Сильный скользящий удар в скулу отбросил его назад. В глазах Тоя вспыхнули огненные круги, и тут же левую кисть пронзила острая боль. Он зарычал, выгибаясь на сиденье, чтобы уйти от захвата, и тут же затих, почувствовав упертый в подбородок холодный ствол пистолета.

– Успокоился? – насмешливо спросил его собеседник. – Никогда не недооценивай ментов, мальчик. В своей шайке можешь покрикивать на сопляков сколько влезет, а здесь главный я. И если еще раз попробуешь распустить руки или повысить голос, я тебе мозги вышибу. Не посмотрю, что машину потом отмывать придется. Ты меня понял, урод?

– Да… – прохрипел Той сквозь сжатые зубы. Дуло тут же убралось от подбородка, и стальные пальцы, удерживающие его кисть, разжались.

– Вот так-то лучше. А теперь я повторяю: наше дело требует, чтобы вышел громкий скандал. Максимально громкий. И ты этот приказ выполнишь. Мне плевать, что ты с братцем укрывал половину того, на что получал наводки. В конце концов, жить всем надо. Но если ты попробуешь не подчиниться прямому приказу, то сдохнешь еще до утра, причем даже не от моих рук. У "Нормальных людей" сочувствующих много, а руки длинные. Настолько длинные, что ты даже в Княжествах не скроешься в случае чего.

– То есть я должен либо отказаться и сдохнуть от вашей пули до завтрашнего утра, либо согласиться и сдохнуть от ментовской пули до завтрашнего вечера? – язвительно осведомился Той, потирая ноющее запястье. – Знаешь, я предпочту отказаться. Уйти от ваших "сочувствующих" все же легче, чем от ментовских снайперов.

– На твоем месте я бы на успех не рассчитывал, – даже в темноте Той чувствовал, что его собеседник ехидно улыбается. – Но если ты проживешь еще какое-то время, мальчик, то поймешь, что дослушивать следует до конца. Сначала дослушивать, и только потом делать выводы. От полицейской пули ты не сдохнешь. И, более того, ты вытащишь из камеры смертников своего брата, живого и здорового. Продолжать?

– Валяй, – недоверчиво откликнулся Той.

– Вот план, – налетчик почувствовал, как ему в руку ткнулся плотный пакет. – Там описано, в каком месте, в какое время и каким образом проводить операцию. И как уходить, когда добьешься своего. Потребуется кое-какое оборудование. Оно уже укрыто на месте. Имей в виду, оно прочищено, на нас не выведет, так что если в последний момент решишь слить нас собам или еще кому, тебя это не спасет, – в голосе говорящего снова прорезалась угроза. – В общем, ознакомишься и начнешь действовать. Кое-какие мелочи там не прописаны, но сам додумаешься, что делать, не ребенок. И делай в точности, как сказано. Если будешь умницей, то останешься жив и в наваре. И братца вытащишь. И не тяни. Не обязательно начинать завтра или даже на этой неделе, но и до следующего года откладывать тоже незачем.

– Хорошо, – буркнул Той. – Имя ты мне назвать собираешься? Имя, адрес, все такое? Или и их я должен сам выяснять?

– С удовольствием, молодой господин. Девчонку зовут Карина Мураций. А физиономию, домашний адрес, место и график работы и прочие детали ты найдешь в плане. А теперь убирайся. И подожди десять минут после моего отъезда, не ломись сразу вслед.

К тому моменту, когда Той влез в "цунами", Маами сидел как на иголках.

– Ну что? – нетерпеливо спросил он, провожая взглядом скользящую мимо тень "князя", так и не включившего ни габариты, ни фары. – Узнал?

– Узнал… – прорычал Той. – Когда-нибудь я этому ублюдку шею сверну! Тоже мне, крутой! Мент продажный, информацию за бабло налево скидывает, а туда же – борец за права!

– Ну и кто она? – осторожно осведомился Маами. Он знал, что к Тою в таком состоянии лучше не лезть, но любопытство пересиливало.

– Девку зовут Карина, – буркнул Той. – Где-то здесь адрес должен быть…

Он включил тусклую лампочку под потолком и принялся вглядываться в мелкий шрифт.

– Карина? – удивленно спросил Маами. – А где она работает?

– В больнице какой-то… хренов аккумулятор, не видно нифига…

– В Первой городской?

– Ты откуда знаешь? – напрягся Той, сверля товарища тяжелым взглядом.

– Ну… так, случайно, – пожал плечами парень. – Я недавно болтался в терапии на обследовании. Там и познакомились. Она практикантка какая-то.

– Вот как? – хищно улыбнулся Той. – Ты с ней случайно не задружился как следует?

– Вот еще! – скривился Маами. – Сначала вроде ничего девчонка показалась, а потом вдруг выяснилось, что она чудище, да еще с первой категорией. Послал я ее подальше… Эй, ты чего?

