Он ухватил девушку за руку и потянул за собой. Минут десять они быстро пробирались по решетчатым переходам и гулким железным лестницам, сквозь которые просматривалась безмятежная оглушающая пустота над спокойной водяной поверхностью где-то далеко-далеко внизу. На своих каблуках Куна быстро запыхалась и начала отставать. Палек несколько раз пытался ее подгонять, но вскоре остановился и махнул рукой.

– Ладно, до середины все равно не успеем. Здесь площадка где-то рядом есть. Сейчас выберемся.

Он огляделся и уверенно провел девушку к очередной решетчатой двери, на сей раз без замка. За дверь и в самом деле обнаружилась смотровая площадка, выходящая на океан.

– Смотри, Ку! – Палек показал вниз. – Видишь? Начинается!

– Что начинается? – не поняла та.

– Волна идет! Вода из бухты уходит.

Поверхность воды в горловине и в самом деле уже не казалась спокойной. Даже отсюда, с высоты, было видно, что вода свивается в бурные струи, уходя из бухты внезапно образовавшимся течением. Уровень воды у берегов уже заметно понизился, там начали проступать камни, ранее скрытые под водой. Над городом завыли сирены – десятиминутное предупреждение.

– Лика, а здесь не опасно? – боязливо спросила девушка. – Нас волна не достанет?

– Да ты что? – удивился юноша. – Я ж сказал – мост над поверхностью воды на сто пятьдесят саженей поднят. Но если ты боишься, – он хитро прищурился, – я тебя могу обнять, чтобы не так страшно стало.

– Ну, обними, – лукаво улыбнулась девушка.

Несколько минут они обнимались и целовались под ласковыми лучами солнца. Руки юноши уже забрались в достаточно рискованные области, и Куна уже прикидывала, где и как на этой площадке можно устроиться поудобнее. Но тут Палек внезапно оторвался от нее и указал в океан.

– Смотри. Вот она!

Цуна обернулась. Из глубин океана к берегу стремительно катился пока еще невысокий и не страшный гребень волны. Приближаясь к прибрежному мелководью, он на глазах рос и начинал обламываться вперед. Вот двадцатисаженная стена воды обрушилась на дальние скалы побережья. Воздух содрогнулся от приглушенного грохота. В воздух взлетели мелкие камни, словно пули рассекая воздух. А волна продолжала катиться вперед по почти до дна обмелевшему проливу – вот она прошла далеко внизу под мостом, отсюда, с высоты, маленькая и безопасная, прокатилась по бухте и выплеснулась на ее дальний берег, на бетонированные эллинги, причалы и транспортные трубы, растеряв по дороге большую часть своей бешеной энергии. Минуту спустя прошла вторая волна, вполовину меньше первой, а затем еще одна, совсем маленькая, почти незаметная.

– Забавно, – равнодушно сказала Куна. – Я еще никогда волну сверху не видела. Как-то не впечатляет.

– М-да? – покосился на нее юноша. – А по мне так здорово. Так, а на чем мы остановились, говоришь?

Он повернулся к девушке. Та качнулась к нему, хотя ее пыл уже как-то поостыл, и в тут случилось непоправимое.

Острый каблучок туфли скользнул по металлу и попал в какую-то щель между решетчатыми плитами, из которых состоял пол. Потеряв равновесие, Куна дернулась в сторону, отчаянно пытаясь ухватиться за поручень, неловко повернулась – и с ужасом услышала громкий отчетливый хруст. Выправившись и еще не осмеливаясь взглянуть вниз, она попыталась опереться на ногу и чуть не упала снова.

Чувствуя, как на глаза наворачиваются непрошенные слезы она медленно наклонилась и стащила с ноги туфлю. Каблук оказался безнадежно сломан. Платформа монолитная, и даже заменить его не удастся. Все. Новую пару можно смело выбрасывать на помойку…

– Ну что, доволен? – с тихой злостью сказала она наблюдающему за ней Палеку. – Привел, значит, волну сверху посмотреть, да? Доволен?! – внезапно заорала она, неловко швыряя в него туфлей. Та полетела совсем не туда, куда рассчитывала Куна, и, вращаясь в воздухе, начала падать, падать, падать далеко вниз, к волнующимся после цунами водам пролива. Куна сдернула туфлю со второй ноги и швырнула в Палека и ее. На сей раз бросок вышел куда более удачным – та пролетела всего лишь в полуметре от головы юноши, после чего отправилась в последний путь вслед за своей товаркой.

