– Капитан позаботится о ней.

– Если она позволит. Да и как они добудут продовольствие без денег?

Ирландец расхохотался:

– Деньги! Капитан как раз славится этим. У нас с начала войны толком не было денег, лишь изредка перепадали золотые монеты. Не волнуйтесь, Коултер справится.

– И как они попадали в ваши руки, эти монеты, мистер Макбрайд?

– Вы не могли бы звать меня «ирландец»? А то мне так и кажется, что я должен вытянуть ладони, а вы побьете меня линейкой.

– Похоже, именно это и следует сделать, мистер ирландец.

Лорин не собиралась опускать слово «мистер». Она боялась доверять своим чувствам относительно этого человека. Он казался таким добрым и симпатичным, и его простая ирландская песня на похоронах лишний раз доказала это. Но это никак не вязалось с тем, что Сабрина обнаружила их в тюремном фургоне. Уезжая, Сабрина поручила ей приглядывать за Изабеллой и Мэри.

Лорин очень смущало и то, что ирландец был преступником, и то, что она волновалась в его присутствии. Его доброта просто подкупала. Как бы ей хотелось доверять ему и его обожающему взгляду.

Ирландец чувствовал ее нерешительность. Двигался он теперь при помощи костыля, так что она лишний раз не подходила к нему, но всегда ощущала, когда он был рядом, и ему это безумно нравилось. А как она чудесно краснела! Такая робкая и совсем не знает, о чем разговаривать с мужчиной. Если он придвигал стул поближе, то мог быть уверен, что она тут же вспомнит о каком-нибудь деле и убежит. Ему ли упрекать ее? У него и самого никакого опыта в таких делах. А после того как он безумно возбудился утром, когда она меняла повязку, то решил, что вовсе незачем смущать девушку.

– Сколько вы уже живете здесь, мисс Лорин?

– Пятнадцать лет, со дня рождения Рэйвен.

Ирландец обвел внимательным взглядом комнату и поморщился. Что же это был за отец? Как можно было допустить, чтобы они теснились в одной комнатушке пятнадцать лет? Да уж, ирландцы – либо труженики, либо бездельники. Но дочери любили его, и это говорит в его пользу.

– А перед этим папа объездил все на свете! Здесь он поселился, когда женился на Бледной Рэйвен! Ее семья помогла построить этот дом.

– Индианка?

– Да, она была из арапахо. Мы даже немного жили с ними, когда папе особенно не везло. Вместе с арапахо переехали сюда – это горы их предков.

– А что случилось с Бледной Рэйвен?

– Умерла, родив Рэйвен. Папа сильно переживал. Но куда же уедешь, нас ведь уже было пятеро. Мэри было три, а Изабелле – пять.

– А Сабрине тринадцать.

– Да, но она всегда казалась старше. Папе и в голову не приходило, как ей было тяжело. Он, правда, все собирался уехать, но… Так мы тут и остались. А ваша семья, мистер ирландец?

– Я тоже рос без матери. Она умерла, когда я был младенцем. А когда мне исполнилось шесть, то я, как и все братья, пошел работать на шахту.

– Ой, вы рудокоп, как и папа?

– Нет, я был шахтером, добывал уголь. И работал на чужих людей. Это тяжелая жизнь и работа, как и у вас здесь.

– Папа очень старался. Разве его вина, что он так и не нашел богатую жилу? И мы жили так дружно. Моя мать была христианкой и всех нас очень любила.

– Ее нежность чувствуется во всех, кроме разве Сабрины. А что случилось с вашей матерью?

– Ее убили индейцы во время набега.

– Но это были не арапахо?

– Нет, ютэ. А арапахо нашли нас и забрали к себе. Ютэ всегда были воинственными. Но это было давно, тогда индейцы пытались защитить свои земли от поселенцев. Папа даже не винил их. Говорил, что на их месте и сам бы дрался за свою землю. Но все равно было очень тяжело, пока он не женился на Бледной Рэйвен.

Ирландец кивнул. Уж он-то знал, каково без матери. В шестнадцать лет он договорился с капитаном корабля и приплыл в эту страну. И как только ступил на американскую землю, то понял, что нашел свое счастье. Но потом началась война и пришлось сражаться за свою маленькую ферму в Джорджии. Интересно, не занял ли кто-нибудь за это время его участок?