– Я-то ничего… – Той, продолжая сверлить его немигающим взглядом, растянул губы в оскале и положил тяжелую руку на плечо. – А вот о том, как ты ее послал и в каком виде, мы сейчас и поговорим. Валяй, выкладывай с самого начала и во всех подробностях…

Время летело незаметно.

Каждый день Карина делила свое время между больницей и учебой. Она усердно штудировала учебники, выполняла медсестринские обязанности, присутствовала на операциях и отчитывалась перед Томарой. В редкие выходные она в одиночку гуляла по городу, изучая его узкие кривые улочки, змеящиеся по скалистым склонам бухты, центральные проспекты, круглые сутки залитые сияющими огнями вывесок, витрин и реклам, морской порт с могучими прочными пирсами, массивными железными кранами и железобетонными эллингами, безлюдные по осеннему времени галечные пляжи для серфинга на океанском побережье… С каждым днем ей все больше нравился город, стремительный и энергичный, поначалу хмурый, холодный и неприветливый по сравнению с безмятежной теплой Масарией, но постепенно раскрывающий перед ней свои маленькие тайны: лиственный парк, облетевший по осени, но странно привлекательный в грустной паутинной беззащитности голых ветвей; маленькая, мощеная древней брусчаткой площадь, окруженная двух– и трехэтажными домишками, словно сошедшими со старинных картинок; городская ратуша, между колонн которой прячутся потемневшие от времени старинные фрески; конный памятник какому-то древнему полководцу, без таблички, забытый всеми в заброшенном скверике; узкая тропинка между высокими глухими заборами, неожиданно выводящая к смотровой скале с великолепным видом на бухту; маленький магазинчик сувениров, в котором пожелтевший от времени фарфор стоит вперемешку с чугунными статуэтками из Четырех Княжеств, эротическими гравюрами по дереву четвертого века, головоломками в лакированных коробочках и бумажными веерами; крохотное уютное кафе, управляемое пожилой четой, где изумительно пахнет ручной выпечкой, а маленькие пирожные с заварным кремом просто тают во рту…

Она постепенно привыкла к больнице, а больница привыкла к ней. После истории с полицейскими скрывать ее особые способности стало уже невозможно – слухи от медсестер к врачам, санитаркам и пациентам разлетелись мгновенно. Карина то и дело ловила на себе любопытные взгляды, однако никто не приставал к ней с глупыми вопросами, не просил показать свои умения, за что она была благодарна окружающим. Постепенно перестав стесняться, она даже помогала медсестрам перекладывать лежачих пациентов с кровати на каталку и обратно, а однажды даже приняла посильное участие в перетаскивании на новое место большого газгольдера, стоящего в полуподвале и использующегося для хранения кислорода. Когда-то давно его установили в углу, закрыв водопроводные трубы, и когда пришла пора эти трубы менять, оказалось, что новые возведенные стены и газгольдер не позволяют толком к ним подобраться. Миниатюрной Карине удалось пробраться между стеной и газгольдером и несколькими мощными ударами манипуляторов по постаменту сдвинуть цистерну с места так, что ее удалось через окошко зацепить тросами с грузовика и оттащить в сторону.

С интервалом в три дня она устраивала Мири сеансы магии, как их в шутку продолжала называть Томара. Дозой снотворного парня погружали в неглубокий сон, чтобы избавить от неприятных ощущений, и Карина по частям выжигала главную опухоль в бронхе и пораженные лимфатические узлы. Операционную для этих целей больше не задействовали, но из-за томографа и рентгеновского аппарата его приходилось возить в кабинет аппаратной диагностики. Уже на третий раз Томара отказалась идти с Кариной, и ей пришлось срочно вспоминать методы обращения с аппаратурой, пройденные еще на втором курсе. Мири, хотя и истощенный долгой болезнью, переносил интоксикацию, вызванную избавлением от мертвых тканей, на удивление хорошо. Уровень белка в моче оставался неизменно высоким, температура временами скакала под сорок градусов, а блок гемодиализа предупреждающе помигивал желтым глазком, сообщая о критическом режиме работы, но в целом Мири справлялся. Через свой сканер Карина видела, что черная грязь раковых клеток в его груди постепенно исчезает, растворяясь в успокаивающей монотонной серости нормальных тканей, и она жадно рассматривала рентгеновские снимки и томограммы в надежде увидеть тому подтверждение. Рассудком она понимала, что еще слишком рано, что заметных изменений придется ждать еще несколько недель, но каждое незначительное отступление опухоли приносило ей тихую радость. Подстегиваемый иммунноукрепляющими препаратами, организм Мири потихоньку оживал. У юноши начал появляться аппетит, серая поначалу кожа начала потихоньку розоветь, а перед пятым сеансом, появившись раньше времени, Карина застала его за просмотром порнографии на пелефоне. То есть само изображение она не разглядела, но поспешность, с какой он выключил экран, его смущение, а также недвусмысленный бугорок под одеялом говорили сами по себя. Мысленно хихикнув, Карина ненадолго отлучилась, чтобы не смущать его еще больше, после чего погрузила его в кресло-каталку, отвезла в операционную и провела сеанс.