил. Но прости, через неделю я должна уехать.

– Почему? Гарри прислал за тобой?

Нэн покачала головой:

– Я не хотела тебе говорить, но должна. В ту ночь, когда родилась девочка… Когда я пошла к Джеймсу рассказать об этом… Он очень долго молчал. А потом подошел ко мне и прикоснулся к моему лицу – у него были ледяные руки, Морган, – и пробормотал что-то насчет «волосы как вороново крыло». Я подумала, что он собирается поцеловать меня, но тут он опустил руку и, словно придя в себя, заговорил о ребенке. Но с того дня он постоянно следит за мной. Даже когда я гуляю с детьми, наблюдает за нами через окно библиотеки. Может, мне кажется, но… – Она поежилась.

– Нет, тебе не кажется. Ты напоминаешь ему девушку, которую он очень любил. Наверное, тебе действительно лучше уехать как можно скорее.

Морган тяжело дались осень, зима и весна 1540 года. Она занималась домашним хозяйством и преуспела в этом настолько, что могла бы потягаться сейчас даже со своей матушкой. Морган довольно естественно вошла в роль владелицы замка.

Джеймс обращал мало внимания на дочь и постепенно все более отдалялся от сыновей. Робби, которому было уже четыре, два раза в неделю занимался с учителем, а Эдмунд рвался составить ему компанию. Морган говорила, что он должен немножко подождать, но малыш ни в чем не хотел отставать от старшего брата. Морган проводила долгие часы со своими детьми, понимая, что никто больше не дарит им любви.

Новости, как всегда, доходили до Белфорда с опозданием. В начале февраля Нэн прислала письмо, в котором настаивала, чтобы Морган приехала в Вулф-Холл, как только дороги станут проезжими. Она сообщала также, что шестого января король женился на Анне Клевской. Этот брак был устроен Кромвелем, который искал политического союза с братом Анны, но ходили слухи, что Генриху не слишком нравится его новая жена.

«Представляешь, – писала Нэн, – он называет ее своей «фламандской кобылой». Поговаривают, будто ее ожидает судьба предыдущей Анны».

Морган ответила кузине, что попытается приехать в Вулф-Холл в мае. Прошло уже два года с тех пор, как она была при дворе. Она посмотрела в зеркало. Неужели ей уже двадцать четыре года? Несмотря на рождение троих детей, Морган оставалась такой же стройной, ее топазовые глаза – такими же ясными, а волосы – густыми и блестящими. И Джеймс все так же сторонился ее.

Наступил май – время, когда она обещала навестить Нэн. Но тут заболела маленькая Анна. Доктор Уимбл сказал, что ничего серьезного – просто режутся зубки, – но посоветовал на некоторое время воздержаться от поездок.

Джеймс уехал в Нью-Касл на несколько дней, и Морган была рада, что его нет дома. Она чувствовала себя свободной и однажды даже поймала себя на мысли, как было бы хорошо, если бы Джеймс вообще не вернулся. Испугавшись собственных мыслей, Морган отложила книгу, которую пыталась читать, и отправилась в сад прогуляться.

Она шла среди цветущих фруктовых деревьев, размышляя, как Френсису удается управляться с тремя детишками. Возможно, он уже женился, а может быть, ему хватает потаскушек Карлайла. Если бы только она могла написать ему! Но слугам строго-настрого было запрещено доставлять любые сообщения младшему Синклеру. Джеймс не стал наказывать слуг, которые ездили в Карлайл вместе с Морган, но было ясно, что никто в Белфорде не смеет больше общаться с Френсисом.