Но пять женщин одни-одинешеньки? Он нахмурился. Мужчина не должен позволять своим дочерям жить так бедно в стране, которая может осчастливить каждого. Надо пахать эту землю и растить богатые урожаи – вот как надо заботиться о своей семье, а не ковыряться в горах, ворочая камни. Уж он-то знает: занимался и тем, и другим. И фермерство намного лучше. Только вот земля здесь сухая и скудная.

– А вам никогда не хотелось уехать отсюда? Вдоль Рио-Гранде есть такие земли, где хлопок вырастает высотой с дерево. И река, говорят, никогда не пересыхает.

Мгновение они помолчали. Капли равномерно падали с тающих сосулек и чудесно напоминали о весне.

– А там тепло?

– О, да. Там всегда тепло.

– Как бы мне хотелось побывать там. Мне просто снятся иногда теплые края, поля с зелеными всходами и чистые заводи для купания. Но… в Колорадо тоже красиво, только по-другому.

– Но вы ведь хотели бы иметь собственную семью?

– Как же я могу оставить сестер? Я нужна им.

Ирландец заметил, что она так и не ответила прямо, а только дала понять, что ее желания не имеют значения. Ей же надо заботиться о сестрах. Но выражение лица выдавало ее. Лорин Александер нужны и собственный дом, и дети, и, конечно, муж.

На этот раз ирландцу даже не потребовалось почувствовать руки Лорин на его раненом бедре, чтобы мгновенно возбудиться. Стоило ему всего лишь представить Лорин с младенцем. Пауза, возникшая в разговоре, отрезвила его.

– А вы, мистер Макбрайд, думаете завести семью?

– Я? – Он недоверчиво рассмеялся. – Если янки не повесят, то я снова заведу ферму. А жену? Сомневаюсь, что кому-нибудь приглянется такой громадный уродина, как я.

– Разумеется, приглянетесь, – мгновенно ответила Лорин и вспыхнула от очевидной прямоты ответа. Чтобы скрыть смущение, она встала, подошла к печке и помешала фасоль. Тут как раз открылась дверь, и послышался счастливый смех Изабеллы:

– Ах, Карл, как это вы говорите, что были преуспевающим барменом, если чуть не перевернули ведро с молоком? Вы так же наполняли стаканы?

Тайлер и Изабелла с двух сторон поддерживали бледного красавца, чуть не неся его на руках к огню. Он закашлялся, и в груди послышались хрипы, которых раньше не было. Лорин тут же всполошилась. Только бы не воспаление. Умрет этот мужчина или выживет, Изабелле несдобровать в любом случае. Взглянув на сияющие глаза сестры и выражение лица бармена, она решила вмешаться:

– И где же молоко?

Резкий тон Лорин изумил Изабеллу. Улыбка на ее лице погасла:

– Мэри сейчас принесет его. А мистер Арнстин все еще слаб.

– Незачем было тащить его на дойку. Садитесь, мистер Арнстин, я налью вам чашечку кофе. А ты, Изабелла, возьми Мэри и Рэйвен, попробуйте отыскать хоть немного травы для коровы. Снег уже кое-где стаял.

– Вы сердитесь, мисс Лорин? Это я виноват. Я уже просил прощения у коровы и прошу его у вас. Ну и хлопот же я вам доставляю! Но мы сами поищем траву, на улице слишком холодно для мисс.

В голосе Карла были и смирение, и боль. И зачем она только отругала их? Он же чуть не умер. И еще может умереть, как и все они, и от голода, и от холода, если, не дай Бог, солдаты найдут их. Немного веселья вовсе не помешает. Если уж она считает ирландца милым и приятным, то почему же сестрам не могут нравиться эти мужчины?

– Правильная мысль, парень, – одобрил ирландец, прилаживая поудобнее костыль. Он тоже обратил внимание на кашель и бледность Карла. – Вот что, я поищу траву, а ты останешься с женщинами.

– Ну, и как же я их защищу, если что? Голыми руками?

– Своим красноречием» – съехидничал ирландец, громыхая костылем. – Ты бы, наверно, и дьявола соблазнил, если бы очень захотел. Мы вернемся до темноты, мисс Лорин.

Лорин долго смотрела ему вслед. Она не Сабрина и не умела разбираться в людях. Просто доверяла собственному сердцу. А оно говорило, что ирландец искренне заботится о них. А если она ошибается, то ей и страдать от последствий.