— Прошу прощения, сэр, не слышали вы что-нибудь? Например, канонаду?

Хорнблауэр насторожился.

— Да, пушки, клянусь Богом, — ответил он.

Низкий, неясный гул долетал из глубины суши.

— Лягушатники добрались сюда быстрее нас, сэр, — заметил Буш.

— Приготовиться к постановке на якорь, — бросил Хорнблауэр. «Несравненный» крался вперед, приближаясь к берегу на скорости в три-четыре узла; вода вокруг стала коричневато-желтой от ила, выносимого в море могучей рекой. До устья Двины оставалось не более одной-двух миль, а после таяния снегов и весенних дождей река должна быть полноводной. Буи, обозначающие отмель на баре, помогли Хорнблауэру уточнить свое место; cейчас эскадра находилась на расстоянии дальнего пушечного выстрела от этого плоского зеленого берега. Справа по носу над желтой водой виднелась церковь, с луковкой купола, увенчанного крестом, в котором, даже на таком расстоянии, отражались красные отблески заката. Должно быть, это селение Даугавгрива, лежащее на левом берегу. Если оно занято французами, то вход в реку опасен, а если они установили там тяжелые пушки, — то и абсолютно не возможен. Может быть, они как раз успели это сделать.

— Капитан Буш, — произнес Хорнблауэр, — я буду вам очень признателен, если мы встанем на якорь.

Канат загрохотал, вытравливаясь из клюза и «Несравненный» развернулся на ветер, пока матросы, разбежавшись по мачтам, убирали паруса. Другие корабли эскадры также подошли и готовились встать на якорь, когда Хорнблауэр вдруг почувствовал, что слишком поспешил или, вернее, ощутил горькое сожаление оттого, что ночь наступит раньше, чем он успеет установить связь с берегом.

— Вызовите мою барку, — приказал он, — капитан Буш, я буду на «Гарви». Вы примите командование эскадрой на время моего отсутствия.

Маунд встретил Хорнблауэра на верхний палубе, как только тот перешагнул через низкий фальшборт «Гарви».

— Приготовиться к бою, мистер Маунд. Мы подойдем к берегу в направлении этой церкви. Пошлите толкового моряка с лотом на руслень.

Бомбардирский кеч с якорем готовым к отдаче медленно двинулся вперед по спокойному морю. Было еще достаточно светло, так как здесь, на широте 57° N, да еще за несколько дней до солнцестояния, солнце не опускалось слишком низко за горизонт.

— Через час взойдет Луна, сэр, — доложил Маунд, — фаза — три четверти.

Вечер был волшебный — прохладный, бодрящий и тихий. Только легкий шелест воды, рассекаемой форштевнем кеча, скользящего по серебристой поверхности моря. Хорнблауэр неожиданно пришло в голову, что им не хватает только нескольких хорошеньких женщин и гитары — а то вполне можно было бы организовать приятную парусную прогулку. Но что-то на берегу вдруг привлекло его внимание и он вскинул к глазу свою подзорную трубу; стоящий рядом Маунд сделал то же мгновением позже.

— Огни на берегу, — сказал он.

— Это — бивачные огни, — уточнил Хорнблауэр.

Ему и прежде приходилось видеть ночные биваки: костры армии Эль Супремо в Центральной Америке, огни десантной партии перед атакой на Росас. Расположенные длинными почти правильными рядами, они вспыхивали и мерцали в сгущающихся сумерках. Проведя трубой по горизонту, Хорнблауэр обнаружил еще одну группу огней; между обоими биваками было широкое темное пространство, на которое Хорнблауэр указал Маунду.

— Думаю, это — «ничейная полоса» между двумя армиями, — пояснил он, — очевидно, русские удерживают селение, как опорную точку на левом берегу реки.

— А не могут ли все эти огни быть французскими, сэр, — спросил Маунд, — или русскими?

— Нет, — ответил Хорнблауэр, — солдаты не будут ночевать в поле, если есть возможность устроиться в деревне. Если бы здесь были войска только одной из сторон, то они спокойно ночевали бы в крестьянских домах и сараях.

Последовала долгая пауза — Маунд переваривал новые сведения.

— Глубина две сажени, сэр, — доложил он, — я бы подошел еще ближе, если можно.

