Неожиданно струя прервалась: маленький худощавый мичман вытянулся по стойке «Смирно», отдавая честь своему коммодору. Несмотря на все почтение, испытываемое по отношению к столь великому человеку, глаза этого полуребенка выразительно округлились от удивления — столь фантастично было поведение этого высокопоставленного офицера.

— Что такое? — спросил Хорнблауэр. Струйки воды все еще стекали по его лицу и телу. Он никоим образом не мог отдать честь в ответ.

— Меня прислал мистер Монтгомери, сэр! «Лотос» сигналит: «Вижу парус с подветренной стороны», сэр!

— Очень хорошо.

Хорнблауэр выхватил у Брауна полотенце, но новость была слишком важна, чтобы тратить время на вытирание и он бросился по трапу на шканцы как был — голый и мокрый, а Браун последовал за ним, с халатом в руках. Вахтенный офицер приложил руку к треуголке, когда коммодор появился на шканцах — все было как в старой сказке, где все упорно не замечали полное отсутствие платья на короле.

— Новый сигнал с «Лотоса», сэр. «Цель меняет галс. Цель ложится на левый галс, по пеленгу норд-ост и полрумба к осту».

Хорнблаур бросился к нактоузу; лишь брамсели «Лотоса» виднелись на горизонте, и пеленг пришлось брать на глаз. Что бы это ни было за судно, его нужно перехватить, чтобы узнать новости. Он оглянулся и увидел Буша, который также спешил на шканцы, на ходу застегивая мундир.

— Капитан Буш, я попрошу Вас изменить курс на два румба вправо.

— Есть, сэр!

Свист боцманских дудок разнесся по кораблю, и 400 человек разом бросились вверх по выбленкам, чтобы отдать рифы на марселях и поставить лисели. Хорнблауэр глазом знатока оценивал их действия, которые, впрочем, уже исторгли из уст вахтенного офицера потоки проклятий. Большинство матросов все еще передвигались крайне неуклюже, подгоняемые унтер-офицерами и операция едва была закончена, как с марса донесся крик:

— Парус справа по носу!

— Должно быть, это то самое судно, которое заметили с «Лотоса», сэр — сказал Буш. — Эй, на марсе! Что вы можете сказать об этом парусе?

— Это судно, сэр, идет в крутой бейдевинд и быстро приближается. Мы идем пересекающимися курсами, сэр.

— Поднимите флаг, мистер Харст. Если это судно намеревается пройти Зундом, оно должно было сменить галс вне зависимости, заметили ли с него «Лотос» или нет.

— Да, — согласился Хорнблауэр.

С высоты мачты донесся пронзительный мальчишеский дискант, почти срывающийся на визг — это один из мичманов, почти подросток, вскарабкался на марс с подзорной трубой.

— Британский флаг, сэр!

Хорнблауэр вдруг вспомнил, что он все еще стоит раздетый и мокрый; по крайней мере, мокрыми оставались те части тела, которые не успели обсохнуть на пронзительном холодном ветре. Он попытался было добраться до этих укромных мест полотенцем, но новый возглас вновь прервал это занятие.

— Вот он! — крикнул Буш; верхние паруса незнакомого судна уже приподнялись над горизонтом и стали видны с палубы.

— Будьте добры лечь на курс, чтобы сблизиться с ним на расстояние оклика, — сказал Хорнблауэр.

— Есть, сэр! Старшина рулевой, румб вправо! Поторопите этих лентяев, мистер Харст!

Судно, к которому они приближались, удерживалось на постоянном курсе; в нем не было ничего подозрительного — даже то, что оно изменило галс, едва завидев «Лотос», было вполне объяснимо.

— Полагаю, ее груз — древесина с южных берегов Балтики, — проговорил Буш, наводя свою подзорную трубу: — уже можно видеть палубный груз. Как и у большинства судов, идущих к выходу из Балтийского моря, его палубы были забиты лесом, как баррикады на бастионах.

— Будьте добры, капитан Буш, запросите у него индивидуальный опознавательный сигнал торгового судна, — приказал Хорнблауэр. Несколькими минутами позже он уже всматривался в ответный сигнал, поднимающийся по фалам неизвестного судна.

— «А» — «Т» — номерной — пять — семь, сэр! — прочел Харст, глядя в свою трубу: — Это верный ответ по коду за прошедшую зиму, — может, они пока не успели получить новый сигнал, сэр?