– Все из-за тебя! – шмыгнув носом, яростно заявила она. – На хрена ты меня сюда притащил? Что, сверху, с тротуара, посмотреть нельзя? Обязательно надо по этим дурацким решеткам шляться?

– Ку, да здесь ведь так…

– Дебильно! – оборвала Палека девушка. – Здесь все дебильно и по-уродски! А ну, быстро выводи меня отсюда!

– Ку…

– Выводи, я сказала! – заорала Куна. – И быстро! Дурак!

Палек на мгновение возвел очи к небу, пожал плечами, попытался взять девушку за руку – та отдернула ее, словно от раскаленного металла – и пошел в обратную сторону. Куна последовала за ним. Босыми ногами ступать по твердым граням холодных металлических решеток оказалось крайне неприятно, и от того она злилась еще сильнее. Десять минут спустя в гробовом молчании они выбрались к когда-то запертой двери, а через нее – на пешеходный спуск с моста вниз, к тротуарам. Там Куна все так же молча обогнула повернувшегося к ней Палека и пошла в сторону дороги по теплому и приятному после металла асфальту.

– Ку, постой… – сказал ей вслед Палек. Она резко затормозила и полуобернулась.

– Уйди, понял? – яростно сказала она. – Видеть тебя не могу! Возись со своими вонючими лошадьми, строй свои мосты, делай что хочешь – только ко мне больше не лезь, пока не прибила! Дебил хренов…

Она решительно дернула плечом и зашагала по дорожке. Пару минут Палек задумчиво смотрел ей вслед, затем достал пелефон и порылся в заметках.

– Вот и еще одна не прошла испытание… – задумчиво пробормотал он, перечеркивая имя девушки. – Какая по счету? Один, два… шестая, однако. Но планку мы не снизим, нет уж, и не надейтесь. Как бы это процесс оптимизировать? Два периода на отсев многовато. Надо сокращать до недели. Посоветоваться с Яни, что ли?

Он задумчиво прокрутил список имен, занимавший десяток страниц, хмыкнул, сунул пелефон обратно в рюкзачок и, насвистывая, пошел в сторону станции монорельса.

Густой утренний туман пробирал до самых костей, просачиваясь сквозь легкий спортивный костюм. Карина трусила по улице, с любопытством оглядываясь по сторонам. Ранее утро небодня оказалось неприветливым – деревья здесь уже сбросили листву, с непривычно-голых ветвей падали капли сконденсировавшейся влаги, по небу ползли низкие тяжелые тучи, предвещая очередной обложной дождь, который, похоже, по осеннему времени являлся для Крестоцина таким же привычным, как и зимний ливень для Масарии. Из-за выходного на улице не виднелось ни души, и девушка пожалела, что по привычке поднялась в пять утра. Могла и поспать немного подольше. Впрочем, глупости все это. Сбитый режим, особенно когда она только-только привыкла к сдвигу времени и новому климату, не принесет ничего, кроме тяжелой сонливости до конца дня.

Улица петляла по горным склонам между трех– и четырехэтажных кирпичных домов с покатыми крышами, окруженных голыми скелетами деревьев, вероятно красивых и пышных летом, но жалких и невзрачных при тусклом свете серого осеннего утра. В эту сторону она еще не ходила. Судя по заметному уклону под гору, улица шла куда-то к центру, возможно даже, к тому самому окружному полицейскому управлению, где она регистрировалась. В обратную сторону придется бежать в гору, но это и хорошо, дополнительная нагрузка…

Сквозь клубы тумана впереди проявились две человеческие фигуры – мужская, одетая в теплое длинное осеннее пальто, и женская, в легком плаще и туфельках. Обе фигуры несли в руках больших сумки с вещами. Странно – куда они идут с такими сумками утром в выходной? Подбежав ближе, Карина с трудом подавила искушение через сканер посмотреть на их содержимое. Невежливо, в конце концов, лезть в чужую жизнь и копаться в чужих вещах без спросу, пусть даже и незаметно для хозяев.