Прогнея Линсей Нет, я предпринял боле; Пуская к небесам стенания одни, Не в праздности хочу свои влачить я дни; Но в участи моей, и бедственной и слезной, Иду из бездны вод извлечь мне вид любезной, Над ним потоки слез, всю кровь мою пролить, И, если льзя, моим стенаньем оживить. Терей Опомнися, Линсей, что делать предприемлешь! Линсей Терей Ты должности не внемлешь, Помысли, чем своей обязан ты стране. Линсей Коль Филомелы нет, ничто не нужно мне. Но ах! не то гласит предчувство мне сердечно: Она жива, и я сыщу ее, конечно. Моря, пустыни, весь пройду пространный свет — И сердце до нее Линсея доведет, Лишь сердцу одному толь важный путь вверяю, И тщетно одного шага не потеряю. А если… вобразя сие, я трепещу… А если на земле ее я не сыщу? Нося мучения смертельну в сердце стрелу, Я в самый сниду ад искати Филомелу. Явление пятое Терей и Агамет. Терей Исчезни, нежныя природы в сердце глас! Ужели Агамет исполнил мой приказ? Агамет Близ града, в зданиях, разрушенных на части, Сокрыл я добычу твоей несчастной страсти — И Филомела там потоки слезны льет. Но, государь, внемли наперсника совет: Воспомни честь, закон, тронись царицы стоном. Терей Не внемлю стонов я и чту любовь законом. Агамет Забудь любви своей несчастливый предмет, Забудь княжну. Терей Агамет Того, что честь тебе и долг повелевает. Или опасности Терей не понимает, В которую его влечет жестока страсть? Страшись: уж над тобой гремит небесна власть, Ты в тайне сохранить свои пороки мыслишь; Скажи мне, в чем сию надежду ложну числишь? А если таинство сие узнает свет — Какой ему тогда, какой ты дашь ответ? Фракиян знаешь ты, и сам тому свидетель, Колико им всегда священна добродетель: Так могут ли они в царе тирана зреть, И варварствы его без ропота терпеть? Народ, жена, отец, любовник, разъяренны, Все грянут на тебя, отмщеньем съединенны, И вырвут с скипетром княжну из слабых рук. Терей
Престань и ах! не множь моих жестоких мук! Я сам предвижу все тобой реченны бедства; Предвижу пагубной любви ужасны следства. Я знаю, что иду противу естества; Блистает надо мной меч гневна божества… Грызенье совести… уже я унываю… Нет, я люблю… и все другое забываю, Страстей и разума во бедственной борьбе, Лишь Филомелу в мысль представлю я себе, Черты ее меня любовью вновь пронзают. Исчезнут ужасы — и бедствы исчезают. Нет страхов, где любовь одна горит в крови. Агамет Но чем ты можешь льстить себя в своей любви, Когда княжна ее с презреньем отвергает? Терей Любовь препятствами живет и возрастает. Я гордую сию тиранку покорю, Упрямство ласкою иль гневом усмирю, Потом без ужаса готов вкусить напасти: Я всем пожертвую своей жестокой страсти. Агамет Ты любишь, а ее тебе не жалок стон! Тобой без ужаса сразится Пандион, И ты без жалости взираешь на Прогнею! Терей Ах, нет, мой друг, она еще мила Терею, Я вижу те же в ней красы, что прежде зрел; И если б страстью я порочной не горел, Я б, может быть, еще пленялся ею боле. — Но я… я сам в своей уже не властен воле. Она пошла богов во храме призывать. Мой друг, иди и тщись во граде наблюдать, Не открывается ль поступок мой народу? И предваряй молвы ужасны непогоду. Агамет Смятение сие весь дух во мне дивит: Кто таинство сие дерзнет открыть? Терей Мой вид: Злодействам чья душа и сердце чье причастно, В глазах и на лице начертано то ясно. Пороком омрачен и бедственно любя, Когда возмию взять вид спокойный на себя, Притворством заменять природы не умея, Мой омраченный взор явит во мне злодея. |