Настолько быстро, насколько этого можно было ожидать от торговца с маленькой командой, шкипер которого не слишком-то хорошо разбирается в сигналах, судно обстенило грот-марсель и легло в дрейф. «Несравненный» подошел почти вплотную к нему.

— Они поднимают желтый «Q», сэр — неожиданно доложил Харст — у них эпидемия.

— Очень хорошо. Будьте добры, капитан Буш, подтвердите.

— Есть, сэр! Я буду держаться на ветре от него, если вы не против, сэр!

На «Несравненном» также обстенили марсели, корабль развернулся и заколыхался на легкой волне, подойдя к торговому судну с наветренного борта на дистанцию пистолетного выстрела. Хорнблауэр взял рупор.

— Что это за судно?

— «Мэгги Джонс» из Лондона. Одиннадцать дней как мы вышли из Мемеля.

Кроме рулевого, на полуюте «Мэгги Джонс» виднелось только две фигуры; одна из них, одетая в синий сюртук и широкие белые штаны несомненно принадлежала капитану. Именно он и отвечал Хорнблауэру в свой рупор.

— Что означает этот желтый флаг?

— Черная оспа. Семь больных на борту и двое умерли. Первый случай — около недели тому назад.

— Оспа, черт побери! — глухо пробормотал Буш. Перед его мысленным взором, несомненно, уже прошли красочные картины того, во что могла оспа превратить его великолепный линейный корабль с 900 моряками, замкнутыми в тесном пространстве.

— А почему вы идете без конвоя?

— В Мемеле это невозможно. Точка рандеву для торговых судов вблизи Лангеланда. Сейчас мы пытаемся пройти через Бельт.

— Что нового? — Хорнблауэр терпеливо прослушал все эти неизбежные фразы прежде, чем задал этот, самый важный для него вопрос.

— Русские все еще удерживают запрет, но мы торгуем по лицензии.

— А шведы?

— Бог их знает, сэр. Говорят, они тоже ужесточают эмбарго.

Странный, словно сдавленный крик, хорошо слышимый на «Несравненном», долетел в этот момент из-под палубы «Мэгги Джонс».

— Что означает этот шум, — спросил Хорнблауэр.

— Один из больных оспой, сэр. Горячка. Говорят, царь должен встретиться с Бернадоттом на следующей неделе — где-то в Финляндии.

— Никаких признаков войны между Францией и Россией?

— В Мемеле я ничего такого не заметил.

Больной, лежащий в горячке, должно быть, просто взбесился — его крики достигали ушей Хорнблауэра несмотря на ветер, дующий со стороны «Несравненного». Теперь он услышал их снова. Возможно ли, чтобы весть этот шум производил один человек — пусть даже в бреду? Это больше напоминало приглушенный хор. Внезапно Хорнблауэр почувствовал, как в нем поднимается волна недоверия. Этот человек в белых штанах на палубе «Мэгги Джонс» был каким-то слишком бойким на язык, слишком профессиональным в своих суждениях. Офицер флота, возможно, мог бы так хладнокровно говорить о возможности начала войны на Балтике, но капитан торгового судна, скорее всего, вложил бы в свои слова больше чувств. И этот шум — нет, не один человек кричал под палубой на баке «Мэгги Джонс». Скорее, ее капитан специально перевел разговор на возможную встречу Бернадотта с царем, чтобы отвлечь внимание Хорнблауэра от этих криков под палубой. Нет, тут что-то не так.

— Капитан Буш, — приказал Хорнблауэр: — пошлите на это судно шлюпку с абордажной партией.

— Но, сэр! — попробовал было запротестовать Буш: — Сэр — у них на борту оспа — сэр! Есть, сэр!

Все протесты Буша умерли быстрой, но нелегкой смертью — стоило ему только взглянуть на лицо Хорнблауэра. Буш убеждал себя, что коммодор не хуже его самого представляет себе ужасные последствия проникновения оспы на «Несравненный», а значит — Хорнблауэр знает, что делает. Еще один взгляд, брошенный им на Хорнблауэра, убедил Буша в том, что решение далось тому нелегко.

Хорнблауэр вновь приложил рупор к губам.

— Я посылаю к вам шлюпку, — прокричал он. На расстоянии двадцати ярдов трудно было уловить, изменилось ли что-либо в голосе человека, к которому он обращался — особенно, если тот также отвечал в рупор, но Хорнблауэру показалось, что он уловил как будто капитан «Мэгги Джонс» немного запнулся от неожиданности. Да, точно — пауза перед его ответом была подозрительно долгой.