— Очень хорошо. Продолжайте движение. Держитесь настолько близко к берегу, насколько сочтете нужным.

«Гарви» повернул и лег бакштаг; полдюжины матросов торопливо выбирали грота-брасы. Над берегом поднималась красноватая Луна, на ее фоне показался силуэт церковного купола. Раздался резкий крик впередсмотрящего:

— Шлюпка прямо по курсу! Чуть справа по носу, сэр! Идет на веслах.

— Захватите эту шлюпку, если сможете, мистер Маунд, — приказал Хорнблауэр.

— Есть, сэр! Право два румба! Гичку к спуску! Шлюпочной команде приготовиться!

Далеко впереди уже можно было разглядеть неясный силуэт лодки; видны были даже всплески весел. Хорнблауэру было очевидно, что гребцы на ней не слишком-то опытные, а тот, кто ими командовал, соображал не слишком быстро — для того, чтобы избежать плена, он должен был резко отвернуть по направлению к отмели, а вместо этого, он, очевидно, приказал налечь на весла в тщетной попытке противопоставить человеческие силы парусу — бесполезная затея, даже при таком слабом бризе. Прошло несколько драгоценных минут, прежде, чем они отвернули к берегу, а за это время расстояние до неизвестной шлюпки значительно уменьшилось.

— Руль круто под ветер! — проревел Маунд, — спустить гичку!

«Гарви» привелся к ветру и как только он погасил свою скорость, гичка упала на воду, а ее команда посыпалась в нее.

— Мне нужны пленные, — прокричал Хорнблауэр вслед уходящей шлюпке.

— Есть, сэр! — послышался ответ сквозь плеск вёсел.

Под ударами опытных гребцов гичка быстро нагнал неизвестную лодку; было видно, как обе шлюпки сближались, пока не исчезли в призрачном лунном свете. Затем возникли оранжево-красные вспышки полудюжины пистолетных выстрелов и сразу же после над водой донеслись неясные слова команд на незнакомом языке.

— Будем надеяться, что это не русские, сэр, — проронил Маунд.

Хорнблауэр учитывал такую возможность; она беспокоила и нервировала его, тем не менее он сказал уверенно:

— Русские бы не убегали. Они не рассчитывают встретить в море французов.

Вскоре обе шлюпки, медленно выгребая, возникли из мрака.

— Мы взяли их всех, сэр! — сообщил голос с одной из них в ответ на оклик Маунда.

Пятеро пленных втащили на палубу «Гарви», один из них стонал, раненный пистолетной пулей в руку навылет. Кто-то принес фонарь и осветил пленных; Хорнблауэр ощутил прилив облегчения, когда увидел, что орден, блестевший на груди у их предводителя, был звездой Почетного Легиона.

— Я хотел бы узнать ваше имя и звание, мсье, — вежливо произнес он по-французски.

— Жюсси, батальонный командир инженерного корпуса Императорской армии.

Итак, военный инженер, майор. Важный пленный. Хорнблауэр поклонился и представился, а его ум лихорадочно работал над решением вопроса: как заставить майора рассказать всё, что тому известно.

— Я сожалею о необходимости, которая заставила меня захватить в плен мсье батальонного командира, — продолжал он, — особенно в начале столь многообещающей кампании. Но, возможно, в ближайшее время мне удастся организовать картель по обмену пленными. Полагаю, что у мсье батальонного командира найдутся друзья во французской армии, которых он бы хотел оповестить о том, что с ним произошло? Я воспользуюсь первым же случаем и пошлю парламентера, чтобы ускорить дело.

— Маршал герцог Тарентский будет рад услышать об этом, — ответил Жюсси, немного просветлев, — я принадлежу к его штабу.

Маршал герцог Тарентский был Макдональд, французский главнокомандующий на этом театре военных действий — сын шотландского изгнанника, бежавший из Англии после неудавшегося восстания юного претендента на престол — не исключено, что Жюсси главный военный инженер, а значит — добыча еще более крупная, чем Хорнблауэр мог надеяться.

— Вам исключительно не повезло, что вы попали к нам в руки, — сказал Хорнблауэр, — правда, у вас не было оснований предполагать, что в бухте оперирует британская эскадра.

— Действительно, никаких. У нас была абсолютно противоположная информация. Эти ливонцы…